Тайны географических названий, стр. 10

— Где же горы или холмы? — спросит вполне резонно читатель. — Ни того, ни другого нет и в помине в нижнем течении Северной Двины. Вот островки у Холмогор есть, против этого и возразить нечего. А горы… — и он на этот раз с полным основанием удивленно пожмет плечами.

И будет совершенно прав. Действительно, ни гор, ни холмов там нет. Но причина возникновения названия Холмогоры кроется не в случайном созвучии слов: холмы и горы.

Чтобы найти объяснение этому наименованию, нам придется мысленно перенестись чуть ли не на тысячелетие назад, в X и XI века, к тем временам, когда посредничающие в торговом обмене варяги, хозары и болгары избрали в качестве обменного пункта островок на Северной Двине при впадении в нее реки Пинеги.

На этом острове были сооружены специальные помещения для хранения товаров, которые привозили для обмена торговые люди.

Норманны, или варяги, как их именовали наши предки, называли торговое поселение на острове — Хольмгард, что в переводе с их языка означало «островной город».

В этом обозначении, видимо, и кроется разгадка происхождения названия Холмогоры. Холмогоры — не что иное, как русская форма норманского слова Holmgard.

Впрочем, есть и другое объяснение, которое производит название Холмогоры от финского слова колмэ — три. Но чего три? Горы? Острова? Непонятно. Поэтому второе объяснение кажется менее убедительным, и мы отдадим предпочтение первому.

Сапожок

 Сапожок. Этот маленький городок в Рязанской области привлек мое внимание своим забавным названием. Сразу на память пришли слова моего приятеля Орлова, приведенные в рассказе «Меч Мамая», и я с улыбкой подумал: «А не потому ли город получил такое название, что кто-нибудь, проезжая в этих местах, ненароком обронил свой сапожок?»

Ведь пытаются объяснить происхождение названия города Яхромы тем, что через этот город некогда проезжала какая-то важная барыня. Карета ее будто бы застряла в грязи, образовавшейся после проливных дождей, и ей пришлось покинуть карету и пройтись пешком. И что при этом якобы она в крайнем недовольстве заявила: «Я хрома». Эти «исторические» слова, по утверждению некоторых, и послужили будто бы основанием для того, что назвать так город.

«Почему нечто подобное не могло случиться и с Сапожком», — подумалось мне. Но сколько я ни искал каких-либо намеков, которые могли бы подтвердить мою догадку, все было напрасно.

Тогда я обратился снова к не признающему романтики Орлову и на одной из страниц его обширного труда обнаружил строки, имеющие самое прямое отношение к интересующему меня вопросу.

Ни один сапожник ни прямо, ни косвенно не причастен к появлению названия Сапожок, убедился я, прочитав эти несколько строк. Все выглядело куда более прозаично. Конечно, жаль было расставаться с такой заманчивой версией, но что поделаешь. Объяснение Орлова имело строгое обоснование, а мое… у меня, собственно, никакого объяснения не было.

Итак, какими судьбами Сапожок стал именоваться Сапожком?

Большинство городов на Руси, утверждает Орлов, получили свои имена от рек, на которых они стоят. И Сапожок не составляет исключения из этого правила.

Слышали вы о реке по имени Пожва? Нет? А о реке Сапожва? Тоже нет? Так имейте в виду, что Сапожва это приток Пожвы и на ее берегу в старину образовалось поселение, которое стало именоваться также Сапожва. С течением времени жители переиначили название и реки и поселения на Сапожвок, А еще позднее Сапожвок превратился в Сапожок.

Кому первому пришла в голову такая мысль, неизвестно, да это, собственно, и не столь важно. Важнее то, что нам удалось проследить эволюцию названия Сапожок и установить корни его происхождения. А это главное.

У семи палат

 Бывают случаи, когда названия объясняются совсем просто и не содержат в себе какого-то скрытого смысла.

На берегу Иртыша, несущего свои быстрые воды в могучую полноводную Обь, раскинулся город Семипалатинск — один из областных центров Казахстана, город с большим будущим, как и многие другие города бурно развивающейся республики казахского народа.

Но одновременно с этим Семипалатинск город и с большим прошлым, ибо его основание восходит к началу XVIII века. Как видите, возраст его исчисляется уже двумя с половиной столетиями.

Отыскивая корни происхождения названия Семипалатинск, я, как всегда, обратился к источникам, которые не раз помогли мне в этом нелегком деле, — к историческим книгам.

Вопреки моим ожиданиям ответа не пришлось долго искать. Никаких неожиданностей, как было, например, с Сапожком, Холмогорами или Охотским морем. В данном случае элементарное расчленение названия города на два слова — семь палат — давало исчерпывающее объяснение.

Итак, от семи палат и возникло название Семипалатинск.

Но что это за семь палат? Откуда они взялись? Наконец, при каких обстоятельствах произошло крещение города? Эти вопросы мне не хотелось оставлять без ответа, и я предпринял дополнительные поиски.

Все объяснялось совсем просто. В 1718 году здесь, на берегу Иртыша, была поставлена русскими крепость, в которой разместился воинский гарнизон. Эта крепость и явилась ядром будущего города. В последующие годы она не один раз переносилась на новое место, постепенно отдаляясь от берега реки из-за частых наводнений.

При первоначальном возведении крепости неподалеку от нее строителями были обнаружены остатки семи каменных строений, носившие следы древнего происхождения. По этим-то семи строениям — палатам, как их называли в те времена русские, и было дано наименование сооруженной крепости — Семипалатная. А разросшийся впоследствии вокруг крепости город стал именоваться Семипалатинском.

Мрак и свет

 Древнегреческий миф о дочери сидонского царя красавице Европе, похищенной царем богов Зевсом, гласит следующее.

…Богат и могуществен владыка финикийского города Сидона Агенор. Всего у царя вдосталь: плодородны и обильны поля, тучны стада, в гавани покачиваются на волнах многочисленные корабли, сокровищницы полны золота и серебра.

Всем щедро одарили боги Агенора. Но превыше всех богатств лелеял царь свою юную дочь, прекрасную Европу, которая сияла красотой, подобно богине любви Афродите. Прелестная девушка беззаботно росла, весело резвясь с подругами на берегу моря, собирая цветы.

Царь Агенор не мог наглядеться на свое бесценное детище, утешение приближающейся старости. Не раз молил он бессмертных богов отвратить от его нежно любимой дочери все беды и несчастья, не разлучать его с нею.

Но иная судьба предназначалась красавице Европе. Суждено ей было стать женой эгидодержавного ^[2] Зевса, который однажды увидел девушку и пленился ее божественной красотой.

Как-то раз, вернувшись с берега моря, где она беспечно веселилась в кругу своих подруг, Европа, усталая и довольная, прилегла отдохнуть. Сон смежил ее очи.

Спит красавица Европа и видит дивный сон…

Две прекрасные женщины, олицетворяющие одна Азию, а другая — материк, отделенный от Азии Средиземным морем, борются между собой. Каждая напрягает силы, каждая стремится одержать верх над другой. Ведь той, кто победит, будет принадлежать Европа. Борются женщины, ни одна из них не хочет уступить право на девушку другой. Долго длится борьба. Но вот начинает клониться Азия, будучи не в силах противостоять своей сопернице. Все ниже и ниже склоняется она к земле, скорбными глазами смотрит на испуганную трепещущую девушку. Обидно ей, взлелеявшей Европу, отдавать свое детище другой.

В смятении проснулась юная красавица и побежала к отцу рассказать о странном видении, посетившем ее во время сна.