Последняя тайна, стр. 35
— Даже если она будет невероятно хороша собой?
— Ни за что!
— И очень умна?
— Тем более! Только представь себе: я говорю с ней за завтраком об искусстве и ремеслах! Всяких там чашах, картинах, вышивках! Нет, это невозможно!
— Но это говорит не об уме, а скорее о любви к искусству.
— Разве это не одно и то же? — сердито проворчал Легкомысл.
— А если она очень богата и знатна? Если, наконец, в ее жилах течет королевская кровь?
Легкомысл с любопытством взглянул на мэра и поправил монокль:
— Послушай, Недоум, к чему это ты клонишь?
— Да нет, я просто так! — весело ответил Толстопуз. — Возможно, в один прекрасный день ты встретишь свою принцессу! Впрочем, я, пожалуй, наболтал лишнего!
— Сибил? — удивился Легкомысл.
— Я обещал ей осторожно разведать почву.
Легкомысл, пожевывая сушеного червяка, лакомство, которое всегда носил в кармане, некоторое время сидел в раздумье.
— Сибил! Кто бы мог подумать? Она, конечно, красавица. Хорошие, густые бакенбарды, крепкий хвост, но… — Легкомысл вздохнул. — Боюсь, это не для меня! Конечно, я польщен! Но я закоренелый холостяк и останусь таковым до конца дней! — Помолчав, он добавил: — А как она умеет украшать помещения! Я помню эти вазы. Откуда они, кстати, у нее? Ведь они принадлежат к эпохе Кротов? Правда, лично я терпеть их не могу!
— Я тоже, Легкомысл, я тоже! Но, к счастью, все они разбиты и восстановить их невозможно. Если бы Сибил снова надумала купить такие вазы, я бы сбежал из дома! Но она не купит! Они даже ей не по карману! Так что они пропали навсегда!
— Все равно, все равно… Не могу!
— Сибил будет огорчена. Потом, тебе же не придется быть с ней все время! Ее не нужно развлекать. Ты сможешь заниматься тем же, чем и сейчас, — играть в крикет, увлекаться паровыми двигателями, охотиться на стрекоз и ловить колюшку. Сибил возражать не будет. Она всегда занята: организует балы и праздники, пишет приглашения, сажает цветы, читает лекции в Обществе Дам. Во всем этом ты ей будешь только мешать, поэтому сможешь заниматься своими мужскими занятиями!
— Не пойдет, старина! Не пойдет!
Мэр вздохнул:
— Но ты поговоришь с Голубком?
— Как только он вернется с Безымянных болот. Голубок решил написать хроники войны с крысами. А еще он увлекся этой… Я ничего не понимаю в этой новой штуковине… Господи, как же она называется? Фотология?
— Фотография. Есть специальные фотографы, оснащенные особыми приборами. Мне о них рассказывал Полный Вперед.
— Что ж, значит, Голубок там фотографирует. Говорит, это искусство девятнадцатого столетия. Если хочешь узнать мое мнение, так это не искусство, а надувательство! Ты увидел что-то интересное, нажал на кнопку — и вид скопирован. При чем же здесь искусство, правда?
— А когда Голубок вернется с Безымянных болот?
Легкомысл пожал плечами:
— Наверное, через несколько недель.
Мэр застонал.
— Несколько недель! К тому времени выборы уже пройдут!
— В таком случае ничем не могу помочь тебе, Недоум. И вот что я тебе скажу: когда закончатся выборы, давай отправимся в путешествие на лодке! Великолепный спорт — путешествие по реке. Отдохнешь от своей душной конторы, подышишь свежим воздухом. С нами поедет мой друг. Его зовут Джаром. Барсук, он работает где-то в банке, ты наверняка его знаешь. Мы отправимся по Бронну на гребной лодке. Тебе понравится. Мы будем сами открывать и закрывать шлюзные ворота, ставить палатку, спать на свежем воздухе. Трое отважных в лодке! Подумай об этом.
Недоум шел домой, раздумывая о предложении Легкомысла. Он не мог представить себе ничего более скверного, чем путешествовать в одной лодке с напыщенным барсуком, работающим в банке. Эти зануды постоянно ведут разговоры о цифрах в гроссбухах. Они вместе с тем очень легкомысленны, потому что во время ленча торопясь глотают в сомнительных закусочных маринованные воробьиные яйца. Нет, Легкомысл убежденный холостяк, а Недоум — убежденный мэр. Другого не дано!
И все же… И все же он проиграет! Толстопуз ощущал это нутром. Как тяжело! И еще его тяготило предчувствие, что он никогда больше не увидит сестру. Очень тяжело! Он кончит свои дни одиноким старым горностаем в отвратительной маленькой подвальной квартирке беднейшего района города. Словно никогда и не было блестящей жизни во дворце. Опуститься до того, чтобы самому заваривать чай и надеяться, что почтальон принесет пенсию и наконец будет с кем поговорить. Как ужасно! Невероятно, невероятно ужасно!
Этим вечером Толстопуз Недоум лег спать, предварительно хватив стакан нектару. Соленые слезы катились на шелковую наволочку. Ему приснились большие острые уши и борозды вспаханного поля. Тут на него наехало что-то черное: огромная хлебоуборочная машина с грохотом закрыла весь горизонт, наполнила воздух соломенной пылью и отрезала путь к отступлению.
30
Нюх шагал по саду к Свелтлане, которая поселилась в западном крыле Закрытого дворца. Он подумывал надеть пуленепробиваемый жилет из паутины (самого крепкого естественного материала, известного зверям), но в конце концов отказался от этого. Однако пистолет он все-таки захватил. Было бы невероятной глупостью предположить, что Свелтлана встретит его с распростертыми объятиями.
Она сидела на веранде в компании переводчика, дронго. Не стесняясь его присутствия, Свелтлана расчесывала свою прекрасную шерсть, но, увидев Нюха, отложила расческу и отослала птицу.
— Нам ведь не нужен переводчик, правда? — спросила она. — Скажите, Нюх, а вас не смущает присутствие этих пернатых?
— А почему они должны смущать меня?
— Но вы ведь на Поднебесном их едите.
— Ну, те — совсем другие птицы, — неуверенно ответил он. — Мы едим домашних птиц. Люди держат в домах собак и кошек и обращаются с ними, как с особами королевской крови, а коров, овец и свиней едят. Люди позволяют себе умиляться, глядя на ягнят, играющих на лужайке, но тем не менее жарят их на вертелах. На лошадях люди ездят, но никому не придет в голову запрягать в телегу орла! В мире много странного, Свелтлана, и живут в нем странные создания. Не будь я хищником, безусловно, мясная еда внушала бы мне отвращение, но я — хищник, и тут уж ничего не поделаешь! Правда, в вашей стране многие грызуны стали есть вареное мясо. Это великое противоречие! Не знаю, как вас, но меня порой тоже раздирают противоречивые идеи и чувства!
— Вы хотите объяснить необъяснимое!
— Свелтлана, мне кажется, что нам нужно поговорить о чем-то более конкретном.
Она внезапно повела носом:
— Как чудно пахнет алтеем и жасмином в этом саду! А еще мимозой! Просто удивительно, что я раньше не бывала здесь! Я могла бы полюбить эту землю!
— Так мы будем говорить об этом?
Свелтлана сверкнула темными глазами:
— Нет, разумеется. Может быть, вы сядете? В задних лапах правды нет!
Когда Нюх сел, она предложила:
— Не желаете ли чего-нибудь выпить? Чай? Лимонад?
— Стакан мышьяка, пожалуйста! — просто ответил Нюх.
— А, вы боитесь, что я вас отравлю?
— Пожалуй, да.
Она щелкнула зубами:
— Что ж, обойдемся без напитков!
Внезапно Свелтлана встала, и ее шерсть всколыхнулась. Нюх машинально сунул лапу в карман с пистолетом. Она заметила это, злобно сверкнула глазами, но тотчас же успокоилась:
— Мне кажется, что в деле с пропажей этих туфель наши интересы могут в чем-то и совпасть.
— Да, вероятно.
— Но если я начну первой, вы сможете украсть мою информацию, а сами ничего мне не сказать!
— Вам придется поверить мне, другого выхода нет, не так ли?
Свелтлана помотала головой:
— Нет, ничего не выйдет! Мы не верим друг другу!
— Интересно, почему? — погладив бакенбарды, спросил Нюх. — Не потому ли, что вы уже не раз пробовали меня убить?
— А разве вы не вредили мне?