Последняя тайна, стр. 28

Нюх хлопнул друга по плечу. Плакса, подскочил, словно от удара хлыстом, и затравленно взглянул на Нюха:

— Нюх? Ты тоже попал сюда? Ну, теперь нам обоим крышка! — Плакса огляделся, в его глазах застыл ужас. — Знаешь, нам никогда не выбраться отсюда! Ящик слишком велик. Я уже часов восемь бегаю по нему — и никуда не попал!

Нюх подпрыгнул и откинул крышку ящика. Внутри стало светло. Плакса заморгал. Мордий повозился с петлями-защелками, и стены ящика упали. Нюх торжественно вручил мешок слепышу. Мордий сложил ящик, тут же превратив его снова в стопку разрисованных листов картона.

— Значит, вы тоже ловец призраков? — спросил слепыш Нюха.

— Не совсем, — скромно ответил Нюх. — Как трезвомыслящий зверь, я просто не поверил своим глазам, оказавшись в ящике. В подобных обстоятельствах я стараюсь призывать на помощь логику. Иллюзии, фантасмагории, фокусы со светом и прочая чепуха не укладываются в рамки холодной логики!

— Как охотник за призраками, имеющий отношение к волшебству и фокусам, я мог бы поспорить с вами, но не сегодня! Сегодня я восхищен! Однако мне пора. Счастливо, ласки! У вас прекрасный предводитель и прекрасный проводник! — Он кивнул в сторону Калабаша. — Надеюсь, вы благополучно доберетесь до цели. А у тебя, храбрый ласка прямо-таки удивительное воображение, — обратился он к Плаксе. — Тебе бы надо сочинять всякие истории и писать книги. Я никогда не видел зверя, который бы так легко поверил обману! У тебя гений мечтателя. Продолжай в том же духе, юный ласка! Придумывай сказки, и они, я уверен, потрясут мир!

24

Наконец настал день, когда четверо друзей с Калабашем Буряком спустились по длинному покатому склону к реке Пьянцзы. Именно эта могучая, извилистая желтая река должна привести их в столицу Катая, Сиунгсуонг, в Закрытый дворец Великого Панголина. Сиунгсуонг назывался так, потому что, по мнению жителей Катая, именно такие звуки издает стрекочущий сверчок. А Сиунгсуонг действительно казался городом миллиона сверчков, стрекот которых раздавался из тысячи парков. Вечером в каждом общественном или частном саду, в траве или в зарослях бамбука, собирались сверчки. Жители Сиунгсуонга даже выносили маленькие клетки с одним-единственным домашним сверчком и вешали их на деревьях, чтобы домашние сверчки разучивали песни своих диких собратьев.

— Посмотрите, сколько лодок! — возбужденно воскликнул Плакса. — Их сотни и сотни, и все не похожи друг на друга!

Вообще-то, так Плаксе показалось сначала. Не все суда отличались друг от друга. Например, все сампаны были одинаковы, так же как и джонки, но у Плаксы имелись причины быть потрясенным, потому что река буквально кишела лодками. Они сновали взад-вперед, вдоль и поперек, вверх-вниз. Потрясающе, но никто не сталкивался друг с другом! Лодками управляли самые разные звери, от панголинов до выдр, от циветт до мангустов. В самом порту верховодили колючие дикобразы, казавшиеся неприступными. Мимо ласок, искоса взглянув на них, прошел панголин.

Бриония посмотрела вслед диковинному зверю.

— Это первый панголин, которого я вижу, — вдыхая речной воздух, сказала она. — Какие странные, удивительные животные, не так ли? Как нам повезло, что мы можем увидеть все это! Не многим зверям с Поднебесного удавалось побывать здесь. А где же люди? — оглядевшись, спросила она.

— Они живут за южными равнинами этой обширной страны, в дельте Опаловой реки, — ответил Калабаш. — Там у них свои города и порты. Здесь мы людей не встретим, госпожа Живорез.

Теперь он всех, кроме Брионии, называл по именам. Она настаивала на том же, но безуспешно: проводник относился к ней с благоговением из-за ее профессии. Калабаш ничего не знал о дворянах вроде Нюха, но хирурги и целители его восхищали. Для него они были волшебниками Века Пара, и им следовало поклоняться. По отношению к ним он не мог позволить себе никакой фамильярности.

Бриония рассматривала панголина, сидевшего на палубе судна. У него было длинное, конусообразное, покрытое чешуей тело, достигающее вместе с хвостом примерно семидесяти сантиметров. На каждой из лап — по пять больших когтей. С хвостом и острой мордой, он казался ящерицей, но кожа у него не блестела так, как у обычной рептилии. Панголин с удовольствием уплетал блин с какой-то бело-желтой начинкой.

— Что это он ест? — незаметно указав на панголина, тихо спросила Бриония. — Вы знаете?

— Это она, — поправил Калабаш. — Что она кушает? Похоже, блины с осой или шершнем, госпожа Живорез. Здесь, в Катае, это обычная еда. Панголины очень любят ос, муравьев и термитов. Разумеется, у цивилизованных панголинов рацион другой, но по традиции они не прочь поужинать этими насекомыми.

Практичный Нюх начал искать лодку, на которой можно добраться до столицы.

— Что это за посудина? — спросил он Калабаша. — Там, у третьего причала?

— Это, Нюх, мачтовая джонка «Фучау». Я вижу, она тебе понравилась, но нам придется выбрать лодку, которой управляет опытный моряк. Я думаю, следует поискать капитана, говорящего на поднебесном, чтобы вам было легче общаться во время путешествия по реке. Ведь я должен оставить вас здесь и вернуться к себе. Мне так не хватает моих пустынь с их песками и широким горизонтом! Здесь все не так!..

Вскоре Калабаш Буряк подыскал ласкам подходящую джонку с названием «Ма-янг-цзу». Нюх щедро, не скупясь, расплатился с проводником. Затем тот попрощался.

— Прощайте, мои друзья! — сказал Буряк, помахав широкополой шляпой. — Всякий раз, когда окажетесь в Бегипте, милости прошу на чашку чаю!

— До свидания, — хором ответили ласки. — Счастливого пути!

— Хороший у нас был проводник, — вздохнул Грязнуля.

— Я бы сказал — превосходный! — поправил Плакса. — Никогда не встречал такого тушканчика.

— Неудивительно, ведь только одного ты и видел! — усмехнулась Бриония.

Четырех ласок проводили на борт джонки, стоящей на якоре возле одного из речных полицейских судов. Джонка была достаточно прочной, чтобы выдержать сильное течение и опасные быстрины верхней Пьянцзы. У лодки был единственный парус, похожий на стеганое лоскутное одеяло, плоская крытая палуба и мелкая осадка. В кормовой части по обоим бортам располагались каюты, а нос украшала пушка, из которой, похоже, никогда не стреляли.

Капитан «Ма-янг-цзу», панголин, приветливо встретил гостей.

— Пожалуйста, располагайтесь, — щелкнув зубами и поклонившись, радушно сказал он на неплохом поднебесном. — Вымыться можно теплой водой с запахом лимона вот из этих фарфоровых чаш. Через мгновение мои подчиненные поесть принесут вам. Как вы относитесь к тушеным термитам?

— Прекрасно, — ответил Нюх, прежде чем Плакса успел запротестовать. — Мы давно мечтали попробовать блюда вашей знаменитой кухни!

— Хорошо. Хорошо. А я пока позабочусь о парусе, если мы собираемся скорее тронуться в путь. Кстати, я учил язык Поднебесного у моих моряков, скунсов и куниц, которые прибыли к этим берегам, чтобы торговать. Надеюсь, не слишком я делаю много ошибок?

— Простите нас, что мы не знаем вашего языка! — ответила Бриония. — Хотелось бы мне так же хорошо освоить его, как вы наш!

Без сомнения, капитану Ли Хо понравился ее ответ, потому что он еще раз щелкнул зубами. Однако, когда дело дошло до работы, его морда сразу приняла серьезное выражение. Он выкрикивал приказы команде, не сомневаясь, что они будут незамедлительно исполнены. Сам же Ли Хо, забравшись на мачту, ловко орудовал фалами и штагами. Четверо ласок тем временем бездельничали, сидя на теплой палубе.

Перед трапезой Бриония вымыла лапы, ее примеру последовали и остальные.

— Очень вкусно, — с наслаждением черпая ложкой тушеное мясо, похвалил Грязнуля. — Очень аппетитно. Превосходно!

Услышав этот комплимент, капитан Ли Хо повернулся к ласкам и благодарно щелкнул зубами.

Нюх попробовал. Да, легкий аромат кардамона и лаврового листа заглушал вкус насекомого. Особый привкус блюду придавали местные травы. Разумеется, тревожиться было не о чем, но Плаксе стало не по себе. Нюх заметил, как тот неуверенно поднес ложку ко рту. С подозрительным выражением морды он начал хлебать соус, не прикасаясь к кусочкам мяса.