Шум и Шумок, стр. 12

— Что ты? Неужели восемь? У нас, наверно, часы спешат.

— Нет, отстают на три минуты! — ещё резче сказала Таня. — Мы тут с ума сходили. Уж не знали, куда и бежать — в больницу или в милицию…

Катя испуганно посмотрела на Таню, потом на маму, на бабушку. Тут только она увидела, что все какие-то не такие, как всегда.

Бабушка смотрит на неё, укоризненно покачивая головой, а мама даже похудела и побледнела, как будто она была сильно больна.

— Ой, мамочка! — сказала Катя, поднеся обе руки к щекам. — Как же это так случилось?

— Тебе лучше знать, — ответила за маму Таня.

— Ой, мамочка! — повторила Катя, виновато глядя на Ирину Павловну. — Ну зачем ты так беспокоилась? Да ты подумай сама: ну что со мной могло случиться? Ведь я только на минутку зашла к Наташе — рассказать про Снежную королеву, про Кая и Герду… Наташа кашляет, и её в театр не пустили. Ну, я и зашла…

— «На минутку»! — грустно усмехнулась мама. — Знаю я твои «минутки». Уж чего я только не передумала…

Катя покраснела:

— То есть я хотела на минутку… А потом как-то забыла.

— Ну ладно, — сказала мама, — иди руки мыть и обедать.

— Я уже обедала, у Наташи…

— Ну, по крайней мере, хорошо, что ужинать не осталась, — сказала бабушка.

Катя ничего не ответила, только низко опустила голову. А потом пошла к себе в комнату и села на кровать. Ей было тяжело и горько. Как это она не подумала, что мама будет беспокоиться!

Катя уткнула голову в подушку. Никто к ней не подходил, ни о чём не спрашивал. А ведь так хотелось рассказать про всё, что было в театре, про Герду и Кая!

Вдруг кто-то положил руку Кате на плечо. Это был Миша.

— Расскажи про театр. Весело там было? — спросил он.

— Весело, — грустно сказала Катя. — И печальное тоже было. И страшное.

— Что ж ты не рассказываешь?

— Завтра.

Она быстро разделась и легла в постель. Больше ей ничего не оставалось делать. Но уснуть было невозможно.

Может быть, встать и пойти попросить у мамы прощения? Ох, как это трудно! Конечно, самое простое было бы написать маме записочку, как это делала Катя раньше, когда была маленькая, — ну, написать: «Мамочка, прости меня» или «Пожалуйста, не сердись, я больше не буду», потом подбросить записку маме, а самой спрятаться где-нибудь. Но теперь Катя уже большая, ученица четвёртого класса, председатель совета отряда. И это не по-пионерски — подсовывать записки и прятаться, вместо того чтобы просто и смело признать свою вину. Как это ни трудно, она подойдёт и скажет, глядя маме прямо в глаза: «Прости меня, я виновата».

Она встала, оделась опять и пошла к маме.

Мама и Миша пили за столом чай. Бабушка и Таня убирали на кухне посуду.

Катя остановилась на пороге. Если бы тут не было Миши, она сразу бы попросила у мамы прощения. А при нём было как-то неловко.

Но мама уже увидела её и всё поняла.

— Мишук, — сказала она, — отнеси Тане чашку, а потом иди спать.

Миша взял обеими руками чашку и ушёл. И тут Катя так и бросилась к маме и горячо, быстро заговорила:

— Мамочка, дорогая, честное пионерское, я никогда в жизни не буду тебя огорчать! Я сейчас думала-думала и решила: ничего себе не прощать. А ты прости меня! Пожалуйста, не сердись!

Вместо ответа мама взяла обеими руками Катину голову и поцеловала дочку в её неровный, неумело проведённый пробор.

— Верю, — сказала мама, — и не сержусь.

Мишины гости

Как на крыльях, летела Катя домой из школы.

Погода была чудесная. Сквозь незапылённую, свежую зелень листвы пробивался блеск солнца, синело небо. Листья трепетали все вместе, и каждый листок отдельно, сам по себе, как будто стараясь что-то рассказать своим шелестом, своим трепетным весенним шумом.

Завтра последний день занятий. Начнутся летние каникулы. А сегодня Мише исполнилось восемь лет.

Нет, всё-таки молодец Мишка, что родился в такой хороший день!..

Когда Катя подошла к дверям своей квартиры, там уже стоял какой-то мальчик, круглолицый, с белыми бровями и с веснушками на носу — наверно, один из Мишиных гостей.

— К вам уже можно? — спросил он у Кати, но решаясь, видимо, позвонить.

— Приходи в шесть, — сказала Катя. — А то, пожалуй, ещё ничего не готово.

Но Мишины гости, которых он пригласил за целую неделю до дня рождения, оказались крайне нетерпеливым народом. Хотя им всем было сказано русским языком, чтобы они пришли ровно в шесть часов вечера, стук в дверь раздался, когда ещё не было четырёх часов.

— Уже можно? — спросили за дверью.

— Ещё нельзя! — ответил Миша.

— А когда будет можно?

— Я же сказал — в шесть!.. Ой, ребята, что мне подарили! Целый набор столярных инструментов. Там всё есть — и пила, и молоток, и топорик, и рубанок, и эта… как её… стамеска.

— И всё настоящее?

— Ну да, как же! — сказал кто-то из гостей. — Игрушечное, конечно.

Миша обиделся.

— Нет, не игрушечное! Нет, не игрушечное! — закричал он. — Всё, хоть и маленькое, а самое настоящее. Пилу я уже попробовал: вот такую доску распилил!

— Взаправду пилит?

— Ого! Ещё как… Видишь, у меня уже палец завязанный?

После этого разговора мальчикам ещё сильнее захотелось поскорей попасть к Мише в гости. Один даже стал барабанить каблуками в дверь. И только когда Ирина Павловна, Мишина мама, выйдя на площадку, попросила мальчиков подождать хотя бы до пяти часов, если уж им так не терпится, — они послушались и ушли.

Без двадцати минут пять снова послышались за дверью нетерпеливые голоса:

— Уже можно?

— Ещё нельзя! — отозвался Миша через цепочку. — Ещё нет пяти часов. Подождите на лестнице.

Но тут в переднюю вошла мама.

— Какой же ты негостеприимный хозяин! — сказала она, стараясь говорить серьёзно и едва сдерживая улыбку. — Разве так встречают гостей?

И она открыла дверь. В переднюю ввалилась целая толпа Мишиных одноклассников. Бабушка, выглянувшая из комнаты, даже руками всплеснула:

— Гостей — со всех волостей!

А мама сказала нарочно громко:

— Добро пожаловать, дорогие гости!

Миша растерялся. Приглашая гостей, он не рассчитал, что для них потребуется так много места. В широком и длинном классе их было как будто не так уж много. А тут гости заняли сразу всю переднюю. Хорошо ещё, что на улице было тепло и они пришли без пальтишек, а то на вешалке не хватило бы места.

— Вы что же, — спросила мама, — сговорились прийти все вместе или случайно встретились возле нашего дома?

— Сговорились, — серьёзно, баском сказал маленький рыженький мальчик в вельветовых штанах и в рубашке с галстуком. И он сунул Мише в руки какой-то пакет.

Миша развернул и закричал:

— Ой, с карманчиками! Я как раз такой и хотел!

— Какие там карманчики? — спросила бабушка.

— Для марок, — объяснил Миша. — Альбом с карманчиками.

— А марки мы всем классом собирали, — сказал рыженький мальчик. — Одна наша девочка даже вьетнамскую марку принесла.

Миша бросился в комнату показывать подарок сёстрам — Тане и Кате, которые хлопотали у стола, расстилая длинную белую скатерть.

— Ну что же ты за хозяин такой! — сказала опять мама, ведя за собой Мишиных товарищей. — Гостей бросил, а сам убежал.

Миша растерянно смотрел на мальчиков, не зная, что ему с ними делать.

— Идите к нам в комнату, — предложила Катя. — Только ничего не трогайте из моих вещей. А то я вас!..

Мама укоризненно покачала головой:

— И ты тоже любезная хозяйка, нечего сказать.

Миша увёл своих приятелей, и они так дружно затопали, что на столе зазвенели чашки.

Через минуту из-за двери донёсся деловой стук молотка и повизгиванье пилы.

— Как бы они нам весь дом не распилили, — с некоторой тревогой в голосе сказала мама.

Катя осторожно приоткрыла дверь и заглянула в соседнюю комнату.

— Нет, ничего, — сказала она. — Распиливают крышку от старого лото. Такие смешные!