Тайна графа Эдельмута, стр. 57
— Марион?
Голос был так слаб, что служанка не сразу услыхала. Услыхав же, мгновенно вскочила.
— Да, ваше сиятельство?
— Выпусти муху из паутины.
Скинув башмаки, Марион проворно полезла на спинку кровати.
«Я умираю», — подумала Эвелина. Она посмотрела на окно. За зарешеченным окном сидел ворон. И смотрел на девочку большими, совсем человечьими глазами.
— Ваше сиятельство, — раздался сдавленный от ужаса шепот Марион, — это не муха!
Ток-ток-ток-ток-ток… — стучали копыта лошадей на деревянном мосту. Внизу плескалась речка, из воды торчали сети рыбаков.
Выехав на другой берег, всадники огляделись.
— Эту дорогу я не знаю, — признался граф Эдельмут, кружа на своем жеребце.
— Это новая дорога, я езжу здесь частенько, — сказал Иоханн фон Танненбаум. — Видите, там, за лесочком — шпили башен?
Вдали за деревьями и вправду виднелось множество тонких шпилей.
— Это небольшой городок… — Всадники двинулись по широкой дороге вдоль реки. — Он выстроен по приказу епископа Хайлигмана… Там же — новый дворец епископа. Он действительно великолепен. Вам нужно посмотреть, граф…
— Однако ж! — досадливо потряс головой Эдельмут. — Я десять лет проторчал в темнице — и ничего не знаю.
— Там же — дом фон Берга. Ведь правда, фон Берг, ты пригласишь нас к себе?
— Господа, почту за честь…
Смеркалось, когда кавалькада из семи всадников — трех дворян и их слуг, — обогнув небольшой лесок, выехала на широкий луг. Справа, на берегу реки, виднелась убогая деревенька, а впереди, как на чудесной фреске, высились шпили обнесенного высокой стеной нового города.
— Шлосбург! Резиденция епископа Хайлигмана…
На лицах путников воцарилось выражение счастливой умиротворенности.
— Как хорошо-то! — светло улыбнулся Мартин фон Берг. — После долгого путешествия — долгожданная мягкая перина, вкусная еда, вино… по мягким коврам бесшумно двигаются одетые в атласные ливреи слуги… О-хо-хо!.. — сладко потянулся молодой человек. — Господа, обещаю вам роскошь и все удовольствия… Завтра с утречка — к герцогу фон Бёзе, он гостит во дворце епископа, а послезавтра… послезавтра начинается турнир. Вы участвуете, Эдельмут? Какие у вас цвета?
Именно в этот момент и услыхали — сначала Бартоломеус, потом остальные — отдаленные, полные отчаяния крики, раздававшиеся со стороны лесной дороги, по которой путники только что проехали.
— Разбойники?.. — переглянулись фон Танненбаум с фон Бергом. И схватились за мечи.
— Ах, нет. Посмотрите — всего лишь девчонка…
— Но как она неприлично вопит! — поморщился граф Эдельмут. — Возможно, кто-то ее обидел. Бартоломеус, выясни…
Но Бартоломеус уже рванулся на своей кобыле в сторону леса.
— Ваше сиятельство! — обернувшись на скаку, кратко бросил он. — Марион!
…Марион было трудно узнать. За день, что прошел со времени отъезда из трактира «У золотой мельницы», девочка почти неузнаваемо изменилась: чистенькое платье сильно перепачкалось и в нескольких местах порвалось, чулки сбились, башмаки промокли, волосы разлохматились и спутались, а лицо — с большим синяком под глазом — все распухло от слез.
— Что случилось? Говори! — тряс ее Бартоломеус. — Где Эвелина? Как ты очутилась здесь? Рассказывай же!
Но девочка, похоже, была страшно измучена. Уткнувшись в грудь Бартоломеусу, она только дрожала и судорожно всхлипывала.
— Госпожа! Госпожа! — наконец выкрикнула она, невидящим взглядом уставившись перед собой. — Бедная моя госпожа!..
— Что с Эвелиной?! — подняв за подбородок голову девочки, Бартоломеус заглянул ей в лицо.
Но та отвернулась. И закрывшись руками, громко разрыдалась.
Глава 2
Про серьезные подозрения его сиятельства и страшную участь, ожидавшую белого коня
— Не окажете ли мне любезность, господа? Я должен поговорить с моей служанкой.
Понимающе кивнув, фон Берг и фон Танненбаум отъехали в сторону.
— Что случилось, Марион? — строго вопросил граф, когда остался наедине с нею, Паулем и Бартоломеусом. — Ответишь ты наконец, где твоя госпожа?
— Ее увезли, ваше сиятельство! — Марион всхлипнула, плечи ее, покрытые тонким плащиком, то и дело вздрагивали. Похоже, она сильно продрогла.
— Кто увез, куда? Не понимаю. — Граф недовольно затряс головой. — Да перестань ты плакать! И вытри лицо. Почему не уследила за своей госпожой, я тебя спрашиваю!
— Я не могла! — со слезами пропищала девочка. И схватилась за котомку. — Вот… вот письмо… — Руки, от холода красные, как у курицы, с трудом развязали узел.
На свет божий вылез смятый лист бумаги.
Выхватив письмо из рук девочки, граф пробежал его глазами. Потом еще. И еще. Наконец, опустив руку с письмом, мотнул головой:
— Мерзавец!
— Шлавино? — уточнил Бартоломеус, невольно протянув руку к письму.
— Да, — кивнул граф и спрятал листок за пазуху. — Этот урод хочет меня запугать.
— Позвольте, но зачем он украл девочку?
— Он просто трус, — пожал плечами Эдельмут. — Не посмел напасть на меня самого и украл девочку, чтобы меня шантажировать. Но он меня не запугает.
— Шантажировать? — взглянул Бартоломеус. — Но каким образом?
Эдельмут пожал плечами.
— Позвольте мне, ваше сиятельство, прочесть письмо, — Бартоломеус снова протянул руку.
Отдав послание, граф отошел к своему коню. Конь, доставшийся ему от Шлавино, был действительно хорош: тонкие ноги, длинная белоснежная грива, черные бархатные глаза… Граф ласково гладил по холке коня, достойного носить только аристократа.
— Пауль?
Мальчик подбежал.
— Возьми Марион к себе в седло. До Шлосбурга недалеко, скоро мы будем…
— Однако, ваше сиятельство! — Бартоломеус опустил руку с прочтенным посланием. — В записке Шлавино требует вашего немедленного приезда к нему в замок. В противном случае Эвелине грозит смерть!
Граф со вздохом обернулся.
— Эвелине грозит смерть в любом случае, дорогой. А для меня эта поездка — явная ловушка. Разве ты не видишь, как Шлавино все проделал? Нужна ли ему эта девчушка? Да нет, конечно. Ему нужна моя — моя! — жизнь. Наверняка он пытался нас догнать. Наверняка он увидел меня в обществе двух вооруженных рыцарей. Само собой, струсил и… — Улыбаясь, граф развел руками. — Самое легкое было — захватить девочку. А потом настрочить послание: дескать, приходите, ваше сиятельство, в мой замок Наводе, заберите свою дочку, а заодно и потолкуем. Далее он нападет на меня со всеми своими оборотнями… заставит проглотить одну из своих колдовских конфет… Или подсыплет мне в вино свой соглашательный порошок — и предложит согласиться на такой расклад: он остается графом, а я становлюсь слугой для подтирания полов. Ну нет! На эту его удочку я не попадусь!
Граф решительно направился к своему коню.
— Пауль, ты готов? Вот проворный слуга. Я подарю тебе три гульдена, когда мы приедем в Шлосбург, и ты сможешь купить себе…
— Ваше сиятельство!
— Да? Что еще, Бартоломеус? — Взгляд Эдельмута был холоден.
— В послании говорится, что если ваше сиятельство не прибудет в замок Наводе в пятницу… — Голос Бартоломеуса прерывался от волнения, лицо было бледно. — В пятницу до наступления темноты… вашу дочь убьют!
— Если она к тому времени сама не умрет, дорогой мой Бартоломеус, — растянул губы в улыбке Эдельмут. — Ты ведь знаешь: она страшно слаба — а тут бедняжку посадили в седло и везут через болота, через реки, под дождем… Удивлюсь, если она вообще еще жива.
— Ваше сиятельство! — Глаза Бартоломеуса сверкнули гневом. — Это ваша дочь!
— Правда? А ты в этом уверен? — Граф улыбнулся еще шире. — У меня лично есть серьезные подозрения, что это не так. Умирающий слуга в бреду наговорил сам не зная что. После чего из сиротского приюта и забрали одну из девочек, имя которой — Эвелина — и возраст случайно совпали с таковыми моей пропавшей десять лет назад дочери. Подумаем здраво: куда более вероятно, что эта девчонка — просто дочь грязной нищей, подбросившей своего выродка на порог монастыря. Да и если посмотреть, — граф криво усмехнулся, — она и держится-то не по-графски: тихий голос, взгляд долу…