Ночные бродяги, стр. 42

— Что? — спросил несчастный Плакса.

— Колбаски — слишком острые?

— Д-да, немного.

— Ничего. А теперь — в кровать. В шкафу чистые простыни и одеяла. Застелите матрасы — я их недавно купила на ярмарке. Интересно, они на самом деле такие твердые, как кажется, или нет? Твердые матрасы, как говорят, очень полезны для спины. Ну а теперь ступайте и не путайтесь у меня под лапами. Я тоже пойду спать, как только наведу тут порядок. Просто удивительно, как вы на лапах еще держитесь после такого путешествия — сначала на поезде, а потом пешком до моего дома. Ну да ладно, сейчас идите отдыхать, а завтра наносите мне воды. Спокойной ночи!

— Кстати, тетушка, — сказал Грязнуля, — а что случилось с ветряной мельницей, которая стояла у соседей прямо за твоим домом?

— С мельницей? — Она фыркнула. — Они решили, что ветер для них недостаточно хорош. Как они сказали, слишком медленно и старомодно. Поэтому они и купили один из этих новомодных механизмов — пружинную мельницу, чтобы молоть муку быстрее. Жаль только, они не догадались сначала накрыть ее брезентом, потому что, когда ее включили, пружины их механизма так и полетели во все стороны — только их и видели. Так и стоит теперь испорченная.

Друзья поднялись по лестнице на второй этаж, нашли одеяла, простыни и подушки и застелили кровати. Матрасы, и вправду, оказались жесткими, как доски. Но ласки были слишком измучены, чтобы обращать на это внимание. Перед тем как заснуть под убаюкивающий звон тарелок внизу, Плакса сказал Грязнуле:

— Твоя тетушка обращается с нами, как с неразумными малышами.

— Это потому, что она не видела меня с тех пор, как мне исполнилось шесть. Так что она по-прежнему считает меня непослушным малышом.

— А-а-а.

— Но ты ей понравился. Ей вообще нравятся ласки. — Впрочем, после небольшой паузы он добавил: — Если они, конечно, не скукоживаются над ее угощением.

— Скукоживаются?

— Ну корчат рожи, гримасничают, морщатся и кривят рот. Забавные словечки бывают в этих диалектах. Спокойной ночи, Плакса.

— Спокойной ночи. И спасибо, что ты вытащил нас с этой кошмарной фабрики.

Но Грязнуля уже спал. Впрочем, он все равно не любил комплиментов. Они отскакивали от него, как мяч от стены. Через несколько секунд он уже видел сны, в которых он снова превратился в шестилетнего малыша, который вырезает себе из тростника свирель, лазит по деревьям за фруктами и всеми правдами и неправдами пытается избежать мытья в ванне. В стране сновидений — всегда светит яркое солнце, летние дни — всегда теплые и длинные, зимние ночи — теплые и уютные, как мягкое одеяло, а снег сверкает на крыше, как россыпь бриллиантов. В этой стране всегда все сердца полны радостью.

Обоих ласок разбудил грохот металлической ложки по сковороде.

— Вставайте, лодыри! Поднимайтесь! Нечего мять подушки!

Плакса еще несколько мгновений лежал, глядя в белоснежный потолок, он чувствовал себя совершенно счастливым. Ему казалось, что вокруг него порхают феи. Наконец он встал с кровати и спустился вниз, чтобы узнать, где находится уборная.

— Во дворе, — ответила на его вопрос тетушка Нэлли.

Он спустился во двор и направился по тропинке к небольшому деревянному строеньицу. Через щели внутрь проникали лучики солнца, а на двери висел кусок мяса. Конечно, Плакса знал, что мясо лучше провялить перед употреблением, но дверь уборной, пожалуй, не самое лучшее для этого место. Все-таки сельские жители относятся к некоторым вещам не так, как городские. Но кто он такой, чтобы жаловаться?

Когда он вернулся в дом, тетушка Нэлли уже приготовила завтрак. Потом вместе с Грязнулей они принялись обсуждать, как же им вернуться в столицу, не имея ни гроша.

— А мы не можем немножко занять у тетушки Нэлли? — предложил Плакса.

Грязнуля нахмурился и решительно покачал головой:

— Нет, только не у тетушки. Если доходит до денег, она сама не своя делается. И ее нельзя за это винить — тут иначе не выживешь. Нет, надо придумать что-то другое. Наверное, нужно пойти в деревню к старому другу моего отца, профессору Джайду. Он добрый. Немного эксцентричный, но хороший и невероятно умный. Может, он изобрел какую-нибудь машину, которая доставит нас в Туманный. Я помогал ему проверять некоторые его изобретения. Чуть не убился пару раз, — весело добавил Грязнуля. — Однажды прямо подо мной взорвался паровой котел. К счастью, я упал в пруд и отделался лишь синяками и царапинами.

— И где он живет?

— Возле старой водяной мельницы. Он может показаться немного странным, но уверен, что тебе понравится. Пойдем-ка посмотрим, дома ли он.

И наши друзья оставили тетушку Нэлли искать пятна (если, конечно, в ее доме таковые еще остались), а сами пошли в деревню. Тут жили ласки, большинство из них знали Грязнулю и здоровались с ним.

— Привет, Грязнуля. Давненько тебя не видали. Уезжал?

— Да, — неизменно отвечал Грязнуля. — Проведывал своего кузена в столице.

— Я думал, что ты не был здесь с самого детства, — прошептал Плакса.

— Так и есть, — ответил Грязнуля, — но, понимаешь, для сельских жителей время течет совершенно иначе. Здесь год от года ничего не меняется. Они помнят, что довольно давно тебя не видели — и все. Так что лучше всего отвечать именно так, как это делаю я. По крайней мере, избавляет от долгих и ненужных разговоров и объяснений. Тем более когда на них совсем нет времени.

Они перешли деревенскую площадь. Плакса был совершенно очарован тем, что увидел. На площади располагались таверна, ратуша, дамский и мужской клубы и сельский фермерский банк. Посреди площади стоял водяной насос.

Сейчас на площади начинали разворачивать лотки — судя по всему, сегодня был рыночный день. На площадь вели скот — целое стадо полевок. Подъезжали тележки, груженные зерном, их везли тягловые мыши. В карете, запряженной парой мышей, приехал какой-то щеголь помещик. Повсюду мелькали яркие цветастые юбки дам. Вся площадь бурлила и кипела.

— Пошли, Плакса, — потянул его Грязнуля за лапу. — Перестань глазеть. У нас нет для этого времени.

29

Профессор Джайд мог служить образцом хороших манер и умения вести себя в обществе. Впрочем, сам он от этого всю жизнь страдал. Он мечтал быть совершенно другим. Ему хотелось шокировать окружающих своим поведением, уметь напиваться на вечеринках и орать дурным голосом песни, взобравшись на стол, кидаться посудой и вообще вести себя как заправский хулиган. Ему хотелось, чтобы при его появлении гости возмущались и пожимали плечами.

Но он знал, что никогда не сможет вести себя так, а потому и решил вести совершенно иной образ жизни. Он поселился в уединенном месте — на холме, где стояла ветряная мельница и откуда была видна вся деревня. Правда, старая мельница сильно скрипела — жернова терлись друг о друга. И скрип этот мешал ему думать.

А думал он об очень важных вещах. Например, о том, как отделить плохие привычки от хороших. А это было действительно очень важно: ведь внутри его, глубоко в душе, живет совершенно не похожий на него джер Хэкил.

Однажды профессор выпустил его на свободу, и тотчас с Джайдом случилось невероятное: он упал на пол в конвульсиях, разбил несколько реторт и колб, сломал деревянную полку и обстриг собственные усы. То, что случилось потом, он совершенно не помнил, зато после такого припадка, когда он снова ощутил себя профессором Джайдом, чувствовал себя великолепно.

Поэтому он и пришел к выводу о том, что нужно отделить плохие привычки от хороших.

Значит, с помощью науки можно повлиять на дурно ведущих себя животных. Для этого надо лишь как следует разобраться в себе и провести подобный эксперимент еще раз. Хотя не стоит делать это слишком часто — что и говорить, порезанная об осколки лапа болела до сих пор.

— Профессор, вы тут?

Профессор открыл дверь и на пороге обнаружил своего старого друга.