Семь отмычек Всевластия, стр. 38

Рассвирепевшие львы, еще недавно рвавшие в клочья гладиаторов, вдруг припали к земле и, скуля, как напуганные котята, стали расползаться по краям арены. Один из львов пятился так старательно, что врезался в парапет, отделявший арену от поднимавшихся амфитеатром рядов, заполненных вопящими зрителями.

Но сейчас все они притихли.

Туман рассеивался. Вихри-буравчики, соткавшиеся из мраморной пыли, улеглись. Изумленные гладиаторы опустили мечи и смотрели то на поскуливавших львов, превратившихся в смирных кисок, то друг на друга. То на четыре силуэта, невесть откуда оказавшихся на арене, как только все затихло и улеглось.

Громадный цирк замер, затих, обеззвучел, как будто огромный великан задул свечку величиной с гору…

Вася Васягин поднялся с осыпанной толченым мрамором арены первым и, не поднимая головы, принялся отряхивать форменные брюки с лампасами. Хорошо еще фуражку не надел. Потом медленно поднял голову. Увидел здоровенных парней с мечами, трупы на окровавленной, отсвечивающей тусклым серебром арене; львов по краям огромной арены; железные решетки и шести– или семиметровый парапет, а за парапетом – несчетное количество пестро одетых римлян. У всех округлились глаза и приоткрылись рты.

– Фу-ты, – пробормотал Васягин. – Ничего себе… Лужники и то поменьше будут.

– Только тут не в футбол играют, – бросил ему через плечо Астарот Вельзевулович Добродеев, на котором откуда ни возьмись возникла пурпурно-красная фракийская туника – как на тех здоровенных парнях, что стояли или недвижно валялись на арене. – Ты, Вася, не зевай. Мы, кажется, по милости наших прекрасных кандидатов в боги, госпожи Галлены и почтенного Вотана Боровича Херьяна, угодили не в самое непыльное место. Боюсь, сейчас придется заняться дрессурой. Бери меч вот у того жмурика и…

Помимо почтенного инфернала, кандидата сатанинских наук А. В. Добродеева и сержанта Васи Васягина, на римской арене очутились Галлена и почтенный патриарх божеского цеха Вотан. Последнему пришлось вынести первый наскок чуждого мира. Один из львов, избавившись от бессмысленного страха, кинулся на старикана. Однако тот с необычайной ловкостью увернулся от прыжка зверя, окутавшись, как облаком, своим неизменным голубым, от души подранным плащом. После этого он взмахнул сучковатым посохом и огрел льва по голове с такой силой, что тот, скуля, покатился по арене.

– Вот так будет со всяким, кто посмеет покуситься на особу мою, – величаво заявил Вотан непонятно на каком языке. По крайней мере, это был точно не латинский.

Ехидный Астарот Вельзевулович погладил себя по боевому шлему, засверкавшему на его голове, и отметил:

– У гладиаторов нахватался. А они-то – фракийцы, а не римляне! Сами по-латыни ни бе, ни ме!

Рев цирка подхлестнул и львов, и замерших гладиаторов. Здоровенный боец сцепился со львом, оба, рыча, повалились и покатились по арене. Сбоку подскочила Галлена и, издав короткий гортанный выкрик, всадила меч (у мертвого гладиатора разжилась) в бок зверю.

Вася Васягин тупо смотрел на происходящее. Вне всякого сомнения, на его глазах творилось беззаконие, которое по российскому УК квалифицировалось как… в-в-в!.. умышленное убийство группы людей. Как там точно формулировалась статья, сержант Васягин, понятно, не вспомнил. Да и не до того было. В пяти метрах от него, похлестывая себя хвостом по налитым мускулистым бокам, стоял лев. До того Вася видел львов только в зоопарках, и они были сущими заморышами по сравнению с этим экземпляром. Глаза тех были как у заморенной овцы, а бока впалые, словно щеки беззубой старушенции. А ЭТОТ…

Лев зарычал. Васягин не услышал его. Рев десятков тысяч человеческих глоток заглушил одну львиную. Однако Вася видел, как сузились угольно-черные вертикальные зрачки зверя, как напряглись перед прыжком его мощные лапы. Мясо откормленного российского милиционера явно было внове для этого представителя африканской фауны, появившегося аж до Рождества Христова.

– Черррт! – пробормотал Васягин. – Сто тысяч чертей!..

До него долетел недовольный говорок Добродеева:

– Сколько еще раз просить этих людишек не проходиться по моей родне!

Краем глаза Васягин успел заметить, как старый Вотан Борович трясет своим посохом, выпучив единственный глаз… И тут лев прыгнул.

Глава десятая

АСТАРОТ ВЕЛЬЗЕВУЛОВИЧ ДЕЙСТВУЕТ

Вне всякого сомнения, давать красочное описание того, как неграмотный лев, не различающий милицейских погон, разорвал, а потом сожрал сержанта милиции, – было бы не совсем в духе этого повествования. Впрочем, сразу же внесем уточнение: Вася Васягин оказался не по зубам древнеримскому льву, отъевшемуся на убойном мясе гладиаторов. Васягин, на боку которого болталась милицейская дубинка, даже не стал отступать. Ополоумев от страха, он по чистой инерции, выработанной годами работы в патрульно-постовой службе, отстегнул дубинку и зарядил ею между глаз злобному хищнику.

Лев не ожидал такой теплой встречи и, оглушенный, рухнул на арену. В его вращающихся глазах возникло выражение, какое было бы, верно, у ожившего теннисного мячика, отскочившего от ракетки Жени Кафельникова. Сбоку подскочила Галлена, уже морально уничтожившая одного льва. Теперь она, неся культуру в массы, взялась за второго.

Тем временем старый Вотан, войдя в раж, вышиб почву из-под ног гладиатора, кинувшегося к нему с выражениями восторга.

Один хитрый инфернал Добродеев остался в стороне от битвы. Он стоял чуть в сторонке, принимая угрожающие позы, и время от времени испускал вопли «Наша берет!» и «Caesar, moriturte salutant note 11.»

Особо чувствительные зрительницы пустились аплодировать, одна даже кинула на арену цветок. Бой был окончен. Остаток гладиаторов, собрав в кулак свой варварский интеллект, пытались сообразить, что же, собственно, произошло и почему они до сих пор не превратились в бифштекс в пасти у льва. Выскочившие на арену служители цирка стали крючьями стаскивать трупы людей и львов, валявшиеся вперемешку, по направлению к так называемым Воротам смерти.

– Уффф! – выдохнул Вася Васягин, выпрямляясь и пытаясь привести разъехавшиеся кренделем дрожащие ноги в какое-то единообразие. – Это хрен знает что! У нас на такие штучки даже Леха Костров, дурень из ОМОНа, не подписался бы! Хотя он однажды напился на похоронах одного типа и залез в горпарке в клетку ко льву, с которым и проспал до утра.

– А вы кто такие? – крикнул лорарий, мосластый мужик с лошадиным лицом и выпученными в вечном изумлении перед миром глазами. – И вообще, откуда вы взялись на арене перед глазами самого божественного Це-за-ря!

Почтение лорария к последнему было так велико, что он произносил слово «Цезарь» по слогам, как если бы это было три имени.

– Ты нас лучше отсюда уведи, – сказала Галлена. – Кстати, а какое нынче число, любезный труповоз?

– Завтра мартовские иды.

– Отлично! Так я и думала. Значит, сегодня четырнадцатое марта. Ну а год какой: сорок третий до рождения гражданина Христа?

– Неизвестно мне это имя, женщина. А год семьсот десятый от основания Рима. Из каких варварских мест прибыла ты, женщина, если этого не знаешь? – Галлена молниеносно высчитала что-то в уме.

– Семьсот десятый римской эры – это и есть нужныйнам год. Ага, – с явным удовлетворением констатировала она. – Значит, клиент будет готов завтра. Время передохнуть есть.

– Поесть, пока не передохли, – по-русски скаламбурил подскочивший сбоку Добродеев.

– Может, сейчас и накормят, – заметила Галлена. – Наверное, эти людишки крайне поражены тем, как я расправилась с кошками. Возможно, сам Цезарь проявит интерес к моей персоне. Впрочем, мне от него ничего не нужно. Только анализ крови с прилагающимся холодным оружием.

И она горделиво выпятила свой несомненно аппетитный бюст.

Впрочем, надежды кандидатки в богини, а равно и ее спутников были жестоко попраны. Пресыщенный город Рим не пожелал упасть к их ногам, полный изумления.