Колька и Наташа, стр. 27

— Молодцы вы у меня, Коля. Очень вы хорошие ребята, правильно поступили. Только вот лезть куда не надо — не следует.

Колька ощущал теплоту в каждом ее слове, каждом движении. Чем-то Мария Ивановна напоминала ему мать.

Охваченный всеми этими сложными переживаниями, Колька не склонен был пускаться в длинные разговоры с Минором. Кое-как отвязавшись от него, он поспешил домой.

Марию Ивановну он не застал.

Все в пятиугольной комнате выглядело по-прежнему. Сундук, на нем аккуратно прибранная постель с подушкой в ситцевой наволочке. Кровать Наташи. Комод. Мальчик потрогал печку — холодная. Часто коротали они вокруг нее долгие зимние вечера, слушая рассказы и нравоучения Марии Ивановны и ссорясь с Наташей.

Чувство глубокого удовлетворения охватило его: наконец-то дома.

Колька, не раздеваясь, опустился на стул.

Вновь осмотрелся. Около старой швейной машины приметил узел. Раньше его не было. Развязал. В нем оказались раскроенные лоскуты темно-зеленой материи и катушки.

Колька взял одну, прочел: «Фабрика Морозова». «У Каланчи нитки тоже фабрики Морозова, — вспомнил он. — Достать бы их, а потом можно проситься на фронт».

В госпитале он услышал, что создается новый 36-й полк. Попасть в полк ему поможет Глеб Костюченко, а если откажет, то — к дяде Андрею… Дядя Андрей поймет.

Обдумав все это, Колька преобразился. Пришло время действовать. Он связал узел, принес ведро воды, набрал щепок в сарае. Теперь можно в детдом.

В дверь кто-то робко постучал. Это был все тот же Генка.

— Вот и я, — сказал он и неуверенно потоптался на пороге.

Колька поморщился, его ресницы опустились, прикрывая недовольный взгляд серых глаз. Но делать нечего — дал слово вместе пойти… Осторожно надевая шинель, чтобы не потревожить больную руку, строго проговорил:

— Только смотри, не подкачай.

Генка обрадованно запел:

— …Хватит тебе, — недовольно поморщился Колька. Закрыв дверь, он спрятал ключ в условное место — под бочку с водой, стоявшую у входа в комнату. При этом, забыв всю свою солидность, ткнул пальцем в ледяную корку. Лед звонко треснул.

Генка не преминул этим воспользоваться, строго сказав:

— Хватит тебе!

Глаза их встретились, ребята расхохотались.

Глава 35. Детдом

Ночь была лунная. Временами налетал порывистый северный ветер. Ребята с любопытством разглядывали серое облупившееся двухэтажное здание детдома со множеством узких окон. Большинство их было забито кровельным железом или досками. Наполовину вырубленный, реденький, жалкий садик, расположенный у центральной части здания, всем своим видом как бы говорил: «Бедно здесь и скучно».

В некоторых окнах еще мерцал слабый огонек.

Колька и Генка притаились в условленном месте, против полукруглого окна, и изредка, подражая вороне, каркали. Этим сигналом Колька давал знать о своем прибытии.

Мальчики уже каркнули раз десять, но безрезультатно.

Время тянулось томительно долго.

Генка первый начал сомневаться в Каланче.

— Надует нас Каланча, вот увидишь. Если после такой длинной увертюры занавес не поднимается, нет уж, не жди.

— Да ты что! Не может он обмануть.

Но Колька уже и сам начал сомневаться.

Так, одолеваемые беспокойными мыслями, перекидываясь замечаниями, они ждали сигнала Каланчи.

Постепенно почти все здание погрузилось во мрак. Только полукруглое окно над парадной дверью, да еще два-три других тускло светились.

Колька с Генкой, отчаявшись, закаркали во всю силу.

— Карр! — надрывался Колька.

— Карр! — широко раскрывая рот, тянул Генка. — Наверное, завалился дрыхнуть, а ты тут надрывай горло.

Колька насмешливо процедил:

— А ты, видать, баиньки захотел? Небось, сам увязался.

— «Во мне, маэстро, можете быть уверены». Эх, ты…

Неожиданно над самым ухом тихо и внушительно прозвучал мужской голос:

— Ворона каркнула во все воронье горло… Вы чего тут колдуете, добрые молодцы?

Вздрогнув, мальчики разом обернулись и увидели трех мужчин. Один из них — высокий, в ушанке — добродушно пробасил:

— В казаки-разбойники играете? А не пора ли, ребятки, по домам?

По его шутливому тону Колька понял, что никакая опасность им не угрожает, и смело ответил:

— Нам нельзя по домам, мы Каланчу вызываем, детдомовского. В гости к нему пришли.

— В гости? — мужчины переглянулись. — Так-с. Не поздно ли будет?

Заметив, что Колька приготовился возразить, высокий мужчина легонько сжал его плечо и все так же добродушно спросил:

— А ты чей? Откуда сам?

— Я живу у Марии Ивановны, в ревкоме, а Генка — сын музыканта.

— У Марии Ивановны? Вот как… Ну что ж… колдуйте, — с этими словами он отошел со своими товарищами под арку противоположного дома.

— Кто они, Коля, как ты думаешь? — прошептал Генка, следя за ними.

— Мало ли кто, откуда я знаю.

В эту минуту в полукруглом окне мелькнула тень.

Мальчики притихли.

Судя по высокой, сутулой фигуре, это был Каланча.

Обрадовавшись, ребята дружно каркнули. Каланча махнул рукой: хватит, мол, раскаркались…

Друзья заторопились к парадному подъезду. Одновременно, как по команде, прильнули к двери.

Изнутри дважды, едва слышно, поскребли. Звук был такой, будто кошка царапала. Кто-то осторожно снял крючок. Дверь чуть-чуть приоткрылась.

— Колька? — хриплым встревоженным голосом спросил Каланча, высунув наружу сперва кончик носа, а затем и всю голову. — Ты?

— Я, — шепотом ответил Колька. — Я.

— И я, — не замедлил присоединить свой голос Генка.

— Ну, ты! Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Как-нибудь без тебя, — отрезал Каланча и приоткрыл дверь настолько, что Колька смог пролезть в нее боком.

— Ведьма дома? — почти беззвучно спросил Колька, озираясь в темноте.

— А куда она денется. Занята. Время самое подходящее, гость у нее какой-то. А Степан напился до чертиков, хрюкает, как свинья. Только, Колька, смотри — ни гу-гу, а то плохо будет.

— Ну, что ты, Вася!

— То-то же, гляди!

Каланча, дернув Кольку, остановился на лестнице, по которой они поднимались, и прислушивался к шипенью старых стенных часов. Ударов не последовало.

— Всегда так, — по-приятельски сообщил он Кольке, — ширят, шипят, а потом, как безголосый гусак, молчат.

Колька притронулся к нему:

— Ну и отчаянный же ты, Каланча.

Тот выпрямился.

— Идем!

Мальчики передвигались, затаив дыхание, прижимаясь к стене, стараясь срастись с ней.

Внезапно Каланча придержал Кольку: они проходили мимо двери, из замочной скважины которой проникала тонкая полоска света.

— Комната Ведьмы! — шепнул Каланча.

Неожиданно они услыхали мужской повелительный голос. Мальчики замерли, готовые сломя голову мчаться вниз. Но Каланче захотелось узнать, кто посмел накричать на Ведьму, перед которой дрожал весь детдом. Как ни тянул Колька Каланчу, тот словно прилип к замочной скважине. Потом он привлек к себе Кольку.

— Смотри!

Они поменялись местами.

За столом сидела, поджав губы, высокая сухощавая женщина. Она смотрела немигающими глазами прямо на дверь. Кольке сделалось жутко, ему показалось, что женщина его заметила. Но прежде чем он отпрянул, до него донесся мучительно знакомый голос.

Каланча усиленно дергал за шинель, но теперь уже Колька не хотел уходить.

Снова прозвучал тот же голос:

— Еще чашечку. Ароматный чай, моя слабость. Да, сегодня для нас решающий день. Остров обязательно приедет на Нобелевский. Сведения точные. Мы подготовились. Заканчиваются списки большевиков и сочувствующих. Что вы говорите? Но и нас немало. Обожаю лимоны, искренне жалею, что в городе их не купить.

Кольку бросило в жар: «Ароматный чай, моя слабость…»

Сомнения не могло быть. «Так вот оно что. Это же тот самый доктор, шпион из кирпичного дома. Почему он здесь?»