Маськин, стр. 11
Маськин, услышав это стихотворение, срочно намылил Мочалку, но Мочалка отплёвывалась и кричала, что ей не нужно мыла материального, что ей нужно мыло духовное и что Маськин ничего не смыслит в её пропащей мочальей душе. Маськин так испугался за здоровье Мочалки, что помог ей одеться в её любимую вуаль, сделанную из туалетной бумаги, без которой она никогда не выходила из ванной комнаты, и, погрузив в Маськину Машину, с криками «Пиу! Пиу! Пиу!» срочно отвёз в Квебекестан к доктору Изморову, который сделал Маськиной Мочалке сканирование мочалки с введением контрастного шампуня в общую мочалочную артерию. Мочалка была признана больной Общей Мочалочной Недостаточностью (ОМН), и ей запретили писать стихи, отчего она сразу попросила послать за священником.
Вы не знаете, но мочалки очень религиозны. Они верят, что название их рода произошло от фразы «Что есть мочи алкать» и приписывалось к одному из высказываний их мессии Мойдодыра, чьё второе пришествие ожидалось каждый банный день из папиной и маминой спальни. Изображался Мойдодыр кривоногим и, как известно, считался «Умывальников начальник и мочалок командир».
Судьба Маськиной Мочалки решилась к утру следующего дня, когда она, исповедовавшись в одном не очень серьёзном банном грехе, приготовилась отправиться в мир иной, где чистота является не вынужденной необходимостью, а само собой свершившимся фактом. К счастью, в это утро Маськин заметил, что Плюшевый Медведь у него совсем залежался и стал какой-то несвежий. Плюшевый Медведь не спорил – взял свою мочалку, которой умывался Маськин, и долго плескался с ней в пруду. А Маськин, совершенно позабыв о том ужасающем положении, в котором находится его Мочалка, схватил её сонную с крючка, решительно намылил и использовал по назначению.
С тех пор Маськина Мочалка не болела.
Глава тринадцатая
Маськин и Рыночная Экономика
Как– то Маськин пошёл на базар. Смотрит, а на базаре вывеска переменилась -теперь он стал называться «Рынок», а базарная торговка по фамилии Шантрапыжкина, которая всегда обсчитывала Маськина, продавая ему орехи для Плюшевого Медведя, ровно на полтора ореха, стала именоваться не Базарной Торговкой, а Рыночной Экономикой, и попыталась теперь обсчитать Маськина сразу на три ореха.
Маськин, конечно, понимал необходимость развития общества от натурального хозяйства со свежим маслом и молоком к более развитому ненатуральному с молоком из порошка и с маслом из нефтепродуктов, но всё же возвращаться домой, недосчитавшись трёх орехов, Маськин не мог, потому что всегда покупал как раз эти самые три ореха. А когда приносил Плюшевому Медведю только полтора, сочинял, что съел полтора по дороге, чтобы Плюшевый Медведь не расстраивался.
Плюшевый Медведь у Маськина был идеалист с практическим уклоном. Он наивно полагал, что если платишь за три ореха, то и получить ты должен именно три ореха, а не два с половиной, не один с тремя четвертями и даже не один с четвертью, как это случалось в некоторых странах, где Маськин поэтому и не жил.
Плюшевый Медведь вообще однажды перечитал на голодный желудок Жан-Жака Руссо в вольном переводе на новый русский язык с надписью на обложке: «Как нас государство разводит и как с ним поступать по понятиям», с подзаголовком маленькими буквами: «Пособие для лохов среднего достатка», и с тех пор вообще стал строго относиться к вопросам взаимоотношений отдельно взятого Плюшевого Медведя с государством. А тут тебе такая оказия… Вместо трёх орехов дают одну фигу, а Плюшевый Медведь фиг не любил.
– На фига мне фига? – говорил Плюшевый Медведь. – Я люблю орехи!
Маськин не растерялся и говорит Рыночной Экономике:
– Вы уверены, гражданка Шантрапыжкина, что у граждан нужно отбирать большую часть орехов и выдавать им взамен фигу?
– Безусловно, – ответила Рыночная Экономика. – Вы знаете, сколько средств ушло на то, чтобы поменять вывеску «Базар» на «Рынок»? Вы же культурный член нашего общества и понимаете, что потребление орехов не является базисной потребностью Плюшевого Медведя по шкале потребностей плюшевых медведей американского социолога Маслобойкина. Вот поэтому приобретение орехов облагается стопроцентным налогом с выдачей частичной компенсации в виде фиги при условии правильного заполнения бланка Ф.И.Г.А. 221 дробь 2. Например, на кашу для Плюшевого Медведя, которая является базисной потребностью, налог составляет всего одну ложку на каждые две съеденные.
Маськин сказал:
– Так это ж разбой какой-то получается. Плюшевый Медведь у меня и так Руссо из лап не выпускает и каждый раз показывает язык, когда по небу пролетает сборщик податей – ворон Самкоглавов.
– В этом и состоит глубинный смысл развития капиталистической экономики, чтобы все кругом забыли, что она капиталистическая, – затараторила гражданка Шантрапыжкина, – и чтобы любой житель страны твёрдо себе знал, что как бы он ни вертелся, всё равно перед сборщиком податей вороном Самкоглавовым виноват окажется. А поэтому скромнее надо. Номинально я ведь вам не отказываюсь продавать орехи, а то, что фактически выдаю вам фигу, есть историческая необходимость развития современного орехораспределения.
– Мне кажется, что это несправедливо, – сказал Маськин.
– Вы что, – возмутилась Рыночная Экономика, – я вам какая-нибудь Базарная Торговка? Я ведь тоже беспокоюсь, что в Афике фифапопы не докушивают.
Маськин тоже возмутился:
– А мы уже давно фифапопу помогаем. Шушутка ему каждый месяц отсылает вкусную булочку.
– Булочки мало, – заявила гражданка Шантрапыжкина. – Вот мы каждый месяц на недоданные Плюшевому Медведю орехи посылаем в Фифапопию пятьдесят тысяч тёплых меховых варежек и столько же валенок.
– А зачем фифапопам валенки? – возмутился Маськин. – Они же в Афике! А в Афике – жарко!
– Вот тут-то вы, гражданин Маськин, своё непонимание глобальной экономики и обнаружили. Слушайте, объясняю один раз. У фифапопов жарко, так? Значит, валенок у них нет, так? Значит, у них дефицит валенок, так? Мы, поставляя им валенки, этот дефицит уничтожаем и тем самым балансируем фифапопскую экономику. Понятно?
– Нет, не понятно! – ещё больше возмутился Маськин. – На кой фифапопам валенки?!
– Так, делаю пояснение для особо вдумчивых, – процедила Рыночная Экономика. – Фифапопы продают валенки нашим эскимосам, эскимосы за это посылают им пустые бутылки из-под огненной воды, которую мы им же и поставляем на отобранные у вас же орехи. Фифапопы наполняют бутылки из-под огненной воды зажигательной смесью и борются с соседними попофипами за свободу и независимость Фифапопии от погодных условий и жаркого климата. Теперь поняли?
– Нет, не понял, – насупился Маськин.
– Ну что ж, это неудивительно, – вздохнула Рыночная Экономика. – Глобальный рынок – это вам не местный базар. Вам, гражданин Маськин, и не нужно беспокоиться. Для этого есть специалисты, как я, например, или сборщик податей ворон Самкоглавов. Вы, главное, берите свою фигу и проходите, не задерживайте движение. Вы ведь не в какой-нибудь Фифапопии проживаете, а в развитой Западной Сумасбродии. А то, что булочку фифапопу посылаете, это вы молодец. За это вам отдельное человеческое спасибо от лица фифапопов всех стран и народов.
Маськин взял фигу и, уходя, больно щипнул Рыночную Экономику за её по-базарному отъетый зад.
– Ой! Вы чего щипаетесь?! – захихикала гражданка Шантрапыжкина и очень оживилась.
– Да так, – хитро сказал Маськин, – профилактика застойных процессов.
– А вы это грамотно делаете, – зауважала Рыночная Экономика и стала по-деловитому сама себя щипать, пока Маськин не скрылся из виду.
Убедившись, что Маськин ушёл, Рыночная Экономика незаметно сама для себя съела большую часть орехов, недоданную Плюшевому Медведю, и, вздохнув, задумалась о разговоре с Маськиным, усевшись глобальной задницей на опустевший прилавок. Из-за этого в Фифапопии недополучили варежек и валенок. Эскимосы остались с избытком пустых бутылок и стали забавляться тем, что засовывали в них записки «Спасите-помогите!» и бросали их в море. К ним стали приезжать спасатели, а когда видели, что это эскимосы забавляются, очень над этой шуткой смеялись и оставались с ними пить огненную воду, отчего, разумеется, в Фифапопии началась нехватка бутылок с зажигательной смесью и конфликт с Попофипией как-то поутих, что позволило маленькому фифапопу спокойно съесть Шушуткину булочку, не уворачиваясь при этом от осколков бутылок с зажигательной смесью. Дожевав булочку, фифапоп вдруг с изумлением почувствовал, что в связи с затишьем у него в организме появилось что-то, чего раньше у него не появлялось. Сначала фифапоп подумал, что это изжога. Но потом, проанализировав это ощущение, он понял, что это не изжога, потому что то, что он ощутил, было где-то выше, и он, неуклюже ощупав голову, понял, что это была мысль. Мысль сказала: