Сказочные повести. Выпуск пятый, стр. 59

— Увели! — закричала Ложка.

— Сроду такого здесь не бывало! — сказал дедушка. — А ну, робятушки!

И мы все помчались к реке.

У старухи

Джинн в два прыжка оказался на берегу. Он перегнулся, точно мост, а лодка стала крутиться, увертываться, как живая.

В это время что-то черное ударило джинна по носу, по глазам, он потерял равновесие и брякнулся в молоко.

У-ух! — вышла речка из берегов. Нас чуть не смыло волной. И тут Солдатика, который стоял ближе всех к реке, накрыло темное крыло.

— Ох ты батюшки, за штык зацепился! — завизжала Ложка. — Хватай его, братцы!

Мы еще не успели опомниться, а уж Торопун-Карапун подбежал к Солдатику, навалился и… поднял над головой Филина. Торопун-Карапун крепко держал Филина за лапу, а тот вырывался, клевал его руки, клекотал сердито: «Ух-ух-ух! Ух-ох!»

— Из какой такой сказки Филин прилетел? — удивился дедушка.

— Это не из сказки, это из мешка, — ответил я. — Филин все детство меня пугал.

— Ах, пугал! Тогда вот что… Ну-ка, Самотоха, послужи нам и по-иному.

Дедушка достал из лодки скатерть-самобранку, закрутил в нее Филина и засмеялся.

— Бабушка одна здесь живет. Так очень для нее эта птичка подходящая будет. — Дедушка повернулся к джинну. — Ну, прощай, Миша. Поехали мы.

А тот, весь мокрый, в молоке, улыбнулся нам во весь щербатый рот:

— Чур-гу-чу.

— Значит, приезжайте, мол, еще, зовет Миша, — сказал дедушка.

Мы сели в лодку и поплыли. Торопун-Карапун развернул карту, долго — мне показалось очень долго — рассматривал ее.

— Ну что? — спросил я.

— Что-то сбились мы. — И повернулся к дедушке: — Дедушка, тайник тут должен быть по карте. Как бы его найти?..

— Тут кругом тайники да клады, — отозвался дедушка, — да взять их никак нельзя.

— Нет, нам не такой нужен. Вот погляди, дедушка, на карту.

— Эх, робятки, по карте-то я не могу, не обучен. Ты так скажи, словами.

— Вот дяденька этот, — сказал Торопун-Карапун, — он тайник ищет, который в детстве оставил.

— А, в детстве… — Дедушка задумался. — Нет, не знаю. А вот что, робята, мы все равно с птичкой-то к бабушке едем. Ее и спросим.

Дедушка тихо греб, молоко журчало, дул ветерок, принося запахи мяты, полыни и чебреца.

— Вон, — показал дедушка, — за бугром стоит деревня. В деревне коров держат. А коровы молочко дают. Оттуда и начинается наша молочная речка.

Из-за бугра деревня выплыла к нам навстречу. Избы в деревне были старинные, высокие. Тишина вокруг, только и слышалось, как неторопливо жевали коровы.

Шу-шу-шу… — это спит деревня.

Шу-шу-шу… — это лежит над полем и речкой сенной дух.

Дедушка подогнал лодку к противоположному от деревни берегу.

— Вылезайте. Теперь лодочку подтянем на бережок. Вот так… Еще разок… Хорошо. Давай-ка, молодец, шипу, — сказал он Торопуну-Карапуну.

Филин хлопал глазами и поводил стариковским, крючковатым носом.

Мы долго шли через лес, пока не увидели посреди поляны старую избушку, наполовину вросшую в землю. У окошка сидела старуха. Как только мы приблизились к избушке, дедушка закричал:

— Ну, как живешь, старая?

— Какая моя жизнь… — махнула рукой старуха. — Ревматизьма замучила, ноги-руки ломит. Докторов-то нет. Вот я сама разными травками лечусь.

— Да, — вздохнул дедушка, — плохое дело старикам-то… И тут болит, и тут мозжит. Давай, что ли, с тобой трубочку покурим. Табачок-то есть?

— Чего ты говоришь? Глухая стала.

— Говорю, табачок есть ли? А то покурили бы с тобой трубочки.

— А-а, табачок найдется.

Старуха вышла из дома, села на завалинку рядом с дедушкой. И они закурили трубочки.

— Ну, чего пришел, выкладывай, — проворчала старуха.

— Подарочек тебе принес. Птичку.

— Что за птичка?

— Да Филин!

«Ух-ух-уу!..» — завертел головой Филин.

— Хорошо поет! — обрадовалась старуха. — Хорошо!

— Вот и будете друг дружку пугать.

— Дедушка, про тайник-то спроси, — зашептал Торопун-Карапун.

— А вот ты и есть торопун! — заворчал дед. — Всему свое время. Ну ладно уж… Скажи нам, старая, как найти то, что в детстве было спрятано?

— Ох! В детстве-то? — отозвалась старуха. — Так это за горами.

— А дорогу покажешь?

Старуха сказала:

— Вот идите прямо по тропинке через лес. А там и увидите три горы. А на горах три сестры сидят. На одной — Марья-га, на другой — Варя-га, а на третьей — Дарья-га. Сидят и плачут.

— А чего ж они плачут? — удивился Торопун-Карапун.

— А то плачут, как им вместе сойтись. Сдвинете горы, так и видать будет.

И старуха опустила голову, задремала.

— Бабушк, а чего видать?

— Чего-чего, почем я знаю чего!

— Бабушк, а как же мы их сдвинем?

— Кого?

— Да горы!

— А я вам поясок дам.

Старуха закряхтела, поднялась на крылечко и вынесла широкий ремень.

— Держи, молодец, — и отдала ремень Торопуну-Карапуну.

Мы попрощались со старухой, а как отошли, Ложка спросила:

— Дедушка, чья такая старуха-то?

— Аль не узнали? Баба-Яга это.

— Ой! — испугалась Ложка.

— Ничто, — махнул рукой дедушка. — Совсем она теперь старая, вреда от нее нету, в новые сказки ее не пускают.

Мы шли. Торопун-Карапун впереди, размахивая ремнем — эге-гей! Он как будто опьянел от запаха травы, первого, еще не привядшего сена. И мы тоже развеселились.

— Солдатушки! — затянул дедушка Ус.

Солдатушки, Бравы ребятушки, А где ваши детки?

Но дальше он забыл и прокричал весело:

— А ну, робятки, есть у вас какая походная?

— Есть! — ответил Торопун-Карапун и запел:

И мы бодро зашагали, подпевая Торопуну-Карапуну.

Три горы и костер

Долго ли, коротко шли, и пришли мы наконец к трем горам. С тех гор стекали ручьи, а сидели на них три женщины, три сестры: Марья-га, Варя-ка и самая младшая Дарья-га — и плакали в три ручья. А между горами — озеро.

— Эге-гей! — крикнул Торопун-Карапун. — Хватит плакать!

— Как же нам не плакать? — отвечает старшая, Марья-га. — Сидим мы близко друг от дружки, а никак сойтись не можем.

— Сейчас сойдетесь! Видали? — И Торопун-Карапун показал им ремешок.

Торопун-Карапун раскрутил ремень, размахнулся да и обвил его сразу вокруг трех гор. Взялся за два конца и начал на себя тянуть.

— Помогайте! — крикнул он нам.

И мы уцепились за ремень, потянули. Загрохотало все кругом, задрожала земля. Начали горы друг с другом сходиться. От страшного грохота, от того, что земля пошатнулась, мы упали, закрыли глаза и уши пальцами заткнули. А потом, как открыли глаза, — темно. Ничего не видно.

Дедушка сунулся вперед да как закричит:

— Стой, робята! Тут вроде яма. До света переждем.

— Страшно-то как! — застонала Ложка.

— Не бойсь. Сейчас мы костерок раздуем.

Дедушка нашарил в темноте сухой куст, достал солдатскую огневицу с трутом и кремнем.

И вот появился огонек, занялись, затрещали сучья.

Мы подсели к костру. Я грел натруженные руки. Торопун-Карапун нашел несколько длинных еловых шишек и с размаху бросил их в костер:

— Огонь! — командовал он. И потревоженное пламя вздымалось, шишки трещали.

Вот так и мы когда-то бросали в печку патроны…

И вдруг над нами пронесся вздох:

— Ох!

И снова, уже мелодичный, с песней, с захлебом: