Сказочные повести. Выпуск четвертый, стр. 4

Мы с Эгейкой вошли в шалаш, где стояли только топчан, на котором лежало одеяло из водорослей, ящик с нехитрой посудой, маленький столик и две табуретки.

— Ну, давайте знакомиться, художник Водыркин Петр Кузьмич, — старичок протянул руку.

— Леша, Эгейка, — мы пожали руки.

— Очень приятно. Очень приятно. Тут чаще увидишь человечков из глины. Вы, наверное, уже побывали в их городке и видели шляпу Ее Величества Правительницы Калоши? — сыпал словами Петр Кузьмич. — Вас, конечно, интересует, как я здесь очутился? Да самым примитивным образом. Я, знаете ли, рисовал пустырь, речку Яузу, возвращался домой, задумался (с нами, художниками, это случается), пришла в голову идея: как соединить на картине землю и небо, их меняющиеся краски, но тут… трах… или, лучше сказать, брык… нет, плюх… провалился в лужу, в это самое озерцо.

— И с тех пор Вы здесь живете? — спросил я.

— Да. Тут тоже можно рисовать. Например, сражение между Юной Спицей и Старой Калошей. С Ее Остроконечным Величеством Спицей вы еще не знакомы?

— Пока нет, но, честно говоря, нам уже пора…

— Тише! — остановил Петр Кузьмич и показал на дверь.

В щель протиснулась вся сияющая серебряная девочка.

— Лунный Блик, — радостно вскричал Петр Кузьмич. — У нас сегодня гости.

Серебряная девочка еще сильнее засияла и, чуть смутившись, погладила свою длинную серебряную косу.

— Какая красавица! — ахнул Эгейка.

Девочка, у которой щеки были золотистые, зарделась и на несколько секунд стала вся золотой. В руках девочка держала серебряную корзинку. И даже корзинка стала золотой.

— Где-то я тебя видела, — сказала девочка Лунный Блик.

— И я, — сказал Эгейка. — Может быть, среди облаков?

Девочка Лунный Блик не стала уточнять, она опять приняла свой прежний серебряный вид и начала деловито распоряжаться:

— Пусть мальчики сядут на кровать, а мы с дедушкой на табуретки.

Девочка достала из своей корзинки лунные золотистые лепешки, банку с аппетитно пахнущим желтым лунным вареньем. Нашла у дедушки чашки. Вынула из корзинки еще термос с золотым лунным светом. Разлила его по чашкам.

— Пейте, мальчики, ешьте. И вы, дедушка.

И пошел у нас пир горой. Эгейка особенно налегал на лунное варенье, да и я тоже не отставал, мазал им лепешки. Девочка Лунный Блик смотрела на нас и радовалась. Сама она только отломила и съела маленький кусочек золотой лепешки.

— Я вас сейчас нарисую, — вскочил Петр Кузьмич.

Он взял фанерку, кисти и стал быстро рисовать.

На какую-то секунду мы увидели на фанерке — поляну в цветах, Эгейку и меня посередине, озерцо, в котором отражалась золотая лунная дорожка. По дорожке шла девочка, вся в лунном свете… Но это только секунду, а потом картина исчезла.

Петр Кузьмич вздохнул.

— Я, молодые люди, рисую водяными красками, а они так не стойки.

— Но откуда взялась поляна? — удивился Эгейка.

— Мое воображение, дружок. Я вижу глазами художника то, о чем мечтаю.

— Ребята! — позвала девочка Лунный Блик. — Вам надо спать, а мне пора уходить.

Петр Кузьмич предоставил нам свое ложе, сам же лег на полу.

Мы быстро заснули и не заметили, как девочка Лунный Блик исчезла.

Глава 8. Сражение

Мы заснули и не заметили, как исчезла девочка Лунный Блик.

Трах… Шарах… Тарабах…

Разбудил нас страшный шум. Дедушка Водыркин был уже на ногах.

— Спокойно! Не высовывайтесь! — поднял руку дедушка. — Ведите, ребята, себя тихо. Это молодая Правительница Спица начала войну со Старой Калошей.

Он показал нам щель в сарае. Мы прижались к щели. Мимо катилась железная бочка из-под бензина. А за ней двигались войска Правительницы Спицы — тут были и гвоздики, и винтики, и крючки, и всякие другие колючие железяки.

Грозное войско волной покатилось мимо нашего сарая в город Старой Калоши. И вот уже вдалеке разгорелся шум битвы.

Вдруг Эгейка распахнул дверь сарая и побежал туда, где шло сражение. Я кинулся за ним.

— Эгейка! Эгейка!

Но он не хотел меня слушать и бежал изо всех сил.

Войска Спицы сражались на улицах глиняного города. Саму Правительницу Спицу везли в ржавой детской коляске, на которой болтались куски разноцветной клеенки.

Она командовала:

— Окружить домишко Старой драной Калоши! Превратить в глиняный мусор ее шляпу вместе с дворцом.

Людишки из глины храбро поднимались навстречу, размахивая сабельками из зеленой травы осоки. Но тут же железяки кололи их, и они падали на дно, в ил, исчезали.

— Остановитесь! — закричал Эгейка. — Не сражайтесь, не колите. Не губите. Ведь им же больно!

Я опасался за его жизнь. Он был сам не свой. Метался среди железяк. Сбивал гвоздики, винтики…

— Разве хорошо делать больно?! Опомнитесь! Железяки, опомнитесь!

Я тоже ввязался в битву, стал помогать Эгейке. Гвоздики кололи меня, но я в пылу сражения не замечал этого.

Не знаю, сколько прошло времени. Но вот от дома Правительницы Калоши потянулась скорбная процессия. На длинных желтых водорослях волокли Правительницу Калошу, без шляпы, с ужасной резиновой лысиной, и ее Главного Советника — Чайник без крышки.

Железяки привязали водоросли к коляске Правительницы Спицы. Коляска повернула обратно. Железяки кричали: «Ура! Победа!»

Кругом была страшная картина жестокого разорения: исковерканные глиняные дома, торчали стены без крыш, в стенах зияли дыры, пробитые гвоздями, всюду валялись стеклышки, осколки зеркал и множество, множество раздавленных глиняных шляп.

Глава 9. Во дворце правительницы Спицы

— Идем скорее, — позвал меня Эгейка.

Он спешил. Он и бежал, и плыл быстрыми саженками. Я старался не отстать от него. Вскоре мы увидели железные ворота Города железяк.

Можно было легко обойти эти ворота. Ни справа, ни слева не было никакого забора. Но Эгейка не захотел. Он решительно постучался в ворота.

Старые заржавленные ворота тяжело заскрипели и чуть приоткрылись.

Появились два Гвоздя-стражника.

— Чего вам? — спросил Гвоздь-великан.

— Откройте, — потребовал Эгейка. — У меня есть важное сообщение.

— А пропуск есть?

— Пропуска нет. Но у меня есть важное сообщение.

— Без пропуска не можем, — сказал другой Гвоздь-коротышка. А страж-великан произнес, зевая: — А почем мы знаем, может, вы шпионы?

— Это — глупость, — сказал Эгейка. — Шпионы обязательно имели бы пропуск.

Я с удивлением посмотрел на Эгейку: как он повзрослел после того, что мы увидели.

Сторожа-гвозди посовещались. Маленький гвоздик сказал:

— Может, вы обойдете, чего вам в ворота толкаться?

— Нет, — твердо сказал Эгейка. — Не обойдем. У нас важное сообщение.

Наконец, ворота со скрипом открылись. Эгейка спокойно вошел, я — за ним.

Мы очутились в Городе железяк. Странную картину представлял этот город. Здесь были не только дома из старого ржавого железа: дырявых ведер, корыт, леек. Но даже деревья были сделаны из железа, у домов посажены железные цветы.

Город казался пустынным. Только вдалеке слышался глухой гул. Эгейка решительно шел туда. Теперь он не бежал; казалось, что он знал: ничего не произойдет, пока он не появится.

— Эгейка, — нагнал я его, — скажи мне, что за важное сообщение?

— Потом, — махнул рукой Эгейка.

Гул нарастал, он все явственнее становился железным, скрежещущим и зловещим. Нам стали попадаться плакаты с такими словами: «Металл победит весь подводный мир!», «Вон из озера, глиняные человечки!»

Вдруг улица с железными домами словно отступила, сделала шаг назад, и перед нами открылась гудящая дворцовая площадь, вся заполненная ликующими железяками. Они так громыхали, что только с трудом можно было разобрать в этом гуле слова: «Да здравствует Правительница Спица! Смерть Калоше и изменнику Чайнику!»