Запоздалая свадьба, стр. 46

Вейл бросил на него устало-насмешливый взгляд.

— Вижу, что и вы приобрели вкус к некоему снадобью.

— Все же в нашем положении есть одна светлая сторона, Вейл.

— В самом деле? Какая же именно?

— Понимаете, если мужчины в подобной ситуации ухитрятся убедить своих возлюбленных выйти за них, можно по крайней мере с полной уверенностью сказать, что их брак основан на любви и доверии.

— А не на финансовых и иных соображениях? — невесело улыбнулся Вейл. — И что, черт возьми, мы будем делать, если они нам откажут?

— Думаю, именно это тревожное обстоятельство и мешает нам просить их руки.

— Именно, — кивнул Вейл. — Ну а пока дальнейшая дискуссия на эту тему не имеет смысла и будет угнетать нас еще больше. Лучше скажите, вы правду говорили там, в гостиной миссис Лейк? В самом деле считаете, что проглядели какой-то жизненно важный след?

— Просто уверен, — кивнул Тобиас, наблюдая, как один из змеев круто рванулся вниз и, завиваясь штопором, беспомощно полетел к земле. — Не одна моя партнерша обладает тонкой интуицией. Я дорогой ценой усвоил правило: никогда не игнорировать мои собственные инстинкты в подобных делах.

Глава 22

Крекенберн с большей, чем обычно, готовностью опустил газету и воззрился на Тобиаса.

— А вот и вы. Где это вас носило, черт побери?

— Шел по следу, — коротко ответил Тобиас, садясь в свободное кресло перед камином. — Если припоминаете, именно этим я зарабатываю себе на хлеб. Не всем нам выпало счастье проводить в клубах дни и ночи, сэр.

Крекенберн сложил газету и швырнул на маленький столик рядом с креслом.

— Что-то вы в дьявольски плохом настроении сегодня, и, предполагаю, это означает, что дело не двигается.

— Наоборот, у меня куда больше сведений и улик, чем можно обработать, но определенного ответа я так и не получил. — Тобиас поставил локти на подлокотники и вытянул левую ногу. — Скажите, сэр, можете ли вы представить, чтобы немолодая дама заказала убийство с одной целью: удачно выдать замуж свою внучку?

Крекенберн от неожиданности моргнул, поморщился и нехотя пробормотал:

— Никогда не размышлял на подобные темы, но нельзя игнорировать тот факт, что брак — чрезвычайно важная штука, по крайней мере в свете. И там, где речь идет о состояниях и титулах, невозможно и предположить, на что способна сильная, волевая, лишенная совести и чести особа. Я знаю родителей, которые специально оставляли дочерей наедине с молодыми джентльменами, а потом разыгрывали целый спектакль, чтобы заставить мужчину сделать предложение. Каждый сезон благородные леди и джентльмены продают своих отпрысков, обрекая их на страдания и несчастья ради денег и наследства. Почему бы не убийство, если этим достигается чья-то цель?

— Вы правы. Похоже, наш новый Мементо Мори занял совершенно необычную нишу на рынке подобных услуг и воспользовался уникальной возможностью. Миссис Лейк и леди Дав убеждены, что в числе его клиентов — леди Хаксфорд, вдовствующая леди Ферринг и некая миссис Стокард.

Он объяснил версию Лавинии и стал ждать ответа.

— Как странно, — нахмурился Крекенберн, — но если рассматривать все три преступления именно с этой точки зрения, должен признать, что не вижу ничего невероятного. Я лично помню те сцены, которые устраивали леди Ферринг и леди Роуленд. Весьма забавно. А давние слухи насчет леди Хаксфорд и Фуллертона… Что ж, в то время мы все гадали, правда ли это. Я не слишком хорошо знаком с миссис Стокард, но нетрудно понять, почему умный человек станет противиться союзу с Нью-болдом.

— Миссис Лейк и леди Дав попробуют деликатно переговорить с леди Хаксфорд и леди Ферринг завтра вечером в Воксхолле. Я же попробую возобновить почти безнадежную попытку обнаружить личность особы, нанявшей злодея с целью запугать моего компаньона.

— У вас есть какие-то предположения?

— Несколько. Прежде всего, чтобы нанять кого-то вроде Милого Неда, следовало навести справки на самом «дне». По моему опыту, этот мир является зеркальным отображением высшего общества, управляемым теми же неизменными законами природы.

— Иными словами, злословие и сплетни в нем распространяются так же свободно, как и наверху.

— Именно.

— И уж конечно, совсем немного времени потребовалось на то, чтобы эти самые слухи дошли до вашего приятеля Джека.

— Джек по моей просьбе продолжает удить рыбку в этом пруду. Если повезет, выудит что-нибудь полезное.

— Он ничего не обнаружил относительно Элланда?

— Пока нет.

Брови Крекенберна озабоченно сошлись над стеклами очков.

— А знаете, ваши слова о том, что Закери всеми силами избегал трущоб и кварталов, пользующихся дурной славой, весьма меня заинтересовали. Я долго над этим раздумывал. Вы правы. Он считал себя куда выше обычных убийц. Кем-то вроде джентльмена. Гордился тем, что свободно вращается в свете, а не в том криминальном окружении, которое вы описали.

— Теперь я припоминаю, что, когда просил его собрать сведения в какой-нибудь портовой таверне или борделе, он всегда отказывался под тем предлогом, что ничего не знает о подобных местах и не сможет быть мне полезным. Но, оглядываясь назад, я почти уверен, что он до глубины души презирал тех, кого считал грязью под своими ногами. Мне лично кажется, что он чего-то опасался, — объяснил Тобиас.

— Что ж, — задумчиво выговорил Крекенберн, — не он первый скрывал под маской пренебрежения более сильные эмоции.

— Надеюсь, что у Элланда была веская причина избегать трущоб.

— Какая именно? — удивился Крекенберн.

— Если он вышел из того мира, вполне резонно, что не хотел рисковать, возвращаясь туда.

— Боялся быть узнанным?

— Или пробудить в ком-то воспоминания. Трудно сказать… Но каков бы ни был ответ в случае Элланда, новый Мементо Мори не имеет подобных предрассудков. Как мы видим, он был готов посетить квартал, пользующийся на редкость дурной славой, только ради того, чтобы найти Милого Неда, — заметил Тобиас.

— Может, он был в отчаянном положении.

— Тем не менее я надеюсь, что именно там он не мог не оставить следов.

— Желаю вам удачной охоты, — кивнул Крекенберн и, откашлявшись, добавил:

— Кстати, у меня есть кое-какие новости, касающиеся другого предмета.

— Доминика Худа? — насторожился Тобиас.

Крекенберн откинулся на спинку кресла.

— Не знаю, посчитаете ли вы полезными мои сведения, но, может, это даст вам отправную точку в дальнейших расследованиях.

Тобиас сунул отмычку в кожаный футляр и оглядел полутемную лабораторию. Кое-какие приборы и оборудование были знакомы. На ближайшей полке посверкивали ряды стеклянных реторт. В углу возвышалась большая электрическая машина. На скамье стоял дорогой телескоп. Рядом с ним горбился микроскоп.

Остальные приборы были ему незнакомы, но все выглядели новехонькими и говорили о страсти к науке. Тобиас уже обыскал спальню и маленькую гостиную. Лаборатория оказалась заперта, так что он приберег ее напоследок. Теперь, стоя среди сокровищ, которые Доминик Худ, очевидно, ценил больше всего на свете, он понял, что, если у молодого человека имеются тайны, они скрыты именно здесь.

Часы только что пробили девять. Он видел, как Доминик вышел из дома чуть раньше. Судя по вечернему костюму, он отправлялся в клуб или игорный дом и, следовательно, будет отсутствовать несколько часов. Слуга тоже ушел, вероятно, решив скоротать вечерок в ближайшей кофейне.

Тобиас принялся быстро, но методично обшаривать комнату. Царивший тут порядок весьма способствовал его усилиям. Он нашел то, что искал, в маленьком запертом ящичке письменного стола у окна. Дневник в кожаном переплете. Почерк женский. Судя по датам, записи делались двадцать два года назад.

«Сердце бьется так сильно, когда он касается моей руки… просто чудо, что я не лишаюсь чувств. Невозможно описать силу тех эмоций, которые рождает во мне его присутствие. Одно сознание того, что он рядом, наполняет меня восторгом. Он предупредил, что я не должна ничего говорить ни маме, ни папе и никому из подруг, но как я могу хранить в душе столь поразительную тайну?!»