Пять Колодезей, стр. 28
— Степ, не поддавайсь!.. Перекинь его… Дай ему в зубы — он отпустит! — кричали Валька и Санька.
— Брось душить. Брось, а то вдарю! — взвизгнул рассвирепевший Пашка.
То, что делал Федька, запрещалось даже в уличных драках. Однако Пашка медлил: неумолимые, жестокие законы мальчишеских драк запрещали вмешиваться в поединок.
— Брось, тебе говорят! — Пашка замахнулся.
Федька, избегая его удара, откачнулся в сторону. Степа немедленно воспользовался этим. Кулаки его тычком снизу вверх ударили Федьку в челюсть, и он локтями раздвинул душившие его объятия. А в следующее мгновенье он сбросил с себя Федьку и, вскочив на ноги, отбежал в сторону. Степа жадно хватал ртом воздух, стараясь отдышаться. Он чувствовал, что такой драки, если она затянется, ему долго не выдержать. И он решил не великодушничать и применять теперь в защите любые средства, лишь бы только выйти победителем.
Федька, отдышавшись и вытерев подолом рубахи кровь с лица, снова бросился в драку.
Ребята замерли в ожидании.
Но в тот момент, когда Федька коснулся рукой Степиного плеча, все увидели, как Степа схватил его за руку, круто повернулся на пятке и вскинул Федьку себе на спину. А в следующий миг Федькины ноги мелькнули в воздухе и он, перелетев через Степу, грохнулся наземь. Все остальное произошло необычайно быстро. Федька не успел встать на четвереньки, как Степа уже завладел его правой рукой и надавил сверху плечом, перегибая ее против локтевого сгиба.
— О-ой! — Федька ткнулся лицом в песок. Вздумай он сопротивляться, Степа одним движением мог бы причинить ему боль.
— Ничего! Поклюй песочек, поклюй! — ликовал Пашка.
В ответ Федька стискивал зубы и сопел. Он понял, что все проиграно, и запросил пощады.
— Ну, смотри! Будешь вредить — не так еще проучим! — пригрозил Пашка.
Степа вскочил на ноги и начал отряхивать штаны и рубашку. Федька, сидя, выплевывал изо рта песок. Лицо его было в багровых пятнах, под носом и под нижней губой образовались бурые корки из песка, пропитавшегося слюной и кровью, он покосился заплывшим глазом на Артюху:
— А ты что ж, тварь? Стоишь, будто и не закапывал со мной колодец?!
Вся ненависть его и злоба обратились теперь против Артюхи.
— Значит, и ты с ним вредил?
Пашка бросился за выскочившим из толпы Артюхой и в несколько прыжков настиг его. Артюха повалился на песок и выставил перед собой руки.
— Не бей, не бей! Дай сказать! — кричал он. — Федька меня силком заставил… А я не хотел закапывать…
— Смотри, другой раз в таких делах не попадайся! — пригрозил Пашка.
Пока он возился с Артюхой, Степа успел умыться. От морской воды кожу на шее пощипывало, особенно в тех местах, где остались синяки и царапины.
Вскоре берег опустел. Ребята шумной толпой окружили Степу и Пашку и вместе с ними возвращались к колодцу. Федька остался один.
— Здорово ты себя показал, — одобрительно сказал Пашка Степе. — Как ты его! Р-раз подножку, а он шлеп на песок; ты его р-раз через плечо — он бряк наземь. Ловко у тебя вышло.
— Это что, просто так или приемы такие? — поинтересовался Санька.
— Это приемы «самбо», — пояснил Степа, польщенный похвалой Пашки.
— А кто этот самбо?
— Не кто, а что. «Самбо» — это сокращенное название: самозащита без оружия. Есть такая система борьбы.
— А если кто с ножом или со штыком нападет? Отбиться можно? — спросил Пашка.
— Конечно, можно. — Степа поднял с земли рейку, видно затащенную сюда Федькой. — На! Коли вот так. — Он сделал выпад, нанося удар воображаемому противнику.
— Так он же тебя насквозь проткнет, — закричали ребята.
— Коли, не бойся. Целься вот сюда. — Степа указал на грудь.
Пашка нацелился, выбросил правую ногу вперед и кольнул, но Степа, сделав шаг в сторону, уклонился и рукой отбил воображаемый штык. Пашка еще не успел оттянуть «винтовку» назад, как Степа уперся ладонью ему в лицо и, подставив ножку, бросил его на траву. Раздался дружный хохот и свист.
— Стоящее дело, — заметил Пашка, отряхивая штаны. — Ты меня обязательно научи.
Вода! Вода!
В лагере снова было людно и шумно. У колодца толпились ребята. Поминутно возникали споры и поднимался крик: кто-то завладел лопатой и не давал ее другим; кто-то не уступал места у вала во?рота и хотел крутить бессменно; нападали на Валькину бригаду, которая, не подчиняясь уговору, работала последний раз не тридцать минут, а тридцать пять, и требовали, чтобы «зажиленное» время было зачтено ей в следующую смену. У костра без умолку звенели голоса девчонок и малышей. Стучали топоры и молотки. Это под командой Пашки и Саньки ребята забивали колья для палаток и строили шалаши.
И так уже третий час подряд. Дед Михей смотрел на суетившихся ребят и удивлялся:
— Вчерась все мальцы поутекали, а сегодня глянь сколько их тут. С чего бы это?
— А всё наша удача, — весело отозвался Степа. — Не попадись нам плита, никого бы и не было.
— А еще потому, что Федьке морду набили, — сказал Пашка. — Теперь они его не боятся, вот и прут сюда.
Победа над Федькой сказалась и в том, что Степу во всем стали считать «главным». Это и смущало и льстило ему. Даже гордый, независимый Пашка и тот признал Степино превосходство. Степа и не догадывался, что сегодняшней победой над Федькой он окончательно покорил горячее сердце маленького рыбака. Ради своего друга Пашка готов был теперь на все.
— Ну, а ежели Федька опять вздумает порушить ваши шалаши? — полюбопытствовал дед Михей, выслушав Пашкин рассказ о схватке на берегу.
— Теперь мы не прошляпим, — ответил Степа. — Ночью будем сторожить.
— Если заводить охрану, то комендант нужен, — заявил Пашка. — Какая ж это охрана без коменданта!
— Тебя и поставим, — сказал Степа.
— Комендант из него выйдет, — поддержал дед Михей. — Он такой, мыши не пропустит.
Пашка, польщенный похвалой, делал героические усилия, чтобы скрыть смущение.
— Что ж, можно и комендантом. Нам это дело знакомое, — согласился он с напускным безразличием.
— Приказ подписан. Идите, товарищ комендант, действуйте, и не мешайте людям работать, — скорчил гримасу Митя и показал Пашке язык.
Пашка энергично приступил к своим новым обязанностям: прикатил от костра бочонок с водой и поставил его «на попа» у входа в крайнюю палатку; вытащил из кармана помятый лист тетрадной бумаги, старательно разгладил его на бочонке и объявил запись добровольцев в охрану.
Стоять на вахте, как стоят настоящие моряки, отбивать «склянки», сидеть ночью в степи у костра, а потом спать в шалаше или под открытым небом — что может быть заманчивей?
У палатки собралась толпа. Ребята спорили, толкались, протискивались к бочонку, и впереди оказались те, кто посильней и постарше, а малышей оттерли. Их завистливые взгляды впивались в счастливцев, фамилии которых уже были внесены в заветный список.
Всех, кто старше, Пашка записал без возражений. Когда же из-за бочонка, подталкивая друг друга, выглянули трое из Фомкиной команды, Пашка удивленно вскинул брови и иронически ухмыльнулся:
— Тю! И вы тоже? Что же я с вами буду делать? Вы и оружия-то не поднимете.
Ребятишки, с глазами, полными молчаливой обиды, отошли в сторону. Однако их неудача не поколебала решимости Фомки и Семки, и они смело подошли к комендантскому бочонку.
— Пиши нас, мы бригадиры, — с достоинством сказал Фомка, убежденный в том, что этого вполне достаточно, чтобы попасть в число избранных.
— Ну и что ж, что бригадиры? Подумаешь! Малявки еще, не доросли!
Первую минуту Фомка и Семка стояли, ошеломленные такой несправедливостью, и только переглядывались. Но вот Семка, который был побойчей, отодвинул локтем брата и высунулся вперед:
— Мы тоже работали. Мы что, хуже всех, что ли?
Пашка смерил его взглядом: