Товарищи, стр. 70
— До свидания. Передайте Ольге— пускай поправляется. А я еще приду.
Едва выйдя за дверь, он достал из кармана записку, но прочитать не смог: уже стемнело. Невдалеке, па углу квартала, горел фонарь, и Мазай вприпрыжку побежал к нему.
На записке четким почерком, хорошо знакомым Ваське, был написал адрес: «Жутаеву Борису». Он прочитал этот адрес несколько раз и никак не мог понять, почему записка Оли адресована не ему. Но на бумаге, черным по белому, была выведена фамилия Жутаева.
И Мазаю стало обидно: как же так? Он пришел ее проведать, пришел один, наверно, никто больше и не подумал навестить ее, она же, вместо того чтобы ему написать… ну хоть несколько слов… написала Жутаеву, а о нем словно забыла.
Он снова сунул записку в карман и не спеша побрел домой. Но забыть о записке не мог. Прочитать бы ее, узнать: что же пишет Оля Жутаеву? Этот небольшой листок бумаги словно притягивал его руку.
«А почему бы и не прочитать? Или я не имею права? — подумал он. — Записку отдали мне — значит, я вправе прочитать. А что касается надписи, так оно могло и случайно получиться: Ольга думала написать Мазаю, а вывела — Жутаеву».
Остановившись у одного из фонарей, Мазай снова извлек из кармана записку и прочитал: «Дорогой Боря! Спасибо тебе за все. Спасибо, что пришел. Я этому очень, очень рада. Чувствую себя лучше. Оля».
Мазаю хотелось кричать во весь голос, в клочья порвать записку. Он уже не шел, а бежал. А в голове одна за другой возникали угрозы: «Погоди, «дорогой Боря», погоди, я тебя отблагодарю! А записки ты не увидишь, как своих ушей».
Мазай пробежал три квартала, устал и перешел на шаг. Ему хотелось поскорей добраться до дому и поколотить Жутаева. Поколотить так, чтобы тот разревелся, а он, Мазай, стоял бы и приговаривал: «Это тебе за все. Сполна. Если мало — еще подкинем».
Легко представить себе врага побежденным, а как его победить? Один на один Мазай уже не решался схватываться с Жутаевым, а чтобы втравить в драку ребят, нужно доказать им, что Жутаев заслуживает «науки».
Когда Мазай вошел в свою комнату, его воинственное настроение исчезло. У стола он увидел Кольку, Сергея и Жутаева. Борис вслух читал книжку, а Колька и Сергей внимательно слушали его. Взглянул Мазай на их лица и понял: ни Колька, ни Сергей и пальцем не тронут Жутаева, да и никому другому не позволят этого.
Жутаев прервал чтение:
— О Зое Космодемьянской читаем. Писательница Маргарита Алигер написала. Хочешь — садись. Мы тебя ждем. Хотели при тебе начать, а ты исчез. Садись.
Сережа пододвинул стул:
— Садись, Васька. Вещь такая интересная, что насквозь пробивает.
— Здорово написано, — подтвердил Жутаев. — Читаешь и все видишь, будто рядом. Садись.
Жутаев говорил просто, и было видно, что он весь захвачен поэмой, а на Мазая у него нет ни обиды, ни злобы.
Мазай не двигался с места. Ему стало как-то неловко: вот он бежал по улице, чтобы скорее увидеть и избить Жутаева, а увидев — присмирел. И вдруг, неожиданно для самого себя, Мазай достал из кармана записку, положил ее перед Жутаевым и, не глядя на него, резко сказал:
— Это тебе… от Ольги…
— От Ольги?!
Жутаев взял записку, прочитал ее и взглянул на Мазая:
— Ты ходил в больницу?
— Ходил. Ну, и что из этого?
— Васька, как она? — спросил Сережа.
— Да ничего. Лежит. Ногу зашили.
— Ты ее прямо живую видел? Верно, Васька? — затараторил Колька. — Прямо в палату ходил? Да, Вась? Туда пускают? Кто хочет, того и пускают? Да?
Очень хотелось Мазаю ответить утвердительно: и не только, мол, был в палате, но даже разговаривал с Олей. Но, сообразив, что обман обязательно будет обнаружен, пересилил это желание.
— В палату — поздно, меня к двери подвели. Женщина в белом халате — наверно, врач или сестра. Вот она мне показала Ольгу сквозь дверь. Ольга даже и не знает, что я ее видел. — Чтобы прекратить разговор о больнице, он спросил: — А Баклан где?
— На репетиции, — ответил Сережа.
— Верно. А я совсем позабыл.
— Ты секретаря комитета комсомола сейчас не видел? — спросил Жутаев.
— Нет. Днем заходил. А сейчас делать мне у него нечего, я беспартийный.
— Он попросил тебя зайти к нему вечером, — сказал Жутаев.
— Меня?
— Да, тебя. А что ты так удивился?
— Зачем же я ему понадобился?
— Не знаю.
— Не говорил?
— Нет. Ты же, кажется, собираешься вступать в комсомол?
— Собирался, да вот передумал.
— Почему? — удивился Жутаев.
— Не почему, просто так. Необязательно всем быть в комсомоле. Я хочу остаться беспартийным большевиком.
— Напрасно. Очень напрасно.
— А ты, Жутаев, меня не воспитывай, вместе с тобой на политзанятия ходил и не хуже тебя разбираюсь, что и как. Ты лучше скажи: в Ольгу влюблен? — Подмигнув ребятам, он деланно рассмеялся.
Жутаев внимательно посмотрел на Мазая и с сожалением сказал:
— Когда ты говоришь по-человечески, с тобой и говорить хочется, а когда начинаешь хамить… — Он махнул рукой и отвернулся. — Будем дальше читать?
— Давай читай, — предложил Сергей.
Жутаев снова взял в руки книжку. Сергей и Коля уставились на него, положив головы на ладони, а Мазай пошел к своей койке.
С ПОЛИЧНЫМ
— Но временем не злоупотребляйте, — предупредил он. — Вас четверо будет?
— Пока не точно, но, кажется, пятеро: Мазай, Рудаков, Епифанов, Бакланов и я.
— Если так, то и часа достаточно. А в общем, учти: не больше полутора часов. Злоупотреблять временем нельзя. С Мазаем и остальными ребятами уже говорил?
— Конкретно нет. А так — все знают.
— Согласны?
— Мазай артачится.
— Запомни: дело совершенно добровольное. Никаких особых уговоров, чтоб не было ничего похожего на принуждение. Расскажи каждому, зачем это нужно, и пригласи. Пойдут — хорошо, не пойдут — так тому и быть.
— Пойдут, товарищ мастер, — с уверенностью сказал Жутаев.
— Да и я так думаю. Но, как говорится, уговор дороже денег, чтобы никакого нажима… Кто у нас сегодня вечером дежурит у цеха? — Селезнев достал из кармана блокнот. — Ага, Мазай. Ключ от литейки будет у него.
Жутаев решил прежде всего поговорить с Мазаем. После обеда он улучил момент, когда в комнате они остались вдвоем, и сообщил ему:
— Васька, дирекция не возражает, чтобы мы поработали за Ольгу. Что ты об этом думаешь?
— А что мне думать? Тебе надо, ну и думай. Шеф нашелся… Сам в училище без году неделя, а уже в организаторы лезет. Актив! Давай, давай — может, кто-нибудь похвалит! Наверно, и во сне об этом думаешь.
— Ни в какие организаторы я не лезу. Ты просто выдумываешь. Ты староста нашей подгруппы? Значит, тебе и нужно заняться этим. А я буду просто работать, как и все. Понятно?
Мазай удивленно посмотрел на Бориса и состроил презрительную мину:
— Мы обносков не хотим, а объедков не едим. Сам взялся, сам и тащи. — Опершись кулаками па крышку стола, он протянул: — Посмотрим, сколько ты один наработаешь.
— И чего ты шипишь? — не выдержал Жутаев и подошел к противоположной стороне стола. — Если не хочешь, скажи по-человечески, а злорадствовать нечего.
— Я и говорю по-человечески. А шипят только змеи да, может, ты еще впридачу.
— Не я шиплю, а ты.
— Адресом маленько ошибся — вместо своего мой взял.
Словно барьер, их разделял небольшой стол. Они неприязненно смотрели друг на друга, готовые дать отпор па любой выпад. Каждый из них мог коснуться рукой другого, они уже измерили глазами расстояние, отделявшее их, но пока стояли не двигаясь. Оба чувствовали: от драки не уйти, но каждый все еще сдерживал себя, чтобы не начать драку первым.
— Чего уставился на меня?