Песочница, стр. 38

– А правда, что он первым объяснил, почему небо синее? – наивно спросил золотой Кот.

– Да, в книге «О живописи» он писал: «Синева неба происходит благодаря толще освещенных частиц воздуха, которая расположена между Землей и находящейся наверху чернотой», – пояснил кот да Винчи.

– Ах, я тоже хотел бы быть котом да Винчи, – вздохнул золотой Кот. – Какой возвышенный человек!

– А что, тебе не нравится твой нынешний хозяин? – с сочувствием поинтересовались небесные коты.

– Ну, отчего же… Человек он неплохой, но слишком…

– Взбалмошный? – перебил в нетерпении кот да Винчи.

– Да, нет, скорее наоборот. Слишком приземленный. Встанет с утра и стучит на печатной машинке, спать не дает… – со вздохом пожаловался золотой Кот.

– А когда у тебя начинается утро? – полюбопытствовали небесные коты.

– Как и у всех котов, после обеда! – пояснил золотой Кот, несколько удивившись, что небесные коты не знают такой очевидности.

– А Леонардо тоже спать не давал. Все на лире играл. Надо признать, весьма виртуозно. Ведь когда в суде Милана рассматривалось его дело, он фигурировал там именно как музыкант, а не как художник или изобретатель! – пояснил кот да Винчи и сладко зевнул.

– А почему ты и сейчас не с ним? Разве котов после смерти не пускают к своим хозяевам? – поинтересовался золотой Кот.

– Он меня звал на ставку кота, но я отказался. С талантливым человеком жить непросто. Я и при жизни с ним натерпелся. Хоть теперь, думаю, отдохну.

Коту не понравился такой ответ. Он считал, что кот хотя и независимое существо, все же не должен покидать своего хозяина, даже если он умер.

– Ну, что ж, приятно было познакомиться, – сказал золотой Кот и, чинно попрощавшись с небесными котами, полетел дальше.

Над голубизной, как и предсказывал мудрый Леонардо, оказались черные небеса. Там светили разные созвездия.

Сначала Кот посетил Овна, но тот только щипал траву и все время отмалчивался. Телец тоже Коту не понравился. Кот, как и многие молодые люди, тельцам предпочитал телок. А вот с Близнецами было приятно играть в прятки. Они угостили Кота молоком из Млечного Пути и сказали, что еще никогда не встречали такого прелестного животного. Золотому Коту всегда очень нравилось, когда его хвалили.

Рак чуть не ущипнул кота своей клешней за хвост, а Лев так рыкнул на него, что Кот чуть не свалился с неба. Тоже мне, родственничек!

Больше всего Коту понравилась Дева. Она сначала пришла в неописуемый восторг и по-девчачьи запищала: «Ой, посмотрите какой китик!!!» Коту это очень понравилось. А потом она не отпускала Кота целый день. Гладила его, чесала ему шейку и за ушком, жмурилась от наслаждения вместе с ним, когда он мурлыкал. Короче – блаженство неземное…

Потом Кот покачался немного на Весах, но это ему показалось скучно, потому что некого было поставить на вторую чашу Весов. А когда не с кем себя сравнить – неизбежно теряешь всякие ориентиры!

Скорпиона золотой Кот благоразумно обошел стороной. Стрелец выпустил в Кота стрелу, но слава богу, промахнулся. Козерог приветливо махнул Коту рогом. А вот Водолей, подлец, облил водой.

Не поздоровилось только Рыбам. Кот их выловил и съел…

Когда золотой Кот проснулся на диване, ему показалось, что он никуда и не летал.

Но как же тогда объяснить, что рядом с ним лежал его дельтаплан?

Тургеневский охотник

Тургеневские охотники вообще, по совести сказать, дичь убивали редко, а все по большей части были мастаками поспать в лесу под деревьями. Такая уж у них была безмятежная привязанность к послеполуденному сну на свежем воздухе.

Вот так заснул в тени ветвистого дуба один охотник, снаряженный, по тургеневским меркам, приличествующим образом ружьем и одетый в костюм, соответствующий свидетельствам живописцев тех лет. Дуб, как водится, стал навевать охотнику сказочные сны с моралистическим исходом. Приснилось охотнику, что в одном лесу росла старая осина. Всех ее детишек разнесло далеко по опушкам и чащам, а вот самый любимый сыночек – маленькое деревце по имени Стасик – остался расти под материнской кроной. Стасику солнечного света никогда не хватало, да и корни его были слабенькими, потому что им не хватало места средь материнских корней. А когда пришел старой осине конец, то она с треском повалилась на молодое деревце, вывернула весь пласт земли под ними обоими, и Стасик умер вместе со старухой…

Охотник проснулся и спросонок даже перекрестился, хотя, в общем, был человеком нерелигиозным, чтобы, боже упаси, не сказать атеистическим.

– Надо же, чего только не приснится… – заворчал он. – Деревце по имени Стасик! Бред древесный…

– Вовсе и не бред, – ответил ему Старый Дуб, и охотник пожалел, что не поехал к приятелю играть в вист… В вист оно было бы спокойнее…

– Иван Сергеевич, я с вами говорю, – опять прошумел баском Старый Дуб, откашлявшись через небольшое дупло, имевшееся у него, видимо, для респираторных надобностей.

– Господи! Вот беда-то приключилась! Голоса чудятся! – снова стал креститься охотник.

– Не бойтесь, Иван Сергеевич, это вам не кажется. Это я с вами говорю, Старый Дуб. Просто вы так глубоко спите, что вам только приснилось, что вы уже проснулись, а на самом деле вы продолжаете спать… Так что не гнушайтесь разговором с растением. Во сне это нормально и даже рекомендуемо.

Охотник немного успокоился но, по-прежнему не отвечая Дубу, попытался проснуться. Похоже, дерево догадалось о намерениях человека. Оно улыбнулось дуплом во всю ширину своего ствола и похлопало охотника веткой по плечу, как бы подбадривая: мол, не дрейфь, и не такое во сне бывает.

– Да вы так не тужьтесь, Иван Сергеевич, голубчик вы мой… Все равно человек не проснется, пока время его не придет. Ведь вся наша жизнь есть не что иное, как вереница аккуратно упакованных один в другой снов, словно матрешка. Иван Сергеевич, вам нравятся матрешки? – как ни в чем не бывало продолжил беседу Старый Дуб.

– Нравятся, – односложно ответил охотник, потому что был человеком из приличного общества и во всех обстоятельствах стремился поддержать беседу, даже если эти обстоятельства были столь из ряда вон выходящими, как сейчас.

– А зря. Матрешек ведь изготовляют из умерщвленной насильственным путем древесины, – вздохнул Старый Дуб.

– Простите, я как-то никогда об этом не задумывался, – смутился Иван Сергеевич и потупил взор.

– Ничего, ничего… Люди – баловни природы, и, как избалованные дети, они нередко приносят вред окружающему их миру, сами того не понимая. Воистину не ведают, что творят.

– Извините, не расслышал, как вас по отчеству? – наконец обратился к Старому Дубу охотник.

– Пален Дубинович Стародубов, – чинно представился Старый Дуб и учтиво поклонился вихрастой кроной.

– Да, именно так-с, Пален Дубинович, позвольте полюбопытствовать, – продолжил охотник, – а когда мне время проснуться? Я, надо признаться совершенно откровенно, не привык-с вести диалогов с деревьями…

– Проснуться-то? А бог вас ведает. Нужно у кукушки спросить. Знаете – кукушка, кукушка, сколько мне на роду написано?.. И так далее… Не мне вас учить, милейший. Только зря вы торопитесь. Ведь проснетесь вы только в новый сон…

– А окончательно нельзя проснуться? – спросил охотник беспокойно.

– Не по адресу вопросец, увы, не по адресу. Это вам надобно к буддистам да индуистам. Вот в Чикаго собирается одиннадцатого сентября девяносто третьего года парламент по делам религий, поезжайте туда… Там и Свами Вивеканда будет…

– С нами?

– Свами – это имя такое, индусское, по всей очевидности, – пояснил Старый Дуб.

– Простите меня покорно, Пален Дубинович, недосуг мне по Чикагам разъезжать… Да и до конца девятнадцатого века мне не дотянуть. Я ж восемнадцатого года рождения… Вы мне лучше вот что поясните. Что же означал этот жестокий сон про осину? – растерянно спросил Иван Сергеевич.