Тихоокеанский водоворот, стр. 8

—   Для таких, как ты, приличных определений нет.

—   Могу подсказать десяток неприличных, — отве­тил он, вежливо улыбаясь.

Она прошла в другую половину комнаты, стара­ясь, чтобы их разделяло как можно большее пространство, и опустилась в кресло, не отрывая взгляда от Дирка.

—   Если я отвечу на твои вопросы, что тогда?

—   Ничего, — спокойно ответил Питт. — Расска­жешь историю, которую я смогу проглотить, не подавившись, и ступай.

—   Не верю.

—   Я не Бостонский Душитель [5]и не Джек Потро­шитель; также заверяю тебя, что у меня нет обыкновения похищать невинных девственниц на пляже Вайкики.

—   Пожалуйста, — негромко взмолилась она, — я не собиралась причинять тебе вред. Я работаю на свое правительство, как ты на свое. У тебя есть информа­ция, которую мне нужно получить. В шприце был обычный скополамин.

—   Сыворотка правды?

—   Да. Это исключительно из-за твоей репутации любимца женщин.

—   Чушь какая-то.

—   Флот Соединенных Штатов, точнее, его раз­ведка имеет все основания полагать, что один из любовников мисс Хантер пытается добыть закрытую информацию о действиях соединения ее отца. Мне было приказано расследовать твое участие в этом де­ле. Вот и все.

Конечно нет. Питт не сомневался, что она лжет. Он также понимал, что девушка старается выиграть время. Единственная секретная информация, какой располагала Адриана Хантер, — это любовные досто­инства будущих адмиралов флота США.

Когда Питт поднялся с пола и остановился перед Саммер, она увидела жесткий блеск его глаз и заметно напряглась. Смущенный и рассерженный, Питт одно­временно испытывал сочувствие. И смотрел на прядь рыжих волос, упавшую на один глаз, и на длинные, изящные пальцы, свободно лежащие на коленях.

—   Мне жаль, что все так обернулось, — сказал он. — Чертовски жаль. — Он чувствовал себя глупо. — Жаль, что ты испортила то, что так хорошо начиналось. Ты не из флотской разведки, моя дорогая. Ты даже не добропорядочная американка. Дьявольщина, да в на­шей стране с 1930 годов никто не пользуется словом «гангстер». А еще ты провалила проверку на профес­сионализм. Никакой агент не купится на поддельный звонок в полицию, а ты купилась. К тому же во флоте нет привычки отпускать женщин-агентов в свободное плавание среди злодеев, не придав им группу поддерж­ки, которая остается на расстоянии окрика. У тебя нет сумочки, а платье слишком облегает, чтобы скрыть передатчик, по которому можно вызвать псов, когда дела пойдут плохо.

Шоковая терапия принесла хорошие плоды. Сам­мер побледнела, и у нее сделался такой вид, словно ее действительно вот-вот вырвет.

Питт продолжал:

—   А на случай, если ты думаешь, будто я так же чист и неискушен, знай: ты глубоко ошибаешься. Когда я нес тебя сюда с пляжа, то прощупал целиком, с головы до пальцев ног. У тебя под одеждой только футляр для шприца — на внутренней стороне левого бедра.

Взгляд Саммер был полон отвращения. Питт не мог припомнить, когда женщина так смотрела на него. Девушка поглядела в сторону ванной, словно ре­шала: вытошнить там, в раковину, или прямо здесь, на ковер. Раковина победила. Саммер неуверенно встала, прошла в ванную и захлопнула дверь.

Вскоре Питт услышал плеск воды, уходящей в слив; потом слив заткнули. Питт вышел на балкон и посмотрел на мерцающие огни Гонолулу далеко вни­зу; у пляжа гудел прибой. Наверно, он слишком задержался на балконе: к реальности его вернул плеск воды в ванной, слишком долгий и мерный для обыч­ного умывания. В три шага он добрался до двери, за­пертой изнутри. На театральное «Ты там?» не было времени. Он сильно ударил ногой по замку. Ванная была пуста.

Саммер исчезла. Единственным следом была ухо­дящая в окно веревка из банных полотенец. С беспо­койством посмотрев вниз, Питт убедился, что конец веревки болтается всего в четырех футах над балконом номера под ним. В номере — ни света, ни тревожных возгласов жильца. Саммер благополучно ушла. Слава богу, подумал Питт.

Он стоял, вспоминая ее лицо — страстное, нежное и веселое.

И выругал себя за то, что позволил ей уйти.

Глава 4

Было раннее утро. Легкий призрачный туман, ос­тавшийся после недавнего дождя, ночью пришел и ушел. Воздух был бы удушливо-влажным, если бы пассат не очистил его от влаги и не унес ее избыток в синий океан, за кольцо рифов. Дуга песчаной полоски пляжа от Алмазной Головы до отеля «Рифы» была пуста, но из огромных стеклянных и бетонных гости­ниц уже потянулись туристы; начинались ежедневные прогулки и походы по магазинам.

Лежа на пропотевших простынях поперек кровати, голый Питт смотрел в открытое окно на двух майн, которые дрались на соседней пальме из-за равнодуш­ной самки. Птицы хрипло кричали, обильно летели черные перья, а крик был слышен едва ли не во всем квартале. В то мгновение, когда птичья драка заканчивалась, в дверь позвонили. Питт неохотно набросил халат, зевая, направился к двери и открыл.

—   Доброе утро, Дирк. — В коридоре стоял невы­сокий светловолосый мужчина с выпуклым лбом. — Надеюсь, я не прервал романтическую интерлюдию.

Питт протянул руку.

—   Нет, я один. Заходите.

Маленький человек вошел в номер, неторопливо осмотрел его, потом вышел на балкон и полюбовался великолепным видом. Он был безупречно одет — свет­лый костюм-тройка, в жилетном кармане часы на це­почке. Лицо украшала аккуратно подстриженная ры­жая шкиперская бородка с двумя одинаковыми белы­ми полосками с боков от подбородка; вообще, лицо с растительностью — очень необычно. Оливковую кожу покрывали капли испарины — то ли от влажности, то ли от подъема по лестнице, то ли по обеим этим при­чинам. Большинство обычно проживает жизнь, выбирая пути наименьшего сопротивления, но адмирал Джеймс Сандекер, директор Национального управле­ния подводных и морских работ, всегда выбирал крат­чайший путь из пункта А в пункт Б, преодолевая лю­бые препятствия.

Сандекер повернулся и кивнул через плечо.

—  Как можно спать, когда эти проклятые вороны орут прямо над ухом?

—  К счастью, когда солнце поднимается, они пе­рестают бесчинствовать. — Питт показал на диван. — Устраивайтесь поудобней, адмирал, а я сварю кофе.

—  Брось. Девять часов назад я был в Вашингтоне. Разница во времени вывела из строя мою биохимию. Предпочту выпить.

Питт достал из шкафа бутылку шотландского вис­ки и налил. Посмотрев через комнату, он увидел, как адмирал заморгал. Что происходит? Директор одного из важнейших правительственных агентств не летит за шесть тысяч миль, чтобы поболтать со своим руково­дителем отдела специальных проектов о птичках.

—  Что привело вас сюда из Вашингтона? Мне ка­залось, вы занимаетесь только планами новой глубо­ководной экспедиции.

—  А ты не знаешь, почему я здесь? — Адмирал го­ворил тихо, с язвительностью, от которой у Питта все­гда мурашки бежали по спине. — Из-за твоей при­вычки совать нос не в свое дело. Мне пришлось при­лететь, чтобы выдернуть тебя из одной заварушки и бросить в другую.

—  Не понимаю.

—  Я слишком хорошо знаю эту твою способ­ность. — Адмирал улыбнулся с легкой насмешкой. — Когда ты принес капсулу со «Старбака», то, считай, разворошил осиное гнездо. Ты, сам того не зная, вызвал землетрясение в Пентагоне, которое уловили сейсмографы в Калифорнии. К тому же ты сразу стал важной птицей в Морском департаменте. Для этих парней я всего лишь старик в отставке, поэтому мне не позволили даже заглянуть за занавес. Глава депар­тамента просто попросил меня — вежливо, должен сказать, попросил, — немедленно лететь на Гавайи, объяснить твое новое назначение и временно пере­дать в подчинение ВМФ.

Питт прищурился.

—   И кто за этим стоит?

—   Адмирал Ли Хантер из 101-го отделения флота спасателей.

—   Вы серьезно?

—   Он лично просил о твоем переводе.

Питт сердито покачал головой.