Сказочные повести. Выпуск четвертый, стр. 19
Алошка шел медленно и покачивал головой, как ходят слоны по Африке. И еще тихонечко вздыхал:
— Ох! Ох! Ноги устали. Ведь у меня на ногах галошки. Эй вы! — сказал он своим галошкам. — Брошу я вас.
Вдруг он остановился: на улице, возле нашего дома, да, совсем рядом с нашим домом, — не пройти и не проехать, толпа народу.
Алошка закричал:
— Пустите! Пустите!
Но как он ни вертел головой, ничего, кроме ног, не видел.
— Пустите! Пустите! — кричал Алошка. — Что случилось?
Но никто его не слушал.
И тогда Алошка поднял над головой свой серебряный колокольчик: динь-динь-динь…
Тетя Вера опять сердится. Алошка сообщает важное известие
— Вроде Алошка зазвонил, — сказала бабушка.
— Какой еще Алошка? — сказала тетя Вера из своей комнаты. — Никакого Алошки нет и быть не может.
— Как — нет? — удивилась бабушка. — Ведь есть.
И я закричал:
— Есть Алошка!
А тетя Вера опять рассердилась, пошла на кухню, схватила полотенце, чтоб им голову завернуть и нас с бабушкой напугать.
— Тары-бары-бум, — пробормотала тетя Вера. — Вы технически неграмотная волшебница. Куда это вы лезете! В наше-то время с гусями-лебедями да алошками — смешно слушать!
— И не слушай, — сказала бабушка. — Я уж сама. — И бабушка подошла к телефону. Сняла трубку. — Алошка, ты, что ли? — спросила бабушка.
— Я, — ответил Алошка. — ЧиИчиВАН чиИчиВАчиНЫЧ чиВЫчиШЕЛ чиНА чиПЕНчиСИчиЮ!
— Что? Что? — удивилась бабушка.
— Это Алошка на тайном языке говорит! — закричал я. — Он сказал: ИВАН ИВАНЫЧ ВЫШЕЛ НА ПЕНСИЮ!
— На пенсию? А я в таком виде, — ахнула тетя Вера и стала скорей-скорей разматывать полотенце с головы.
А мы с бабушкой бросились к окну. Глядим: по улице впереди толпы шагает добрый молодец Иван Иваныч. Удалые усы его по ветру развеваются, правой рукой он на счетах пощелкивает, а левой рукой ящичком поигрывает. Не маленьким, не большим: весом в сто кило.
И со всех сторон несется:
— Слава пенсионеру! Слава!
Перешагивая через три ступеньки, Иван Иваныч стал подниматься на свой третий этаж.
И мы тоже с бабушкой и тетей Верой пошли на третий этаж к Иван Иванычу. И, конечно, нам было очень интересно узнать: а что там у Иван Иваныча в ящичке?
Одну ручку повернешь — синим светом все зальешь. Тетя Вера всех прогнала
Открыл Иван Иваныч ящик. Снял крышку, и мы все увидели: стоит терем-теремок, не низок, а высок. Очень высок!
— Настоящий дворец-телевизор, — сказал Иван Иваныч. — Техническая новинка: восемь башенок, сто окошек, двадцать пять винтиков, три ручки и одна кнопка.
— Ведь это чудо! — ахнула тетя Вера. — Чудо телевизионной техники. Насовсем дали или в кредит?
— Насовсем, — отвечает Иван Иваныч. — Коллектив со своего плеча пожаловал.
— Поздравляю, — сказал истопник-пенсионер. — А ведь мне только часы подарили.
И он пожал могучую руку Иван Иваныча. И мы все стали подходить, и поздравлять, и пожимать могучую руку Иван Иваныча. Газетчик даже что-то записал. А тетя Вера вытащила платок и будто заплакала.
— Чего вы расстроились, Вера Акимовна, почему вы так громко сморкаетесь? — спросил Иван Иваныч.
— Это я от радости сморкаюсь, — сказала тетя Вера.
— Ну, тогда, — сказал Иван Иваныч, — прочитайте инструкцию.
И он дал тете Вере синюю книжечку, на которой был нарисован дворец-телевизор.
— Тары-бары-бум! — закричала от радости тетя Вера. — Хры-фры-брум.
— Что это вы только фрыкаете да брумкаете? Вы читайте, — сказал Иван Иваныч.
Тетя Вера убрала платок, надела слуховые очки и прочитала:
— Что? Что? — спросил Иван Иваныч.
— Это была присказка, — сказала тетя Вера. — А вот и сама инструкция.
— Ну что ж, — сказал милиционер, — хороший телевизор.
— Это еще не все, — сказала тетя Вера, — дальше послушайте:
И мы, конечно, сразу захотели нажать на кнопку, чтоб открылась дверца и началось чудо. Но тетя Вера строго сказала:
— Это вам не игрушка. Ясно? Посмотрите, что на ящике написано: РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ, НЕ ДЫШАТЬ, НЕ ИГРАТЬ, А ВЕСТИ СЕБЯ ТИХО, ОЧЕНЬ ТИХО! И ЕЩЕ ТИШЕ!А теперь уходите! Иван Иваныч устал — он ведь на пенсии.
Так всех и прогнала, — даже милиционера.
А когда мы пришли домой, у Алошки горел огонек. Ох, как я обрадовался! И Алошка тоже обрадовался.
— Я тебя давно жду, — сказал он. — Давай играть.
И мы стали ГРОМКО, ГРОМКО играть. Я опять сделал на диване из подушек огромную-преогромную гору, собрал на гору все свое храброе войско, и мы открыли страшную пальбу.
Но вот из-за высокой горы стала подниматься темная-темная ночь. И мы услышали, как на третьем этаже в квартире Иван Иваныча вдруг заиграла тихая музыка. Замолчали мои пушки, притихли мои верные солдатики и стали слушать. Но кто-то дернул меня за ухо.
— Ты какой-то невеселый, — пропищал Алошка. — Разве ты не рад? Теперь Иван Иваныч всегда будет на пенсии.
— Конечно, рад. Молодец, Алошка, я ведь знаю, что это ты все устроил. А Иван Иваныч и тетя Вера не знают.
— Ну и пусть, — сказал Алошка, — чиХОчиЧУ чиДОчиМОЙ.
Он уцепился покрепче за мое ухо, чтоб не упасть, и я услышал, как он громко, громко дышит — заснул. Устал за целый день, набегался. Так он и поехал на моем плече к своему домику.
Я сам открыл дверцу домика, положил Алошку на кроватку. Укрыл маленьким одеяльцем:
— Спокойной ночи, Алошка! Ты теперь от меня не убегай. Ты мое чудо. И я совсем не хочу смотреть их телевизор. И я теперь всегда буду ГРОМКО ДЫШАТЬ, ГРОМКО ИГРАТЬ И ВЕСТИ СЕБЯ ГРОМКО!
Часть третья. Через горы и леса
Тетя Вера хочет заколдовать меня и бабушку
Наступила зима. Завыл под окном холодный ветер: УУ-УУ!
И кто ходит без галош, того гонит домой. И кто ходит в галошах, того тоже гонит домой.
И опять меня тетя Вера не пускает на улицу. Хорошо, что у меня, откуда ни возьмись, появился друг. И хорошо, что он живет в маленьком домике. И я ему сказал:
— Алошка, не выходи на улицу без галошек. И вообще не выходи.
— ЧиПОчиЧЕчиМУ?
— Слышишь, как ревет ветер: у-у-у-у-у!
— А у меня на ногах чиГАчиЛОчиШКИ — галошки!
— Глупый ты, глупый! — сказал я. — На улице насморк, на улице грипп.
— Зачем ты ругаешься?
И он заплакал. Вот какой чудак — заплакал. Слезки у него: кал-кал, кап-кап. Маленькие слезки.