Миссия «Демо-2020», стр. 19

Женя вжался в стену и впервые в жизни показался себе жалким, куда более жалким, чем перерубленный лопатой червь. Малахов поднялся во весь свой высокий рост, и даже костлявые плечи и впалая грудь не мешали ему выглядеть величественно в этот последний момент.

– Отвернитесь, – сказал он. – Сейчас Туннель-два закроется и заберет меня. Это так просто, не надо делать большие глаза. Любой вирус или вон тот таракан устроен куда сложнее, чем эта дыра в пространстве и во времени. И если в прошлый раз, Лена, и вы, Женя, сохранили в памяти информацию обо мне, то только потому, что я не закрыл Туннель. А теперь – все.,

И он встал и под дулом пистолета парня в короткой куртке шагнул к окну.

– Ты что, сука! – вдруг заорал Ярослав Алексеевич. – Свалить!

– Хорошо, что я не уничтожил свою работу, – произнес Малахов. – Надеюсь, через много лет вы подготовитесь к тому, чтобы узнать об ее итогах. А теперь мне пора. Сейчас согласно заложенной программе Туннель закрывается.

– Свалит… – сдавленно пролепетал разведчик, с которого слетел весь его лоск. Он страшно побледнел и бросился к Малахову.

– Уйди-и-и-и! – загремел под потолком вопль Николая.

Ярослав Алексеевич прыгнул на него, как тигр, Афанасьев в ужасе зажмурился, а Лена неловко, бочком, осела на пол.

И тут ударило. Все та же ослепительная вспышка распустившегося призрачным упругим клубом невыносимо яркого белого пламени, все те же синевато-белые искры. Но только вплелся во все это страшный, звериный вопль пронзенного раскаленным прутом волка.

Афанасьев почувствовал, как что-то огромное и белое запрокидывается в его закрытых и плотно зажмуренных глазах, словно больничный потолок в широко распахнутом взгляде насильно укладываемого на койку буйнопомешанного.

И тогда он посмотрел.

В углу неподвижно лежал Ярослав Алексеевич. Вернее, то, что от него осталось. Потому что у трупа, страшно обгоревшего, отсутствовала голова, правое плечо и рука. Словно отрезало огромным ножом с волнистым лезвием. Одежда расползлась, и, когда Афанасьев, словно завороженный, подошел к останкам и тронул полу рубашки, она рассыпалась, как истлевшая за многие годы.

С пола медленно поднималась Лена.

– Как будто дурной сон, – сказала она и посмотрела на Афанасьева. И тут она увидела обгоревший труп разведчика и стеклянные, мертвые глаза парня в черной куртке. Третий, тоже неосторожно двинувшийся на Малахова, лежал без чувств.

– Откуда тут все эти люди? – хрипло спросила Лена.

И Афанасьев увидел ее наполненные ужасом глаза, потому что она уже ничего НЕ ПОМНИЛА. Как и обещал Николай. И Женя ничего не мог ей ответить, потому что и его память о том, что было минуту назад, была стерта. Потому что не может быть памяти о будущем. И Афанасьев опустился на колени и завороженно посмотрел в белый, как лицо Лены – его Лены, – потолок…

Нет надобности говорить, что тотчас же прозвучал телефонный звонок. Звонил конечно же Колян Ковалев. Он сказал:

– Как насчет рыбалки, Женек?

– П-п-п-положительно, – стуча зубами, ответил Афанасьев.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Верховный идиот и его советники

Вашингтон, Всемирные Штаты Америки, 2020 год

– Хамы и мерзавцы!!!

С этим жизнеутверждающим возгласом в Овальный кабинет, в котором вальяжно разместил в кресле свое упитанное седалище нынешний глава Белого дома, влетела озлобленная и растрепанная леди. Ее круглое лицо выражало всю меру гнева и ярости, отпущенную ей Господом. Не по-женски густые и широкие брови сошлись на переносице, а маленькие, близко посаженные косые глазки метали громы и молнии. Наверно, появись в помещении президента бегемот средней степени компактности и грациозности, он и то наделал бы меньше шума, нежели описанная персона. Испустив вопль, адресованный «хамам и мерзавцам», она не удовлетворилась вербальным воздействием на мирно дремавшего за столом политического деятеля и запустила в него свежеотпечатанным книжным томом, который она держала в руке:

– А-а-а!

Президент не замедлил проснуться. Счастье, что увесистая книжища не попала ему в голову. По всей видимости, это был бы первый контакт головы президента с книгой. Он же, если исходить из веса фолианта и той неистовой силы, с какой он был запущен, – обещал стать последним.

Президент, едва не получивший к своей должности приставку «экс-» (посмертно), приоткрыл свои бесцветные глазки, потом заморгал и пробормотал:

– В чем дело, дорогая? Что за шум?

– Нэви! Нэви!

Президент стал растерянно озираться по сторонам, а потом, вскочив, снял с выдвижной панели в стене модель своего любимого авианосца военно-морских сил страны «Лорд Сэндвич». Впрочем, дама выхватила модель авианосца из рук бедняги и швырнула в том же направлении, что и несколькими мгновениями ранее – книжный том. Авианосец разлетелся вдребезги.

– Нэви! – закричала она, топая ногой.

– Ну, вот я и подумал… – почти беззвучно простонал он, глядя на осколки бедного кораблика. – … я подумал, что наш малыш Гордон захотел поиграть моим любимым корабликом [2].

– «Подумал»! – фыркнула импульсивная леди. – Он тут «подумал»!!! Только что стр-р-р-р-рашно оскорбили его жену, законную супругу, которой в случае развода по брачному контракту будет принадлежать девяносто три процента твоего имущества, а он еще и думает!.. Немедленно выслушай меня, бесчувственный тип, иначе я устрою тебе не девяносто три процента, а все сто девяносто три!!!

Если бы все это мог видеть наш старый знакомый Серафим Иванович Сорокин, он, вне всякого сомнения, посочувствовал бы несчастному американцу. Собственно, это единственный момент, в котором можно было посочувствовать мистеру Навуходоносору Бушу-третьему, Президенту ВША, то бишь Всемирных Штатов Америки. Короткая и обкатанная несколькими президентствами фамилия его уравновешивалась гигантским, громоздким именем, с помощью которого папаша и мамаша нынешнего первого лица государства посмеялись над своим потомком: да-да, Навуходоносор!

И папа, и мама президента были кретинами. Не в медицинском, но в бытовом смысле этого слова– так уж точно. Сынок унаследовал лучшее, что было у родителей: имечко, данное ими, и интеллект, которому не позавидовала бы даже горная горилла с острова Калимантан. Конечно же его чудовищного имени не мог выговорить ни один нормальный американец, в голове которого едва ли могло уместиться слово, состоящее более чем из двух слогов. Собственно, родители Буша-третьего и сами не помнили, откуда, из каких дебрей выудили и прилепили к своему чаду это милое имечко.

Потому президента ВША звали коротко и внушительно: Нэви. Navy! Впрочем, так его называли американцы, а как именовали этого деятеля представители иных наций, мы здесь приводить не будем по этическим соображениям. Нэви Буш-третий получил еще прозвище Святой Дух, по прозрачной аналогии с тем, что были уже Буш-отец и Буш-сын. Если говорить откровенно, Нэви не был их родственником, а сам он был настолько глуп, что утверждал, будто он даже не их однофамилец. Одна милая желтая газета, прельстившись генеалогическими заявлениями президента, написала статью о том, что на самом деле по материнской линии он не Буш, а самый натуральный Оганесян. С тех пор его именовали Нэви Буш-Оганесян.

Вот такой милейший индивидуум грел свой упитанный зад в Овальном кабинете Белого дома (Вашингтон, федеральный округ Колумбия).

– Так ты выслушаешь меня, Нэви? – воскликнула Кэтлин Буш, добрая супруга президента. – Меня оскорбили!

Нэви попытался состроить на бритой физиономии максимально сосредоточенную мину, с какой он обычно оглашал послания конгрессу и сенату. Впрочем, перед ним сейчас был не какой-то жалкий конгресс, перед ним была целая жена!

– Меня оскорбили, – повторила миссис Кэтлин, искренне полагая, что она демонстрирует ангельское терпение.

– Да, я тебя слушаю, дорогая.