Маськин зимой, стр. 51

– Вот вы, Маськин, что вы проповедуете? Всему миру прикинуться плюшевыми игрушками? Выращивать пуговицы на деревьях? Держать в хозяйстве коров, не дающих молока? Мир – гораздо более жестокое место, чем вы пытаетесь его нарисовать. Не кажется ли вам, что от вашего образа жизни больше вреда, чем пользы? Если ему начнут следовать многие, во что превратится человечество, да и сможет ли оно вообще выжить?

– Теперь вы беспокоитесь за судьбу человечества, – важно и сочувственно произнёс Плюшевый Медведь, но Воланд почувствовал издёвку и швырнул в Медведя лежавшей подле него подушечкой. Плюшевый Медведь подложил подушечку под себя и подбоченился.

– Ваше добренькое добро злее злого зла, вот моё мнение, – отрезал Воланд.

– Я так не думаю, – возразил Маськин, хотя понимал, что возражать Воланду бесполезно. – Возьмите сто случаев совершения зла, и вы увидите, что, может быть, ни в одном этом случае зло не было необходимым. Если поднатужиться и рассудить, во всех этих случаях можно было бы поискать какое-нибудь другое решение. Зло возникает только от недоумия и спешки, смятения и отчаяния, раздражения и мести. Напоите чаем этих несчастных, поищите вместе с ними хороший выход из положения – вот и не нужно никакого зла.

– Утопия, – отрезал Воланд. – Хотя что вы ожидали от меня услышать?.. Чтобы я сам признал, что я никому не нужен?

– А вы не пробовали собирать марки? – вдруг воодушевился Плюшевый Медведь. – Это могло бы вас отвлечь. Зачем вам быть кому-нибудь нужным? Собирание марок делает коллекционера самодостаточным.

– Я пробовал, – неожиданно приветливо ответил Воланд. – У меня в коллекции даже есть марка 2378 года.

– Да фто вы говорите! – всплеснул ручками Маськин. – И что на ней изображено?

– Разумеется, жопа, – ответил Воланд. – Именно жопа вскоре станет символом почтового сообщения.

– Очень интересно, – подтвердил Плюшевый Медведь. – А что, если нам подкрепиться?

Компания перебралась на кухню и за чаем с вареньем они ещё долго говорили о марках будущего и о коллекциях инопланетянских монет.

Когда пришёл час расставаться, Плюшевый Медведь приготовил всем по коктейлю «Маргарита» [52].

Маськину очень не хотелось отдавать своего телёнка обратно в тиранозаврики, и он тянул время. Воланд, которому давно не было так уютно и хорошо, тоже не торопился. Чтобы заполнить паузу в разговоре, Маськин включил радио. Диктор с голосом Левитана торжественно возвестил:

– От Советского информбюро. Сегодня Армия Адольфа Пельменя пересекла границу…

Маськин включил радио погромче.

Воланд спохватился:

– Нам пора. Кажется, у нас есть подходящий тиран. Ладно, Маськин, оставь при себе телёнка, пользуйся, пока я добрый. Мне два тирана ни к чему, а то они опять друг другу глотки перегрызут.

На том царь тьмы со свитой и отчалил. Когда всё утихло, к Маськину вернулись тапки. Они молча налезли на его лапки и сделали вид, что никуда не отлучались. Им было стыдно за свою трусость. Хотя тапки рассудили, что если бы они были военными сапогами со шпорами – они бы обязательно остались… Но куда им, домашней обуви, тягаться с самим Сатаной!

А Плюшевый Медведь после ухода гостей снял свои парадные носки и снова уложил их спать в кресле в гостиной.

Глава 37

Маськин и семь клоников

Увы, посещение Воланда не прошло без следа для жителей Маськиного дома. Не то чтобы неприятности, напавшие на них, были следствием злонамеренности со стороны князя тьмы. Если бы он действительно пожелал сотворить что-нибудь неприятное, то поверьте, мне не о ком бы было больше писать, а внезапная концовка моего романа превратилась бы в сценарий к фильму ужасов. Нет, злонамеренность можно совершенно исключить. Маськин в глазах Воланда хотя и представлялся существом надоедливым, особенно вместе со своей плюшевой игрушкой, медведем хамской направленности, однако он уважал его образ жизни натуральным хозяйством и здоровое отношение ко всем официальным властям планеты, а именно чувство панического страха в сочетании с полным наплевательством. Просто дьявольское сочетание нужно признать.

В чём же тогда причина неприятностей, о которых пойдёт речь? Просто само присутствие Воланда создало неблагоприятную ауру в доме, и всё пошло наперекосяк.

Плюшевый Медведь, конечно же, соврал, что не верил в справедливого Сатану, в чистое зло, совершающее добро. Он не имел определённого мнения по этому поводу. Медведь уважал устройство этого мира, к его созданию не имел отношения и не настаивал ничего в нём менять без спроса. Плюшевый Медведь просто был в задорном настроении от испуга, только и всего. Однако сама атмосфера спора и тот факт, что Воланду пришлось раздражаться, вылилась в целую вереницу неприятностей, с которыми маськожителям пришлось бороться впоследствии.

Мой драгоценнейший читатель, если к вам залетит на огонёк Сатана – не спорьте с ним и ведите себя прилично. Помните всё-таки, что это вам не то же самое, что посещение какого-нибудь участкового милиционера, чёрта безрогого. С этим гостем тьмы шутки плохи – зарубите себе на носу и на прочих выступах вашего милейшего организма.

Вот у Маськина для начала разбилась любимая чашка Плюшевого Медведя с изображением счастливого зайца, который пытался заключить всех в объятия, и Маськин решил, что если вообще посуда бьётся к счастью, то эта конкретная чашка разбилась не к добру.

И действительно, стоило вечеру опуститься на Маськин двор, как вдруг пропал пёс Сосискин. Вышел во двор по совершенно определённой собачьей надобности и пропал! Маськин выскочил из дома и стал звать:

– Сосисочкин! Сосисочкин! – но ответа не последовало.

Вдруг из пруда, лёд на котором только что растаял, послышался приглушённый хрип. Маськин бросился к берегу и увидел слабо барахтающегося и почти утонувшего пса Сосискина. Маськин немедленно вытащил его на сушу, послал за одеялами и полотенцами, а сам стал пытаться делать искусственное дыхание, хотя понятия не имел, как делать искусственное дыхание собакам. Потом, заметив, что Сосискин дышит, Маськин решил искусственное дыхание отложить и стал пытаться выдавить воду из желудка собачки.

Сосискин тяжело дышал, брюшко его так раздулось от проглоченной воды, что его задняя часть стала напоминать мешок, и он не мог её сдвинуть с места. Сосискин почти не двигался, и Маськин был в отчаянии.

Тут Плюшевый Медведь, отдававший себе отчёт, что эта неприятность – прямое последствие его вызывающего поведения с Воландом, вызвался отвезти собачку к ветеринару, и они без промедления отправились в путь.

Ветеринар оставил Сосискина в больнице и пообещал постараться спасти. Друзья понуро вернулись домой, а там оказалось, что у Шушутки сломался песочный термометр (песок был совершенно холодным, несмотря на то, что в доме было жарко).

У домового Тыркина тоже приключилась неприятность – он, ложась спать, с размаху сел на собственный викингский шлем с рогами, чего с ним ни разу не случалось за все долгие девятьсот лет его жизни. Пришлось везти домового в больницу и зашивать ему дырки в заду. Шлем тоже пострадал – один рог на нём остался погнутым более положенного. Вы, возможно, даже не подозреваете, что степень погнутости рогов на шлеме играет для викингов огромное значение как с культурно-традиционной, так и с религиозно-экономической точки зрения.

У золотого кота Лисика ничего примечательного не произошло, потому что он проспал как встречу с Воландом, так и её последствия. Однако сны ему снились – не приведи Господь… Что якобы он опять проживает с другом ледовых полей, и что любимые животные эскимоса – оттаявший Мамонт и Белый медведь пользуются его, золотого кота, горшком! Можете представить, в каком нестерпимом ужасе проснулось несчастное, невинно котосинтезирующее животное? Маськину пришлось отпаивать кота валерьянкой, которая почему-то его совершенно не успокоила.

Бася трижды за день упала с лестницы, при том, что ранее с ней этого никогда не приключалось более двух раз в день. У неё кружилась голова, и она провела остаток дня на полке немецкой литературы, с которой они вместе с бюстиком Гёте пронаблюдали за попугаями и птичкой Клаксон, однако без всякого намерения их съесть, ибо бюст поэта был не голоден, а кошка Бася была в полном исступлении в результате многократных падений.