Сказки давнего времени, стр. 20
Нет у Заточницы времени полететь на Разделы и посоветоваться с подругами. Когда наступает решительный миг, то поздно уже устраивать совещания. И полетела она прямо к брату своему, голосистой птице Букачу.
Угнездился Букач в горе на болотце, как раз подле борозды, что святое озеро окружает. Не смеет Букач, птица строптивая, из-за борозды пробраться на озеро, но поместили его, чудовище, здесь, на меже, для того, чтобы он своим криком разгонял тишину на озере.
— Букач, брат родной, — говорить Заточница птице. — Идёт дитя по дороге. Останови его своим криком на меже, чтобы не убежал он от меня через борозду на озеро. А я иду к Змею Огненному.
Сказав это, Заточница стрелой понеслась вдоль горы к Змею Огненному, спавшему в ущелье.
А Букач несказанно был обрадован, что ему предложили порычать, потому что весьма гордился он силой своего голоса.
Уже мрак стал спускаться, и наступил вечер. Ягленац постепенно приближается к меже, а за бороздой виднеется уже озеро, а на озере белеется церковка.
«Вот и край света, и нужно только пройти за эту борозду», — думает Ягленац.
Но вдруг послышался в горах такой страшный шум, что затряслись ветви, и вывернулись листья на деревьях, и застонали ущелья, и утесы, и бездонные пропасти. Это Букач зарычал.
Рычит Букач столь ужасно, что перепугался бы и сам Скендербег сильный, а Скендербег помнить ещё рёв турецких пушек.
Но нисколько не пугается маленький Ягленац, потому что еще никто и никогда на него от гнева или злости не крикнул.
Слышит Ягленац, что кто-то так рычит, что гора трясется, и пошел Ягленац по направлению к нему, чтобы вблизи посмотреть на этого великана. А когда подошел, то увидел, что это птица, величиной с курицу!
Опустить птица клюв в болотце, затем поднимет голову, напружит шею, как меха, и зарычит. О Боже, так рычит, что колышатся рукавчики у Ягленца. Понравилось это чудо Ягленцу, и он уселся, чтобы лучше рассмотреть, как это Букач рычит.
Уселся Ягленац как раз под святой бороздой перед Букачем и наклоняется к самой шее Букача (потому что было темно), чтобы совсем хорошо рассмотреть, как это у него шея надувается.
Если бы Ягленац был более мудр, не остался бы он в горах как раз под бороздой, где все чудища могут ему зло причинить, а перешагнул бы через борозду и был бы спасен, потому что туда чудища попасть не могут.
Но неразумен был ещё малый Ягленац и он мог погибнуть и здесь, где возможность спасения была у него под руками.
И развлекался Ягленац около Букача.
Развлекался, обманулся.
Покамест он так развлекался, успела Заточница разбудить Змея Огненнаго, спавшего в ущелье.
Разбудила его и повела по дороге в горы. Идет страшный Змей огнедышащий, пышет у него огонь из ноздрей, валит он по пути сосны и ели, потому что тесны ему и лес и горы.
Отчего ты не бежишь, малый Ягленац?! Перешагни только через ту борозду и будешь спасен, несчастное дитя!
Но Ягленац и не предполагает убегать и мирно сидит под бороздой, а когда увидел, как испускаемое Змеем пламя прорезывает ночной мрак, то подумал: «Что это такое там в горах так красиво сверкает?»
А идет это огонь и сожжет он Ягленца, а он, дитя неразумное, так мило глядит и еще дивится: «Что это там так красиво сверкает?!»
Заметила Заточница Ягленца и говорит Змею огнедышащему:
— Вот дитя, Змей огнедышащий! Приготовь огня наилучшего.
Запыхался грузный Змей, взбираясь по горной дороге.
— Подожди, сестра, дай дух перевести, — отвечает Змей огнедышащий.
Вздохнул Змей и два, и три раза.
Но обманулся Змей!
Как только он вздохнул, так и задул ветер по горам. Дунул ветер и перебросил Ягленца через борозду к озеру святому!
Взвизгнула Заточница, упала на землю, закрылась своими черными крыльями и горько заплакала.
Дует рассвирепевший Змей, сыплет огонь, как десять печей раскаленных. Но и огонь не может перейти через борозду. Лишь только огонь дойдет до борозды, тотчас же взлетает он к небу под облака, словно о мраморную стену ударившись.
Брызжат, сыпятся искры и пламя и возвращаются к Кипень-горе: полгоры спалил Змей, а малого Ягленца потерял.
Когда ветер Ягленца перебросил, рассмеялся мальчик тому, что так быстро полетел. Рассмеялся он раз, рассмеялся два.
А на озере перед церковкой сидит Рутвица.
Вечер уже, но не может Рутвица уснуть от шума и беспокойства в горах, которые смущают тишину на святом озере. Слыхала Рутвица, как кричат и визжат Заточницы, и как ревет Медунка. Слыхала, как дует Змей из ущелья и видела, как разливался огонь по горам.
И сейчас глядит на пламень горючий, что тянется в небо под облака.
И тогда услыхала она, — о, Боже, что слышит она?! — Кто-то рассмеялся, словно колокольчик серебряный. Забилось сердце у Рутвицы.
Рассмеялся опять тот же голосок.
Не может Рутвица удержаться и закричала с острова:
— Кто это смеется там в горах? — ласково спрашивает Рутвица, с трепетом ожидая: кто же ответит.
— Кто это меня там с острова зовёт? — отвечает малый Ягленац.
Узнала Рутвица лепет Ягленца.
— Ягленац! Брат мой единый! — воскликнула Рутвица и вытянулась вся белая в лунном свете.
— Рутвица! Сестрица! — крикнул Ягленац и легкий, как мотылёк, полетел через камыш, через тростник, через травы водяные на островок. Обнялись они, расцеловались, уселись при лунном свете перед церковкой. Недолго поговорив, так как о многом они еще не умели разговаривать, взялись за ручки, прижались друг к другу и уснули.
VIII
Так день за днем стали они жить на святом озере. Счастлив Ягленац, большего ему счастья и не нужно.
На озере есть вода ключевая и малина сладкая. На лугах днем — цветы и бабочки, ночью — светлячки и роса. В кустах — соловьи и горлицы.
Рутвица вечером Ягленцу устраивает постельку из листьев, а по утру в озере его купает и лапотки ему плетёт. И думает Ягленац, что целый мир там, за межой находящейся, ему не нужен.
Легко Ягленцу, потому что он юн!
Хорошо и Рутвице, но на ней лежит забота охранять Ягленца и доставать пропитание. Уж так Бог установил, что младшие имеют только то, что старшие для них раздобудут.
Так на целом свете, так должно было быть и на святом озере.
И гнетёт забота Рутвицу: «Завтра уж Петров день, а бывает ли малина после Петрова дня? Станет ли вода холоднее, и солнце менее жарко, когда придет осень? Как мы будем проводить зиму в одиночества? Уцелеет ли наша избушка в долине?»
Так раздумывает Рутвица, а там где заботы, там скорее всего появляются и искушения.
Однажды, лишь только подумала она: «Боже мой, какое было бы счастье, если бы мы опять смогли вернуться в нашу избушку!» — окликнул её кто-то с горы. Оглянулась Рутвица и видит, что там, с другой стороны межи, стоит у леса самая молодая из Заточниц. Увидала Заточница золотой пояс на Рутвице и захотелось ей получить этот пояс больше, чем что-либо на свете.
— Голубушка, сестрица, брось мне пояс — кричит волшебница из-за борозды.
— Не могу, пояс этот — подарок моей матери, — отвечает Рутвица.
— Голубушка, сестрица, пояс этот не от матери, а от княгини, а княгиня давно умерла. Брось мне пояс, — сказала волшебница, которая помнила княгиню.
— Не могу, пояс этот от матери, — опять говорить Рутвица.
— Голубушка, сестрица, я выведу тебя и брата в долину, и ничего с вами не произойдет плохого; брось мне пояс — опять кричит волшебница.
Это был великий соблазн для Рутвицы, которая так хотела выбраться из гор! Но все же она возражает и память матери оберегает от жадности волшебницы.
— Не могу, пояс этот от матери.
Ушла опечаленная волшебница, но на другой день снова вернулась и снова начала:
— Брось мне пояс, выведу я вас из гор.
— Не могу, пояс от матери, — снова отвечает Рутвица, и тяжело было у неё на сердце.
Семь дней появлялась так волшебница, семь дней досаждала Рут-вице. Соблазн был сильнее самой тяжелой работы, и малая Рутвица даже осунулась, столь велико у неё было желание спуститься в долину. Но пояса она все же не отдала.