Маськин, стр. 50

Маськин совсем разнервничался. Трудно вести эффективное натуральное хозяйство, когда у тебя по дому шастают всякие неопознанные животные, да ещё и с такой выраженной склонностью к беспорядку.

Маськин выставил свои тапки сторожить, не появится ли Энтропия, и Маськины тапки стояли на часах поочерёдно. Левый Тапок даже упал один раз с часов от чрезмерного радения, потому что стоял на дедушкиных стенных часах и у него закружилась голова.

Маськин дал своим тапкам свисток и велел свистеть, если Энтропия объявится.

Но и на следующее утро, несмотря на бессонное дежурство Маськиных тапков, в доме был беспорядок, Шушуткин левый носочек валялся в вазе с цветами, а Кашаткин головной убор нашли в кастрюле с супом.

Маськин подозревал – не сами ли жители его дома безобразничают? Но все так честно отнекивались, что Маськин поверил.

Думал Маськин, думал, как делу помочь. Решил расставить по всему дому картонные ловушки, но в них сразу же стал попадать Плюшевый Медведь. Тогда Маськин расставил по всему дому рыболовные сети – но в них сразу попались охапочные коты. Тогда Маськин разложил липкую бумагу, которую обычно раскладывают для ловли мух, – но сам к ней сразу прилип. Оставление варенья с запиской «Для Энтропии. Пожалуйста, не сорите» тоже не помогало, поскольку табличку сразу спёр домовой-барабашка Тыркин, а варенье без записки сразу съел Плюшевый Медвдь, потому что не знал, что оно предназначалось для Энтропии.

Когда Маськин уж вовсе выбился из сил и стал подозревать себя самого, что это он насорил печеньем, поджидая Энтропию в засаде ночью, наконец Энтропия появилась сама собственной персоной. Она была не зверёк, а старушка весьма преклонных лет. Она просто сидела на кухне и крошила печенье. Маськин оробел и тихо подсел рядом.

– А нужно ли бороться с беспорядком? – задумчиво спросила Энтропия. – Что может быть более бессмысленно, чем пытаться встать на пути законов мироздания? Увеличить порядок в твоём доме, Маськин, ты можешь лишь увеличивая беспорядок где-то ещё…

– Ну, знаете ли, уважаемая Энтропия, – сказал Маськин, подметая за Энтропией крошки от печенья, – так совсем уж нельзя… Надо хоть как-то прибираться. А то что же это получается? Сложить лапки и сидеть ждать, пока по уши засыплемся мусором?

– Ну, зачем же по уши? – усмехнулась Энтропия. – Можно просто крошки на полу ногой отбросить и проходить, куда шёл. А бороться с термодинамикой всё равно бесполезно, только лишний раз обожжёшься.

– Да, это я уже пробовал, – задумчиво согласился Маськин, вспомнив, как один раз обжёгся о горячий заварочный чайник, пытаясь его погладить, так уж он ему нравился.

– Да, чайники вольностей не любят, – будто бы прочла Маськины мысли Энтропия, и было видно, что с чайниками она знакома не понаслышке. – Вообще, я хоть и неряха, однако порядок люблю.

– Неужели?! – удивился Маськин.

– Да-да, – подтвердила Энтропия и, накрошив ещё немного печенья на пол, продолжила: – Ибо в моём существовании и заключается величайший порядок мира. Без меня мир бы был похож на шизофренический бред с разбитыми чашками, заскакивающими на столы и собирающими разлитый чай.

– Ну почему сразу бред? – замечтал Маськин, который не любил, когда чашки разбиваются, а чай расплёскивается.

– Единственно, где бойтесь энтропии, – так это в умах, – задумчиво заявила Энтропия и собралась уходить, потому что и в других местах ей тоже надо было как следует насорить.

Маськин же подмёл пол и пошёл мыть голову шампунем, чтобы в уме у него не завелась энтропия.

Глава сорок шестая

Как Маськин товарища Переперечкина переперечил

Вот мы всё Маськина нахваливаем, а у него был один маленький недостаток, о котором нельзя умолчать, иначе наше повествование потеряет доверие у широких кругов читателей, а ведь чем шире круг, тем дольше по нему бегать, а чем дольше бежишь по кругу, тем меньше кажется, что бежишь именно по кругу, можно вообразить, например, что бежишь вперёд или там вбок. Поэтому и Землю сделали достаточно большой, чтобы у людей не создавалось впечатление, что они носятся по кругу. У людей такой вид бега ассоциируется с пустой тратой времени. Им обязательно надо куда-то продвигаться поступательно. Люди не желают замечать, что всё во вселенной в какой-то мере движется кругами. Люди всегда хотели быть умнее самой вселенной… Что за дурость, мол, Земле летать по орбите вокруг Солнца… Давай поступательное движение! Ставь какую-нибудь цель и лети к звёздам. А то каждый год одно и то же. Слава Богу, что Земля как-то пока не нуждается в людской корректировке своего курса, а то нам был бы всем полный каюк, с человеческой неприязнью к круговым движениям… Так бы усвистали равномерно и прямолинейно, что родное солнышко нам бы уже с булавочку показалось…

Так о чём это я? Ах, да. О недостатках Маськина. Нет, как раз Маськин ничего против кругов не имел, а то, знаете, появляются нынче сельскохозяйственники, стремящиеся произвести квадратные помидоры и квадратные яйца. Но если последние при некоторых обстоятельствах (не спрашивайте при каких…) в природе встречаются, то квадратные помидоры – всё-таки из области фантастики, по-моему. (Он больно ударился об угол помидора – звучит знаменательно.) Хотя чего только нынче не бывает… Вот в последнем номере Paris Match писали о книге суперзнаменитого французского современного писателя Michel Houellebecq с интригующим названием «La possibilite d’une ile» [36]. Книгу, правда, никто ещё не читал, она пока в печати, но обещают такое, что Жюль Верн просто отдыхает… Особенно радуют литературные образы клонов Daniel 24 и Daniel 25. Раньше авторы мучались, придумывая имена героям, а теперь всё просто и чистенько – номерки проставил, и порядок. Радует и свежее имя инопланетянина Элохим (видать, без древнееврейского названия Бога тоже нынче ни один роман не обойдётся). А вы меня критикуете за фантазию. Я-то что, я, как и во все времена, держу равнение на Париж…

Так в чём же заключался недостаток Маськина? А кто сказал, что у Маськина есть недостатки? Я? Ну, это был даже не недостаток, а так, свойство характера. Любил Маськин всем и всему перечить. Скажешь Маськину: «Наверное, сегодня будет дождь», а он посмотрит на небо и станет перечить: «А я думаю, что будет сухо»… Впрочем, если вы будете непоследовательны в другой раз и скажете, что вот сегодня как раз-то и будет сухо, Маськин обязательно вам станет перечить и будет утверждать, что без дождя не обойдётся. Причём когда вы попытаетесь установить, кто прав, с современными погодными условиями это будет непросто, потому что либо пойдёт сухой дождь, либо наступит влажная сушь… Вот так-то.

Вы, наверное, и сами заметили на протяжении этого романа, что Маськин всё время перечит. Спорит, не соглашается и даже иногда, невзирая на лица, режет правду-матку, а подобная гистерэктомия [37] мало кому может понравиться…

Вот и решило человечество отрядить к Маськину на конкурс товарища Переперечкина (не путать с товарищем Переперчёнкиным), который славился тем, что всех мог переперечить. Ведя свой древний род от семейства Сократкиных, он каждое утро для профилактики пил стакан цикуты [38] натощак, отчего его этот яд пробрать уже не мог, а другого яда род Сократкиных не признавал.

Товарищ Переперечкин явился к Маськину с утра и объявил, что имеет предписание от всего человечества произвести с ним соревнование, в котором выяснится, кто самый поперечный в мире, и если Маськин проиграет, ему придётся работать над своим характером и стать менее поперечным, потому что на один мир по штатному расписанию положено одно лицо крайне поперечных наклонностей.

Маськин сразу стал с товарищем Переперечкиным спорить, что с чего это он вдруг должен с ним спорить, что было очень правильным стратегическим шагом. Адвокаты и политики знают, что никогда не надо допускать обсуждение по существу вопроса. Измотай противника в процедуральных тонкостях, и он размякнет, как квадратный помидор, и упадёт к вашим ногам, моля перейти к сути вопроса. Но и тогда вы должны оставаться неумолимы. Никогда, слышите, никогда не допускайте с собой говорить по существу, и вы прослывёте великим собеседником, политиком, семьянином и защитником отечества. Опять спорите? Ох, глядите у меня… Будете всё время спорить, и к вам когда-нибудь пришлют на состязание товарища Переперечкина со стаканом цикуты…