Текила-любовь, стр. 29

– Где заявление? – строго спросила Машка, протягивая Насте упаковку бумажных салфеток.

– Оно уже у Новгородцева, – ответила она. – Он сказал зайти к нему в три.

– Я бы тебе врезала, не будь ты беременной… Ладно, пойдём уж, хоть приведу тебя в порядок перед последней встречей с замдекана.

Стоило Георгию Васильевичу выйти из своего кабинета, как его тут же со всех сторон окружила толпа студентов-должников. Все что-то говорили, просили и тянули к нему свои полупустые зачётки и студенческие билеты. Все уже давно знали: если нужен Новгородцев, сразу хватай его за руку и говори, что хотел. В разговорах со студентами у него не было чисел. Максимум – день недели, а когда – на этой неделе, через две или через месяц – неизвестно. Он говорил, что уходит на полчаса, а приходил через три, если вообще, конечно, приходил.

– Отошли все с прохода! – сказал он с интонацией Жириновского. – Встаньте слева! Вы меня слышите? Так… С тобой, с тобой и с тобой, – он серьёзно кивнул на трёх студентов, которые так и не двинулись с места, – я сегодня не разговариваю. Понятно? – и отвернулся к другим.

К началу весны оставалось ещё много должников с зимней сессии. Из года в год всё те же знакомые лица. Двоечники. Многие из них сдавали сессию по полгода. Летнюю тянули до декабря, а зимнюю – до июня. Это были самые частые посетители деканата. То допуск на экзамен им нужен, то лично поговорить, то продлить сессию ещё на неделю, то поставить печать в зачётке. Среди должников почти не было девушек, а если и были, то в основном иностранные студентки. Русские – очень редко. Георгий и не помнил их, так как они появлялись в деканате лишь два раза в год, чтобы закрыть сессию. Хотя нет… Была среди должников одна девушка, которую он очень хорошо помнил. Она не особо рвалась к нему со своей зачёткой, а стояла у противоположной стены, окружённая весёлыми студентами-должниками, которые рассказывали ей анекдоты, и заразительно смеялась. Невысокая смуглянка с чёрными глазами, идеальной кожей и впечатляющими изгибами тела. Обычно она была смешливой и даже кокетливой, но только не сегодня… Полтора часа назад заплаканная кандидатка на отчисление ворвалась в деканат и положила ему на стол заявление «по собственному желанию». Он тогда сказал ей подождать до трёх и подойти ещё раз.

– Проходи в кабинет, – спокойно сказал Георгий, выглянув из дверей. Девушка с болезненно блестящими глазами прошла за ним. – Садись. Сколько у тебя задолженностей?

– А это имеет значение, если я хочу отчислиться?

– Твоё заявление составлено неверно. В нём не указано причин, по которым ты хочешь отчислиться. Оно уже два часа как лежит в корзине для мусора, – сказал Георгий. – Я знаю, что у тебя три долга. Один ещё за летнюю сессию. Я вычеркну тебя из списка на отчисление. За какое время ты сможешь сдать три экзамена?

– Не знаю… – равнодушно произнесла девушка.

– Продлеваю тебе сессию до десятого марта. Всё. Можешь идти.

Георгий внимательно посмотрел её зачётку, пролистнул назад. Четвёртый курс, дневное отделение инженерного факультета. Студентка Иванова Анастасия Алексеевна…

Оставалась только одна загадка: что потеряла такая девушка, с такой внешностью на инженерном факультете? Этот вопрос уже долгое время не давал покоя Георгию, но одно он знал заранее: эта смуглая Настя создана для другой жизни.

17

Танцевать. Только танцевать, не прерываясь в эти три часа ни на минуту. Танцевать, пока силы не покинут и пока удаётся попадать в ритм. Без разницы, под какую музыку: диско, латина, поп или хип-хоп с r’n’b… Всё равно, лишь бы не думать, не думать, не думать… После еженедельных занятий со студентами Настя оставалась в зале ещё на три-четыре часа и танцевала одна. Она старалась приходить сюда как можно чаще. Ей хотелось танцевать до седьмого пота, а потом валиться на свою постель поверх одеяла и спать без мыслей и без чувств.

Или не выходить вообще из комнаты, тупо доедать третий килограмм сушек и приклеивать скотчем пододеяльники на окна. В эти первые дни весны Настя не видела причин для своего существования. Беременная двадцатилетняя студентка, без денег, с просроченной регистрацией, без мужа, на грани нервного срыва и отчисления, а стало быть – почти без жилья. Вопрос двух-трёх суток – высшую математику сдать «своими силами» так и не получилось.

В эти дни ей даже не хотелось вылезать из кровати, чтобы сделать три шага до туалета. Хотелось, чтоб пришёл кто-нибудь, вынул из одёжек и одеял, отряхнул от сушек, помыл, причесал и увёз развлекаться куда-то с самбукой и медведями, по ходу решив разом все проблемы. Соблазнял бы бешеными деньгами, а Настя бы демонически хохотала, поливая деньги самбукой и поджигая…

Утром забегала Анхен и, пихнув ей в руку зелёную карточку Сбербанка, сказала: «Ничего не знаю и знать не хочу. Я ею не пользуюсь. Здесь моя стипендия за год. Может быть, тебе это поможет как-нибудь… Вернёшь, когда получится…»

Два равно неприятных выхода: или ехать домой, предварительно сделав аборт, или «нести в подоле». И в любом случае – отчисление, которое ни при каких обстоятельствах не сможет обрадовать родителей.

Три компакт-диска, четыре часа непрерывной музыки, которая слилась для Насти в одну-единственную длинную песню, под которую она танцевала, забыв о реальности. Последняя песня третьего диска подошла к концу, и в тёмном зале воцарилась звенящая тишина. Настя выключила стереосистему и вспомнила о том, что завтра утром ей нужно идти в женскую консультацию. Пересчитала деньги в кошельке.

– Должно хватить… – полушёпотом сказала она сама себе, и в этот момент в тишине раздались одиночные аплодисменты… Только сейчас Настя заметила, что не одна в этом пустом зале. У дверей в длинном чёрном плаще стоял высокий мужчина, лица которого она не могла различить в сумраке.

– Вы испугали меня… – немного обиженно сказала Настя, садясь на ступеньку рядом со сценой. – Вы давно тут стоите?

– Час.

– А я не заметила…

– Ничего страшного… – ответил он и медленно подошёл к Насте.

Она молча следила за его шагами. Он остановился напротив, и только сейчас Настя узнала его. Георгий Васильевич. Что он здесь делает в это время?

Он стоял и снисходительно смотрел на неё, еле заметно улыбаясь.

– Странно как-то видеть вас здесь, – неуверенно произнесла Настя. – Я уже отчислена?

– Откуда столько пессимизма, Настя? – Из всех знакомых ей мужчин только Новгородцев мог говорить так. И нежно, и издевательски одновременно.

– Вы знаете, как меня зовут… – ехидно сказала Настя.

Новгородцев не ответил. Он присел рядом с ней и хитро посмотрел в глаза. Настя боялась себе признаться, что этот грубоватый мужчина, заместитель декана, внешне похож на одного известного чёрного мага, которого она как-то видела по телевизору, оказывал на неё парализующее действие. Она то забывала слова, то начинала краснеть, то просто запиналась, как последняя влюблённая дура.

– Ты далеко живёшь? Могу подвезти.

– Я живу в соседнем блоке.

– Тогда, может, сходим куда-нибудь сейчас? – предложил он, глядя на дорогие часы на руке. Было около девяти вечера. – В «Яръ», например…

– Я не хочу в ресторан, – ответила Настя, вытирая лицо мягким белым полотенцем.

– А куда ты хочешь?

– Не знаю… – Настя пожала плечами и добавила, истерично смеясь: – Скорее не «куда», а «чего». Чемодан баксов был бы сейчас очень кстати, чтобы устранить жопу, в которой я нахожусь!

– Поехали, – согласился Георгий Васильевич. – Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться?

– Десять минут, – ответила Настя, вставая со ступеньки. – Постойте, я же пошутила…

– А я нет, – улыбнулся Георгий. – Жду тебя в машине напротив «Галилео».

Это был первый шаг. Настя серьёзно подумала, что в последнее время жизнь над ней просто издевается, а это непонятное знакомство и ужин с Новгородцевым – очередная эксцентричная шутка. Правда, не очень смешная. Что ему нужно от неё? И что же будет дальше?