Падение Херсонеса, стр. 4
Ладья вышла из гавани, руки гребцов с мощно вздутыми мышцами не гребли, играли веслами. И они перышками линеили воздух и уходили в воду. Парус выгнуло. Ветер нес ладью в мягких и упругих объятиях туда, где Днепр терял себя в водах Понта.
… Азм есм червь?
Из руки грозящей веры не приму.
Приму из руки просящей.
Я вас заставлю, ромеи, проситьменя!
Жди князя, Херсонес.
3
В распоряжении стратига была всего кучка воинов. Правда, была еще личная стража, схоларии. Воины схол, гвардейских частей. Эти многое могут. Один схоларий стоит двадцати-тридцати воинов. Была еще надежда на превосходство в оружии. Молва доносила до врагов греков весть, что владеют они неведомым другим «греческим огнем». Что есть у них какие-то метательные машины, снаряды. Машины выпускают ужасающей силы огонь, который все живое превращает в пепел, а камень во что-то жидкое, а потом, — в лаву. Есть такие машины — шел слух — и у херсонеситов.
Но слухами руссов не отпугнешь. Империя далеко, за морем. Царь Василий в Константинополе. Жди, стратиг, когда придет помощь.
Стратиг раздал жителям оружие из городского хранилища. Раздал только свободным херсонеситам, не рабам. В доме — раб, в доме — предатель. Того и гляди, подымет на тебя твое же оружие. Но и сами херсонеситы были неоднородны. Только часть из них греки, потомственное городское население. Очень много пришлых, варварского происхождения. Сарматов, хазар, фракийцев, тех же руссов. Кого сюда привели торговые дела, кого женитьба, кого близость хороших рыбных ловов и возможность ходить с рыбой за море, кого просто охота к перемене мест. Сам стратиг стал трибуном. Глашатаи собирали народ на агоре, главной площади Херсонеса. Стратиг, поднявшись на возвышение, говорил: для защиты города нужны деньги, деньги, деньги. Прежних налогов мало. Потому нужно ввести те, которые в метрополии есть, а они свободные херсонеситы, от них отказались.
Налоги в Херсонесе были велики, но меньше, чем в Константинополе. Там и хрисаргирон, налог на все орудия труда, на топор тоже. Там налог на руки наемного слуги; на собаку слепца, на лошадь и на ослика. Херсонес на то и Херсонес, свободный город. Свобода — это право самим устанавливать себе налоги. Но два имперских налога на время войны ввести надо. Эпиболу — налог сверх налога, чтобы восполнить недобор с тех, кто не заплатит. И синону, обязательную поставку продовольствия для солдат.
Стратиг объяснил, что солдатам давно не плачено. Они не хотят больше обещаний. Они требуют жалование. Главное же, Владимир хоть и надел на себя крест — так он говорит — а он варвар. Варвары не просто убивают людей в честном бою, мечом, копьем, ножом, а убивают мучительски. Бьют христиан палками, забрасывают камнями. Как бешеных собак. А потом — знай херсонесит! — омывают их кровью ноги. Так они своих богов задабривают.
Бежать от варваров — пустое старание. На конях догонят. Кого застанут дома — сожгут вместе с домом.
Херсонеситы верили стратигу, верили глашатаям, верили листам-объявлениям. Оружие брали. На налоги соглашались. Деньги несли.
Да и попробуй, не поверь. Стратиг пообещал, кто будет строптив, того хоть сейчас вон, за стены города.
Главные ворота закрывали при огромном скоплении народа. Они были еще надежно укреплены четырехугольной башней. Проход узок. В этой каменной ловушке легко остановить нападающих. Сами ворота деревянные, обитые медью. И удвоены катарактой, огромной железной решеткой. Стратиг дал знак. Катаракта с таким грохотом упала на землю, что звук этот перевернул внутренности в теле каждого. И успокоил. За такими воротами, за катарактой, за мощными полутора-двухметровыми стенами можно отсидеться, посмеиваясь над тупыми варварами, в ожидании кораблей василевса. Море рядом, рыба есть. Запасов зерна, всякой снеди полны закрома. Хоть три года, варвар, ты осаду веди, Херсонесу ты не страшен.
Не успел утомленный трудами стратиг дойти до дома, как пол-Херсонеса бросилось к берегу моря, а половина на самый высокий холм. Догорал закат. Багряное море несло к берегу огромное, несметное, не поддающееся счету количество русских ладей. А на севере запылили дальние степные дороги. Пыль стеной шла на город. Пылила конница. За которой возы, возы, возы с продовольствием, с оружием. И уже полыхнуло заревом в ближних селениях-солеварнях, взятых варварами.
Высадились руссы на берег, почти не встретив сопротивления. Только стража, прикрываясь щитами, ловко работая мечами, с низкой части, у воды, подымаясь, пятясь, уходила за стены. На лицах — волчий оскал. Не жди, русс, добра от своего прихода. Владимир захватил корабли, смолившиеся в порту, готовившиеся к весенней навигации. Но на штурм стен не пошел. И херсонеситы, высыпавшие на стены всем городом, увидели, как под черным ночным небом зажигаются первые русские костры.
С рассветом дружина князя рассмотрела стены Херсонеса. И обмерла. Такие стены ратники видели впервые. Грозен Киев. На высоком земляном валу вокруг него частокол из прочного дерева. Вал отпугивает от Киева хазар, печенегов, половцев. Но земляной вал с частоколом по сравнению со стенами Херсонеса, что бугорок по сравнению с отвесной скалой. Стены города так же широки, как широки улицы. Ромеев на них тучи.
Как брать каменные стены?
Четырехугольные башни над воротами похожи на головы. Мечом такую голову не срубишь. Копьем стену не пробьешь.
Лагерь руссов на расстоянии стрелы от стен города. Князь стоял впереди всех, спиной к своим. И спиной, затылком чувствовал растерянность ратников. Рядом с Владимиром, слева, всегда под рукой, Ростислав. Мальчишка за оруженосца. Всегда готов взять щит князя, меч князя. Шрам у глаза, чуть не выколотого ромеями, налился багровостью. Шрам всегда становился таким, когда Ростислав волновался. Отрок не в первый раз видел Херсонес, но в первый раз мысленно бросил себя на эти отвесные стены, на которых нет ни щербинки, чтобы руками ухватиться, ни щели, чтобы ногу поставить. Владимир отдал Ростиславу и меч, и щит, освобождая руки. А тот и рад. В минуты тревоги лучше быть при деле.
Владимир послал к стратигу двух пленных ромеев. Предложил: сдавай, стратиг, город. Ты — христианин. На мне два года крест. Зачем кровь лить? Открывай ворота. Другом войду в Корсунь, не врагом. Пошлем твоих и моих людей за море, в Константинополь. Напомним твоим царям: обещали они царевну Анну в жены. Ты помни, стратиг, шесть тысяч руссов, отборное войско, помогают твоим царям сдерживать напор Варды Фоки. Сегодня мечи руссов василевсам служат, но скажи я им слово, мечи поднимутся на василевсов. И тогда не Корсуни, Константинополю конец. Византии конец!.. Василевсы твои в тисках…
Стратиг разговаривать с послами отказался.
Решительность стратига передалась херсонеситам. Они развеселились, возликовали. Кричали со стен (среди глашатаев нашлись такие, которые знали язык руссов):
— Уходи, Киев! Уходи! Да мы вас всех перебьем! Да мы вас сожжем! Варвары! Вы увидели наши стены и растерялись. А наши огнеметательные машины видели? А слышали, что такое «греческий огонь»? Ворот не откроем, за стены не выйдем, а всех вас сожжем. Живыми сожжем! Как баранов. Как овец. Ох и кричать будете!
Рожи обидные строили. А фигуры, фигуры искривляли. Тьфу! Стыд. Срамота. Чем занимательнее изгалялся грек — тем громче ржали стены.
— А корабли наши видели, руссы? Это вам не ваши ладьи. Уже идет, идет целый флот на помощь Херсонесу!