Последний орк, стр. 29

Дорога вилась по заросшему тростником восточному берегу Догона, зажатого в узком ущелье между небольшими возвышенностями, которые к западу становились все выше и постепенно переходили в Черные горы. Когда ущелье вывело капитана на равнину Варила, солнце уже перекатилось за полдень и небо затянулось легкими облаками. Весь мир окрасился в серые тона — небо, крылья аистов, вода рисовых полей, легкий туман, окутавший землю. Неожиданно небо прояснилось, и город встретил Ранкстрайла великолепием своих белых стен, отражавшихся в воде рисовых полей, окрашенной, в свою очередь, золотисто-розовым светом заходящего солнца. Цапли летали в легком ветерке. Бело-золотые знамена развевались над перекрестиями арок, пышно заросших цветами. Наступал вечер — в городе зажигались огни, отражаясь в темной воде вместе со звездами.

Как только Ранкстрайл прошел через Большие ворота, он бросился бежать. Люди отскакивали, уступая ему дорогу, наверняка испуганные его ростом и явной принадлежностью к армии наемников.

Ранкстрайл узнал лавки, лужи, папоротник и маленькие огороды, подвешенные к стенам и отяжеленные капустой, баклажанами и надеждами бедняков. Узнал дом с искусно вырезанными на двери орлами и грифонами, крышу, покрытую мхом, плющом, травой и маленькими дикими цветами.

Когда Ранкстрайл вошел, они сидели за столом, раскладывая по тарелкам бобы и оливы. Вспышку он узнал бы из тысячи женщин: она осталась такой же, как в детстве, — веселой, легкомысленной и смешливой, с мягкими чертами лица, как у матери, но без какого-либо смирения во взгляде. А вот если бы он увидел на улице Борстрила, то не смог бы сказать, кто это такой. Немного застенчивый мальчик с беспокойством взглянул на капитана, когда тот распахнул дверь и загородил собой проход.

Первым вскочил отец — он бросился к Ранкстрайлу и стал обнимать его, не сдерживая слез. Вслед за ним подбежала Вспышка, которой понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя от неожиданности. Борстрил, робея, остался на своем месте, пока отец не взял его за руку и не подвел обнять старшего брата. Вспышка тоже плакала от счастья. Ранкстрайл почувствовал дикую радость от их объятий. Он ощущал тепло их тел, их слезы на своих щеках. Ему казалось, что никакой грязи, холода, жары, вшей никогда не было, что это был лишь страшный сон. Потом отец начал рассказывать. Он пытался описать их отчаяние, когда они поняли, что Ранкстрайл ушел.

— …Сразу же, я сразу же понял, что ты решил идти в солдаты, разве мне для этого нужно было читать твое письмо?.. Я с самого начала боялся, что ты когда-нибудь пойдешь в солдаты… Мой мальчик на войне… среди крови… чтобы я мог заплатить аптекарю…

Отец оставил Борстрила соседке и отправился за Ранкстрайлом, со своим кашлем и с увязавшейся за ним Вспышкой, не захватив даже фляжки с водой и куска хлеба. Чтобы сократить путь, они пошли не по дороге, а напрямик, срезая изгиб Догона и пробираясь через заросли вереска и ежевики. Они прибыли в Далигар через полдня, исцарапанные и уставшие, но зато заведомо раньше Ранкстрайла. Здесь они нашли место, где записывали в наемники, и прождали его два дня, на жаре и под дождем, но он не появлялся. Тогда отец решил, что ошибся, что, быть может, его сын не пошел наниматься в солдаты, а остался в рисовых полях. Может, он был ранен на охоте или егеря схватили его. С вновь замиравшими от беспокойства сердцами отец и Вспышка отправились домой, опять же напрямик, чтобы вернуться поскорее, исцарапанными и полумертвыми от усталости и от голода…

Впервые с тех пор, как умерла его мать, Ранкстрайл почувствовал слезы на глазах.

Они искали его.

Туда и обратно, как два безумца.

В полном отчаянии.

Они хотели остановить его!

Он специально тащился три дня, надеясь, что его догонят, а они пошли напрямик, чтобы не упустить его. Они просто разминулись.

Ранкстрайл был рад, что им не удалось остановить его. Без денег отец давно бы умер. Без него, капитана, Лизентрайля просто разрезали бы на куски и разбойники до сих пор творили бы свои бесчинства.

Это была его судьба. Но радость оттого, что его искали, не угасала. Он жадно просил их рассказать все с самого начала.

Потом наступила его очередь: Ранкстрайл рассказывал, что-то досочиняя, что-то опуская, что-то приукрашивая, а что-то оставляя как было. Борстрил не сводил с него зачарованных глаз, загоравшихся особенно ярко, когда Ранкстрайл рассказывал о лесах, равнинах, водопадах. Капитан гордился этим взглядом, ему нравился Борстрил, мальчик серьезный и немного застенчивый, во всем похожий на отца, такого же хрупкого телосложения и с такими же светлыми волосами. Они рассказывали и слушали друг друга, пока не наступила глубокая ночь и огонь не погас в камине.

Ранкстрайла положили с Борстрилом. Он не смел заснуть, боясь задеть мальчика во сне, но ему нравилось слышать дыхание младшего брата рядом с собой. Время от времени Ранкстрайл повторял про себя слова «брат», «сестра», «отец», чувствуя, как они наполняют его радостью.

Наконец он уснул, и снова в его голове развернулся непонятный и полный боли сон с волчьими пастями, но на рассвете от кошмара осталось лишь смутное воспоминание.

Глава десятая

Наступил рассвет, полный запахов и звуков. Ранкстрайл услышал знакомое кудахтанье кур, которое переплеталось с легким запахом жареных бобов и сливалось с монотонными напевами попрошаек.

Сердце юного капитана переполнилось умиротворением.

Его отец был уже на ногах и подогревал на огне остатки рисового супа. Борстрил и Вспышка еще спали, и они поговорили как мужчина с мужчиной. Отец рассказал ему, что дела идут хорошо — он начал продавать резные лари ремесленникам Среднего кольца, в большинстве своем платившим за работу, причем вовремя. Если бы торговля наладилась, то Вспышка могла бы оставить работу прачки — ужасное ремесло, которое портит кожу на руках и смывает с лиц девушек улыбку. Привыкнув низко наклоняться над корытом, они не в состоянии высоко держать голову и вне работы.

Неподалеку играли среди кур ребятишки, и у прилавков с фруктами стали появляться первые покупатели.

Отец продолжал рассказывать. Свихнувшийся Писарь умер в прошлом году. В отсутствие Ранкстрайла отец кормил его, а Вспышка защищала от мальчишек. В обмен тот научил Вспышку и Борстрила читать, писать и считать. Его похоронили на маленьком кладбище, и никто так и не узнал его имени.

Внезапно покой тихого утра был нарушен. Голоса разом смолкли.

На дороге показался незнакомый Ранкстрайлу тип, по какой-то причине внушавший страх жителям квартала. Это был тощий мужчина с крючковатым носом, высокий, но с толстым задом и короткими ногами, что как-то не вязалось с его худыми плечами и изможденным лицом. Все вместе придавало ему сходство с гигантским стервятником. Мужчина останавливался у некоторых домов и обменивался с жителями скупыми словами — Ранкстрайл не мог их слышать, но совершенно ясно различал плач и отчаяние, которые человек оставлял за собой. Капитан взглянул на отца, тоже умолкшего и напрягшегося. Стервятник подошел наконец к их дому и поздоровался с напыщенной вежливостью, что нисколько не успокоило отца, но и не усилило его тревоги.

— Я сборщик податей, благородный господин, — представился стервятник, — то есть тот, кто удостоен великой чести собирать для благородного города Варила подати и налоги, положенные его благородным гражданам; кроме того, я имею честь регистрировать свадьбы, рождения, похороны и любые другие события этого рода, которые подразумевают похожие изменения в жизни благородных жителей этого благородного города, влияющие на налоги, о чем благородные господа, наверное, уже знают после прочтения указа. Как, пожилой господин не умеет читать? Никогда бы так не подумал о господине столь благородного вида. К несчастью, я не могу считать это оправданием. К великому сожалению, злонамеренные происки все еще не до конца уничтоженного рода эльфов против рода людей возобновились, и границы снова находятся под угрозой нападения орков; требуются деньги для благородной кампании, которую ведет наш сосед и союзник — достойное и благородное графство Далигар. Единственно возможным средством стал указ о повышении налогов и немедленном изгнании всех уклоняющихся от них благородных граждан. Изволит ли любезный пожилой господин указать мне свое полное имя, годы проживания в городе, число принадлежащих к его выдающейся, достойной и благородной семье лиц и число умерших родственников, также принадлежавших к его уважаемой семье, чьи драгоценные останки хранятся в данный момент на кладбище Внешнего кольца, и изволит ли объяснить, благодаря каким занятиям его высокоуважаемая персона и его почтенная семья обеспечивают свое благосостояние?