Маськин, стр. 52

Потом Маськин занимался животноводством и выводил животных во двор. Сначала он выводил простейших, потом червей, потом рыб, потом лягушек, а потом выводил небольшой отряд комнатных олигархов-динозавров, которых ему подарил новообращённый дарвинист – олигарх из Общества защиты пресмыкающихся перед властями. Дело в том, что размер олигархов-динозавров теперь строго регулируется государством и большинство видов удерживаются в пределах комнатных величин. Олигархи-динозавры благодаря своим тяжёлым лапам прекрасно выжимают сок из винограда и используются современными государственными виноделами для производства широко известного напитка, дурманящего народ, под названием «винцо». Народ беспокоится, а ему олигархами надавят дурманящих ягод и говорят: «А не выпить ли нам винца?», а если народ не успокаивается, то ему дают небольшую порцию свинца. Поскольку винцо лучше свинца, народ предпочитает винцо… А как народ любит водочку?! Я просто поражаюсь – ведь объективно если подойти к вопросу – понюхайте, что они пьют. Я на днях нарочно понюхал – оно же пахнет спиртом, просто спиртом, как на уроке химии или в процедурном кабинете. Просто C2H5OH. Причём, в отличие от других аспектов эволюции жизни на Земле, увеличение количества атомов углерода в этом напитке нежелательно. Надо именно C2, а не C3 и не C4… но и меньше нельзя. Выпьешь метилового спирту CH3OH – ослепнешь, если повезёт, а не повезёт – вовсе окочуришься. Я представляю, сколько невинных жизней моих наивных читателей я спасаю этим коротким отступлением. Кстати, вы знаете, что лечат отравление метиловым спиртом, давая больному этиловый спирт? Где-то в концентрации ниже водки, но выше креплёного вина. Не верите? Это правда. Почитайте сноску, кому интересно, только не занимайтесь самолечением, а особенно профилактикой! [40] Подумать только, какая нужна точность! Какие познания в химии! Весь народ как один живёт, можно сказать, одной только таблицей Менделеева… Чуть ошибся в подсчёте атомов, не в том ларьке бутылку купил – и каюк! Нет уж, лучше давленное олигархами винцо. Вот и родственники – потомки Дарвина зарегистрировали это усовершенствование и рекламируют его слоганом:

Вот Маськин алкоголя не употреблял. Представляете, целый день – и ни-ни. Ни рюмочки. Ни напёрсточка. Что – скажете, фантастика? Некоторые утверждают, что в употреблении алкоголя страшно даже не само опьянение – а страшно похмелье, которое неизбежно наступает после его употребления. Вот и Хуан Бас в своём «Трактате о похмелье» [41] утверждает, что в похмелье страшно не дурное физическое состояние, а «такой важный аспект, как психологические последствия», под действием которых человек в состоянии похмелья способен «вступить в [противоестественные, а потому нежелательные] сексуальные отношения, подписать смертный приговор, объявить войну или заключить брак». На этом своём пути он цитирует Плиния Старшего, Светония, Леонардо да Винчи и Фрэнка Синатру. Однако же главным и одновременно финальным аккордом этого эпического повествования является жизнеутверждающий вывод Хуана Баса: «Мир без похмелья был бы ещё хуже, чем тот, в котором мы живём». Ergo, bibamus [42].

Потом Маськин занимался стряпнёй – то есть готовил обед, стирал бельё, бегал по дому с мухобойкой, мышеловкой и аптечкой. Стукнет муху легонечко, потом окажет ей первую помощь и выставит на улицу, потому что Маськин был не только гуманист, но и муханист, и мух никогда не убивал. Сейчас гуманисты тоже стараются сами людей не убивать, а когда этим занимаются другие, то они при этом стараются не присутствовать, посещая ГУМ, чтобы больше соответствовать своему названию гуманистов и не вводить в заблуждение общественность, что они имеют какое-либо отношение к людям. Тогда бы их звали «людисты». Правильно? С мышеловками и мышами Маськин производил то же действие, что и с мухами. В качестве мышеловки он использовал банку из-под варенья, и под пристальными взглядами вальяжно развалившихся охапочных котов Маськин носился по всему дому за мышью, ловил её в банку и отвозил на Маськиной Машине на три километра от дома, где отпускал её с Богом, давая ей в дорогу узелок с бутербродом с красной икрой. Почему? Потому что Маськин не только муханист, но и мышист.

Далее Маськин кормил пса Колбаскина колбаской, потому что Маськин ещё и псист по убеждениям. Потом Маськин скучал по корове Пегаске и писал ей письма с просьбой поскорее возвращаться.

Потом Маськин спал после обеда, и ему снились ромашки, букашки и неоплаченный счёт за электричество. Тогда Маськину снилось, что он приспособил домового-барабашку Тыркина вырабатывать электричество. Тот – шасть чего нибудь стырить, а от него проводок к генератору…

Потом Маськин открыл пятый закон Ньютона, который вслед за четвёртым, гласящим, что тело, предоставленное само себе, неизбежно засыпает, гласил в свою очередь, что если телу громко орать над ухом, оно неизбежно проснётся. В качестве орущего над ухом Маськину в его открытии помогали Плюшевый Медведь и Шушутка, дружно крича у Маськина над ухом: «Маськин!!!!!!!!!»

Потом Маськин занимался кораблестроением.

Потом Маськин занимался космонавтикой.

Потом Маськин обучал Кашатку стрельбе глазами по-македонски.

Потом Маськин сушил бельё.

Потом Маськин глядел в окно.

Вот, собственно, так и прошёл Маськин день. Маськин, который вышел из себя, возвращаясь обратно, остался удовлетворённым и решил, что, в общем-то, настоящий Маськин живёт вполне нормальной и, я не побоюсь этого слова, гениальной жизнью. Потому что всё гениальное просто, а следовательно, и всё простое – гениально. 

Глава сорок восьмая

Маськин и Маськина беседка

Маськина беседка была восьмиугольной формы, с зелёной черепичной крышей. Она была просторной и уютной. Там стоял старинный деревянный стол. Беседка продувалась приятным ветерком даже в самый жаркий день. Все жители Маськиного дома обожали сидеть и пить чай в беседке. Маськин топил свой любимый самовар и угощал всех вареньем и ванильными сушками. Какие только замечательные беседы не случались в Маськиной беседке, какие только любители побеседовать её не посещали, ибо что может быть слаще приятной беседы за ароматным чаем!

Одним из первых гостей Маськиной беседки был Августин Блаженный [43]. Он особенно любил московские дорожные сухарики. Скромничал и говорил, что окромя сухариков ему ничегошеньки в его земной жизни не надобно. Зато в жизни небесной рассчитывал по крайней мере на трёхкомнатную квартиру со всеми удобствами. Бывало, хлебнёт чайку и скажет задумчиво:

– Человеческая история есть борьба двух враждебных царств – царства приверженцев всего земного, врагов божьих, то есть светского мира (civitas terrena или diaboli), и царства Божия (civitas dei).

– Трудно возразить, – поддакивал ему Правый тапок, подливая горяченького чайку и тайком крестя себе подошву.

– А по мне, нет разницы между поборниками материального и духовного, – возражал вежливо Маськин. – Церковь видит Царство Божие уж очень материальным, я бы сказал, буквальным образом, а иной раз светский человек может испытывать весьма божественные чувства и нематериальные устремления…

А Левый тапок всё норовил отрезать у Августина Блаженного кусочек ткани с джинсов (Августин захаживал к Маськину по-простому, без униформы). Левый Тапок хоть в Бога и не очень веровал, но святыни коллекционировал на всякий случай и соблюдал все посты для поддержания формы, отчего похудел и стал с трудом налезать на Маськину левую ногу. Августин Блаженный видел, что Левый тапок у него кусочек джинсов обрезает, и щурился от блаженства, мол – наконец-то признали меня светские: и левые, и правые, а Маськин, он тоже покочевряжится и признает… Куда ж ему деваться…