Маськин зимой, стр. 53

– Неврозушка, – ласково погладил по головке свой Невроз Маськин, – я тебе обещаю взяться за воспитание Плюшевого Медведя и обучение его хорошим манерам. Ты только, пожалуйста, не впадай в депрессию, носись по дому, как и раньше, с сумасшедшими криками, а то я за тебя боюсь!

Маськин Невроз грустно улыбнулся Маськину и пообещал постараться вернуться в своё обычное возбуждённое состояние, без которого Маськин уже совсем стал засыхать.

Маськин глубоко задумался над рассуждениями своего Невроза и решил, что он, пожалуй, прав.

– Хорошие манеры – это не просто дурные древности. Действительно, если прогресс человечества в духовном плане недалеко ушёл от пещерного уровня, то хотя бы хороший тон создавал вид, что человек – существо умеренное, тактичное и благоразумное. Теперь же подчас может показаться, что смотришь на стадо дурных животных, оснащённых мобильными телефонами и автомобилями. Вот, например, мессир Воланд, хотя и воплощение, чтобы не сказать сама квинтэссенция зла, а какой обходительный… А мой Плюшевый Медведь, хотя и добр душой, но какой хам! И если бы не его вызывающее поведение, то и Сосискин был бы здоров. Как он там, мой бедненький пёсик!

Стоило Маськину вспомнить о Сосискине, как за дверью послышался весёлый лай, причём Маськину показалось, что лаяло сразу несколько собак. Маськин побежал открывать, и, едва отперев дверь, аж подпрыгнул от восторга. На пороге скакал его Сосискин, на вид уже совершенно здоровый и весёлый. Он досрочно выписался из больницы и прихватил с собой двух подружек – соседку по палате собачку Марфушу, выздоравливающую от пневмонии, и собачку Ксюшу, работавшую в больнице медицинской сестрой, той же породы, что и Сосискин с Марфушей, – бассет-хаунд с длиннющими ушами.

Маськин сразу забыл обо всех своих печалях и стал возиться с пёсиками – угощать их всякими вкуснятинами, примерять им разные пальтишки и так далее, и тому подобное.

Но когда собачки улеглись спать, Маськин задумался.

«Почему у собак все манеры и повадки предписаны природой? Вся регламентация гавканий и жестов – всё заложено в каждом пёсике и не требует кропотливого разъяснения со стороны собратьев по биологическому виду. Почему человек не рождается с врождёнными привычками правильно держать вилку и нож, не чавкать, как последняя свинюшка, не пачкаться во время еды, не ставить других людей в неудобное положение, не быть обузой никому ни в общении, ни в остальных проявлениях социальной жизни? Кто-то скажет, что это не имеет значения, что дурные формальности только затрудняют панибратский дух современности. А вовсе нет. Когда манеры и благородство помыслов и поступков воспитаны с младых ногтей, то всё выходит естественно и не утруждает ни того, кому посчастливилось этими редкими в наш век манерами обладать, ни тому, кто имеет счастья общаться с их обладателем».

Маськин твёрдо решил заняться воспитанием хороших манер в своём доме, и с утра пристал к Плюшевому Медведю, почему тот держит ложку таким образом, что она плоско закрывает рот, а каша стекает по отвесной к Плюшевому Медведю в глотку.

Плюшевый Медведь неожиданно обходительно попросил Маськина оставить его в покое и даже ни разу не ругнулся. Когда Маськин стал настаивать, подводя под воспитание хороших манер философское обоснование, Плюшевый Медведь зевнул и привычно пообещал исправиться к понедельнику.

Маськин подождал до понедельника, но когда пришёл обещанный день, Плюшевый Медведь по-прежнему не приобрёл хороших манер и ел мёд из банки вообще не ложкой, а лапой. На вопрос Маськина, в чём дело, он ответил, что в его книге «Хорошие манеры плюшевых медведей» мёд нужно есть именно лапой. Маськин не поверил, но медведь поспешил предъявить фолиант, и там, на тридцать второй странице, помеченной огромным медовым пятном, было написан следующий текст, который Маськин растерянно прочёл вслух:

– «Уметь правильно использовать во время еды свою лапу очень важно для благовоспитанного плюшевого медведя. А чтобы ваше чтение превратилось в обучение, держите под рукой три персональных прибора – носик, ротик и лапу.

Привычка, как известно, – вторая натура. Если, к примеру, вы всю жизнь ели, почти не пользуясь лапой напрямую и держа в ней вилку или ложку, то переучиться есть непосредственно лапой будет не просто. К счастью, наши привычки, даже устоявшиеся, поддаются корректировке, было бы на то желание. Как уже говорилось ранее, залог успеха – постоянная практика. Используйте любую возможность научиться пользоваться своей лапой и не поддавайтесь во время еды соблазну пользоваться столовым прибором, как раньше. Когда вы едите вязкие продукты типа варенья, мёда или каши, постарайтесь заляпать вокруг себя всё, что только возможно. Не забывайте, что плюшевый медведь прежде всего является медведем, а значит, косолапым грязнулей…»

Маськин Невроз, тихо наблюдавший за чтением этого шедевра плюшево-медвежьей воспитательной литературы, вдруг разразился слезами в семь ручьёв. Маськин бросил книжку и подбежал к своему Неврозу. Он стал его успокаивать, приговаривая, что поплакать – это хорошо. Поплачешь – авось и отпустит.

Когда Маськин Невроз проплакался, Маськин сказал Медведю, что лучше пусть он ведёт себя по-прежнему, чем пользуется советами из книжки «Хорошие манеры плюшевых медведей».

Плюшевый Медведь же клятвенно пообещал, что с нечистой силой, если опять представиться случай, будет общаться уважительно, а сам себя он уже наказал тем, что посадил себя под домашний арест неопределённой продолжительности, потому что из дому выходить крайне не любит, а тем самым предусмотрительно защитил общество от себя, а себя от общества…

Глава 39

Как Маськин куклу Барби раскормил

Отдавая должное прежним правилам хорошего тона, нельзя не признать, что современность тоже пронизана своего рода кодексами поведения, которые, однако, хорошими никак не назовёшь.

Я имею в виду целые ворохи неписаных правил поведения современных юнцов, переходящих по наследству к сугубо мужским сообществам, – правила и законы, один к одному списанные с известных нравов обитателей мест лишения свободы, со всеми их заповедями, в стиле: «Живи по понятиям!» или «Не заложи!», клятвами вроде «Век свободы не видать!» и заверениями в благонадёжной лояльности в форме «Падлой буду!». Цицерон, восстав из мёртвых, сразу же подавился бы чечевицей и умер бы обратно, если б узнал современные представления о чести, дружбе и морали.

Кроме того, я имею в виду длинные списки взбалмошных правил и ложных приличий, которые в ходу у нынешних модниц, особенно молодых или моложавых. Эти чаровницы пусты и похожи друг на друга, как опорожнённые пивные бутылки с яркими этикетками. (Да, увы от этикета остались одни только фирменные этикетки.) Отличие модниц от пустых бутылок из-под пива состоит в том, что в бутылках когда-то было содержимое, чего о модницах сказать никак нельзя. Однако в их среде царит полный порядок, всё расписано, разложено по полочкам – ужимки, жесты, возгласы, шиканья. Их иллюстрированные журналы полнятся идолами да идолшами с точёными фигурками, обладающими завидной кожей опять же цвета пивных бутылок. Сколько пустоты в этих пластиковых телах, сколько беспросветной пресности в их пластиковых жизнях!

Ещё с того времени, как у Маськина гостила Птичка-Синичка, у него в доме объявилась кукла Барби. Видимо, птичка её забыла, память-то у неё была совсем девичья. Кукла до поры до времени вела себя довольно тихо, в основном занимаясь своими туалетами и макияжами, но к весне у неё оттаяли амбиции, и она стала приставать ко всем жителям Маськиного дома с мелкими придирками к их внешнему виду и поведению.

Самому Маськину кукла Барби заявила, что уши у него просто кошмарной длины и что это совершенно неприлично, и с ними надо что-то срочно делать. Маськин не возражал, однако советов куклы Барби не принял. Он даже попросил Тыркина спереть у куклы Барби маникюрные ножницы, – так, на всякий случай, чтобы ей не пришло в голову дурных помыслов всё-таки укоротить Маськину уши, которыми он так гордился. Маськин частенько говаривал, что именно благодаря этим ушам он слывёт самым терпеливым слушателем в округе. Я бы вообще предложил в психологи и священники брать исключительно длинноухих зайцев, исходя из длины их ушей.