Капитан Крокус (все иллюстрации), стр. 4
Корабельные сирены подвывали в тумане, а на пустыре в маленьком болотце лягушки из себя выходили, стараясь переквакать друг друга.
— И о чём это они всё квакают? — спросил Малыш.
Капитан, видно, уже приободрился, потому что усмехнулся и весело ответил:
— Сейчас у них всего только небольшой концерт. Вот, слышите, притихли. Наверное, объявляют следующий номер. Одна лягушка отквакает весёлую песню про слякоть, дождик, лужи, грязь и туман, а все остальные хором будут приквакивать припев… А потом двое приезжих из соседней лужи станцуют модный танец кваковяк, и все поскачут по домам спать. Да и нам пора тоже!
Глава 3. КАК СДЕЛАТЬСЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТЬЮ В КРАТЧАЙШИЙ СРОК
В Тайном совете, управлявшем городом, долгое время шли разные полезные споры; например, одни считали, что время идёт слишком быстро и нужно принять меры, чтобы его, по возможности, задержать, а другие находили, что оно тянется слишком медленно и его надо подгонять.
Одни считали, что у них в городе всё уже совершенно достаточно автоматизировано и механизировано, другие настаивали на том, чтобы автоматизация продолжалась полным ходом до тех пор, пока всё на свете не будет автоматизировано, кроме них самих, конечно!
Эти и разные другие споры длились много лет. До тех самых пор, пока в городе не появилась Историческая Личность.
Город (как и многие другие) состоял из домов, дома состояли из этажей, а дома и этажи принадлежали владельцам. Чем большим количеством этажей владел человек, тем более уважаемым гражданином он считался.
Какая-нибудь жалкая старушка, владевшая всего-навсего одноэтажным домиком, занимала самое низкое положение в обществе и прямо так презрительно и называлась Этажеркой. Владелец десятиэтажного дома именовался Почтенным Десятником. А тот, у кого было сто или больше собственных этажей, получал звание Досточтимого, Достоэтажного члена Тайного совета многоэтажников.
Заседания Тайного совета, конечно, происходили всегда в самой глубокой тайне. Иначе ведь это не были бы тайные заседания!
У каждого Достоэтажного члена совета был свой секретный золотой жетончик с номером, вроде тех, что дают в обмен на пальто в гардеробах, только тайный и с секретными, очень сложными зубчиками.
Явившись на заседание, он проходил в Пусковую камеру, усаживался в своё кресло и, опустив жетончик в щёлку автомата, покрепче вцеплялся в ручки кресла. Раздавалось лёгкое чмоканье, кресло всасывалось в трубу и тотчас, со свистом пролетев двести сорок один этаж, оказывалось на крыше.
Тут его подхватывал реактивный вертолёт и, пронёсшись над городом, опускал посреди морского залива, где уже поджидала подводная лодка. Она ныряла вместе с креслом и, повернув обратно к берегу, входила под водой в туннель, находившийся прямо под Домом заседаний, и там высаживала кресло в лифт, который поднимался вверх. Слегка обалдевший заседатель, сам того не зная, оказывался в десяти шагах от того места, откуда начал путешествие, собственно говоря, попросту в соседней комнате, в Тайном зале. Всё это было, возможно, несколько сложно, но зато уж секретно, дальше ехать некуда!
Зал заседаний назывался Стёганым, потому что, хотя стены его были сложены из толстенных броневых плит, изнутри он от пола до потолка весь был обит стёгаными подушками, матрасами и пуховиками, чтобы ни один секретный звук не мог проникнуть наружу.
Освещалась комната витыми восковыми свечами, и Секретный Секретарь вёл протокол, макая гусиное перо в четырёхлитровую серебряную чернильницу.
Только какой-нибудь чудак мог бы удивиться, что тайные советники, среди которых было так много сторонников всеобщей повальной автоматизации, сами заседали в такой обстановке. Но дело в том, что господа тайные советники были убеждены, что автоматизация всей жизни штука полезная, необходимая и даже благодетельная, но только для рядовых, безэтажных и малоэтажных жителей города.
И вот однажды Председатель совета многоэтажников, пробираясь по мягким пуховикам, как по сугробам снега, к своему председательскому креслу, с изумлением обнаружил, что кресло кем-то занято. Он осведомился у сидящего, кто позволил ему занять чужое место.
— Сам! — свирепо рявкнул человек в ответ.
Тогда председатель подошёл поближе и спокойным, величавым жестом взял незнакомца за шиворот, но тут же с пронзительным визгом отскочил и, шлёпнувшись среди пуховиков, долго, испуганно, непонимающе моргал, глядя на свирепого незнакомца.
Тогда человек, занявший его место, выпрямился во весь рост и произнёс, вернее, выпалил, выпустил, как пулемётную очередь, речь.
В первые минуты она показалась многим грубоватой и нахальной, слегка бессмысленной и похожей на лай собаки со скверным характером.
— Я требую! — орал он, выпучив глазищи. — Немедленно и сейчас же автоматизировать! Добиться всеобщей механизации! Срочно! Всех до одного! Поголовно и повально! Тут же! Быстро! Что? Кто не согласен?..
Тут его речь перестала быть похожей на лай и стала похожа скорее на злобный визг собаки, которая уже вцепилась кому-то в ногу. В конце концов он всё-таки выпустил изо рта ногу воображаемого противника и внятно пролаял:
— Кто не согласен — всех пустить на чучела! Выпотрошить! Набить опилками! Очучелить всех до одного! Не допущу! Автоматизировать всех!
И тут сторонники полной, и повальной, и поголовной автоматизации поняли, что получили мощную поддержку, и стали издавать приветственные клики, подскакивая на пуховиках. Особенно радостно подпрыгивал и издавал особенно восторженные крики один очень влиятельный член Тайного совета, носивший громкий титул Почётного Ростовщика Республики.
Для тех, кто не совсем ясно представляет себе, что может означать такой титул, поясним: ростовщик — это одна из худших разновидностей банкира, а что такое банкир, лучше всего определил долго живший среди банкиров писатель Марк Твен: «Это человек, одалживающий вам зонтик, когда ярко светит солнце, и отбирающий его в тот самый момент, когда начинается дождь».
С тех пор каждое заседание Тайного совета многоэтажников открывалось (и закрывалось) речью своего Председателя. Речь была всегда одна и та же (что, как известно, служит вернейшим признаком великого человека), и уже на десятом заседании все поняли, что перед ними Историческая Личность.
Люди, хоть немного знакомые с историей, знают, как один древний римлянин завоевал себе такое почётное звание. Когда соседи ему говорили: «Доброе утро!», он в ответ рявкал: «А Карфаген должен быть разрушен!» Обсуждался вопрос о починке городской мостовой или о строительстве новой бани, а он долбил своё: «А Карфаген должен быть разрушен!» Его просили не лезть без очереди за финиками или оливковым маслом, а он, не обращая ни на кого внимания, бубнил своё: «Карфаген…», и так далее. Наконец этим бедным римлянам, его согражданам, просто житья не стало, так он допек всех своим Карфагеном. Чтоб положить этому конец, им не оставалось ничего, кроме как пойти и разрушить этот несчастный Карфаген.
Наверное, у них в Риме мостовые так и остались непочиненными, в банях не стало горячей воды, а Карфаген был очень красивым городом, куда, наверное, гораздо приятнее было бы ездить в гости или с туристской путёвкой, и среди жителей было много симпатичных ребят, но всё это для истории не играет никакой роли. Настырный римлянин, как известно, своей долбёжкой добился местечка в списке великих исторических личностей…
Члены совета многоэтажников, вероятно, хорошо знали римскую историю и, убедившись, что среди них завелась самая настоящая Историческая Личность, не хуже римской, присвоили ей звание Генерал-Кибернатора.
С этих пор все споры прекратились и вопросы на заседаниях стали решаться очень быстро. Секретный Секретарь только называл вопросы: