Счастливая звезда Хомы и Суслика, стр. 4
Беглецы, понятно, очнулись от наваждения первыми. И дёру!
Конечно, и Лиса быстро опомнилась, но ведь даже упущенное мгновение не вернёшь. Хома и Суслик успели скрыться.
— Вот красотища так красотища! — восхищённо вспоминал потом Суслик. — Лиса и то остолбенела. Чудом спаслись!
— А ты говорил, красота бесполезна, — вздохнул Хома. — Это чудо нас чудом и спасло! Ты обидел цветы, а они тебя выручили.
— Правда, — не сразу признал Суслик. — Если б на полянке цветов не было, нам бы конец. Ты уж извини, Хома, я и впрямь глупым бываю. Иногда, — подчеркнул он. — Ты это случайно подметил.
— Случайно? — прищурился Хома.
— Ну да. Я теперь понял: когда цветов много, от них большая польза. А если мало, то и толку чуть.
— Что? — взвился Хома.
И пошло-поехало!..
А одинокая ромашка, у норы Хомы, смотрела на них и укоризненно покачивала своей прекрасной и, видать, умной головкой. Нашли, мол, о чем спорить!
Суслик внезапно остановился на полуслове, взглянув на ромашку, и смущённо сказал:
— Дождя давно не было. Полить бы её, что ли?.. Жаль, если такая красота зря пропадёт!
Как Хома с Медведем породнился
Обидел Хому как-то Медведь. Встретились они случайно на тесной тропинке, и он заорал:
— А ну, прочь с дороги, козявка!
Сам-то здоровый, все ему мелкотой кажутся.
Часто оскорблял Медведь Хому. То он у него «карлик», то «лилипут ходячий», то «мелочь пузатая». А то и вовсе «комар-пискун»! Разве можно такое выносить?!
Другой бы и на этот раз промолчал, ушёл в кусты. Но Хома слишком долго терпел.
— Нехорошо так к своему родственнику относиться, — упрекнул он Медведя.
— Родственнику? — неимоверно удивился Медведь.
— А ты у любого спроси — похожи мы или нет? И фигурой, и характером, и вкусом. Один к одному. Ты орехи любишь? — подмигнул Хома.
— Люблю…
— И я люблю. А молодой, сладкий горошек?
— Тоже люблю, — причмокнул губами Медведь.
— И я тоже. А мёд?
— Обожаю, — закатил глаза Медведь.
— И я обожаю. Мало тебе?
— Но это не повод ко мне в родичи набиваться, — опомнился Медведь.
— А я не набиваюсь. Что вижу, то и говорю, — степенно заметил Хома.
В общем, заспорили они. Да так, что Медведь чуть не прихлопнул его лапой прямо на месте. На тропе.
Да всё-таки спор меж ними силою не решишь. И без того ясно, что Хома слабее. Вот если бы он здоровее был, можно было бы и побороться. Кто победил, тот и прав. А у них не тот случай.
Пришлось им к чужой помощи прибегнуть.
Белок спросили, синиц, зябликов — похож ли Хома на Медведя? А если и похож, то как?
— Похож, — отвечали. — Но только отдалённо.
— Издали, значит, — пояснил Хома.
— А близко? — пробурчал Медведь.
— Похож, — опять отвечали. — Но лишь приблизительно.
— И вблизи, значит, — растолковал Хома.
Что ему и требовалось.
Затем он к большой луже Медведя подвёл. И показал на их отражения.
— Гляди. Как близнецы.
Взглянул Медведь, покряхтел и сказал:
— У тебя ушки сильнее торчат.
— Был бы ты меньше, они бы у тебя ещё больше торчали, — заявил Хома.
Весть об их странном споре повсюду разнеслась. Волк примчался. Лиса прибежала. И даже Кабан пожаловал. Бывший правитель в последнее время избегал при всех показываться.
— Съешь хомяка, и спору конец! — посоветовала Лиса Медведю.
— Хочешь, я за тебя съем? — разинул Волк зубастую пасть.
— Нет уж, — засопел Медведь. — А зубы свои убери, а то, я гляжу, много лишних.
— У меня лишних нет, они все считанные, — обиделся Волк.
— Были считанные, будут пересчитанные, — храбро сказал ему Хома. — Ты с моим родичем, Медведем, не очень-то цапайся!
— Опять он за своё, — всплеснул Медведь лапами. — Вот когда решим, тогда…
— И тогда я его съем, да? — захлопал в ладоши Волк.
— И тогда посмотрим, — дал ему затрещину Медведь. — Тебе же сказали — не лезь!
— У-у-у, — плаксиво завыл Волк. — Тебе бы так.
— Не смей моему родичу грозить! — топнул ногой Хома, снова вступившись за Медведя.
— Весь в меня! — засмеялся Медведь.
Все так и ахнули.
— Это я… пошутил, — смутился Медведь. — А ты что про наш спор думаешь? — внезапно обратился он к молчаливому Кабану.
— Не обещаю, но подумаю, — удачно, как ему казалось, ввернул Кабан. И расхохотался.
Медведь безнадежно посмотрел на него, и вдруг решительно направился к ручью:
— Пусть нас Выдра рассудит. Уж она-то всё знает: и на земле, и под водой.
Все гурьбой последовали за ним.
Выдру они не сразу нашли. Она испугалась такого нашествия.
В конце концов её удалось вызвать. Выдры страсть какие любопытные!
Медведь поведал ей обо всём и взмолился:
— Рассуди нас, а то, видишь ли, этот грызун мелкотравчатый, — сердито указал он на Хому, — мне проходу не даёт! — И пояснил — Дорогу не уступает — малявка.
— А он, — кивнул на Медведя Хома, — всю дорогу меня оскорбляет. Все слышали.
— Разве может такой карапуз моим родственником быть? — негодовал Медведь.
Выдра внимательно поглядела на них и сказала:
— Сначала вы мне ответьте, пескарь и карп — родственники?.
— Рыбы они, — рявкнул Медведь.
— Я не о том. Все мы тоже животные. Я о более близком родстве говорю.
— Сравнила карпа, — уважительно пробасил Медведь, — с пескарём, — насмешливо хмыкнул он. — Никакая они не родня!
— Как раз наоборот, — вежливо улыбнулась Выдра. — Пескарь — из семейства карповых.
— Ты намекаешь, что Хома — из семейства медвежьих? — разволновался Медведь.
— Вполне возможно. Пескарь — мелкий, карп — здоровый. И оба вкусные. Хома маленький, ты большой. А на вкус — не знаю.
— Этого ещё не хватало, — взревел Медведь. — Родню на вкус определять!
— Миша, — влезла в их разговор ушлая Лиса, — ну, предположим, вы родственники. А разве обязательно надо к родне хорошо относиться? Ведь только на это и упирает наглый хомяк. Вот я своих родственников, конечно, не ем, но не перевариваю. А кроме того, ну-ка, Выдра, скажи, кто кому дорогу уступает: пескарь карпу или карп пескарю?
— Пескарь карпу, — честно ответила Выдра.
— Видишь! — возрадовалась Лиса. — Так почему же ничтожный хомяк требует от тебя почтительного отношения?
— Именно, — приободрившись, буркнул Медведь. — Хотя… родня всё-таки.
— Но ведь карп пескаря в упор не видит, — вновь начала Лиса.
— Что карп? — гневно оборвал её Медведь. — У него кровь холодная. А я теплокровный. У нас, медведей, принято родичей уважать.
— Я его выручаю, а он ещё и противится, — раздражённо махнула хвостом Лиса. — Сам выкручивайся!
— Я выкручиваться не привык. Раз он мой отдалённый и приблизительный родственник, то…
И Медведь умолк.
— То пусть его — меня, значит, — никто не трогает, — подсказал ему Хома. — Иначе будут иметь дело со мной — то есть с тобой!
— Пусть меня никто не трогает, — послушно повторил Медведь. — Тьфу! Пусть его никто не трогает. Слышали?
— Да как же так! — ошалела Лиса. — Я вот родственница собакам. Мы с ними из семейства волчьих. Правильно, Выдра?
— Правильно, — подтвердила она.
— А как ко мне собаки относятся? — горячо продолжала Лиса. — По-собачьи! А Волк? Мы с ним ближайшие родичи. А он у меня последний кусок вырывает!
— Свои семейные отношения утрясай сама, — отмахнулся Медведь, — а в мои не лезь.
— В твои? А кто приказал нам — Хому не трогать? — оскорбилась она. — Мы с ним не родственники.
— Тут ты права, — поскрёб Медведь когтями затылок. — Это ваши дела. А сам я с ним буду обходиться по-родственному.
На том всё и закончилось.
С тех пор медведи хомяков не трогают, не обижают. Зато лисицы… Но они из другого семейства. Волчьего.