Князь Святослав, стр. 34

Киевляне терпели, пока не было хлеба, но была хоть какая-то вода, а с нею и надежда. Но когда началась жажда, пошел ропот.

— Бросили нас издыхать… За Претичем посылать надобно! За дружиной княжеской…

К великой княгине Ольге обратился ее личный слуга, христианин Глеб. Ее грешный сын знать не знал и ведать не ведал, что он — младший сын великой княгини и сводный брат великого князя Святослава.

— Дозволь, великая княгиня, к воеводе Претичу добраться.

— Он же печенегами отрезан.

— Я говорю на их языке, великая княгиня, меня отец научил. Проберусь.

— Печенеги злы и недоверчивы, — в смятении сказала великая княгиня Ольга. — Они поймают тебя и подвергнут пыткам…

— Я уздечку возьму, будто коня ищу. И никто на меня и внимания не обратит, великая княгиня. Дозволь послужить тебе и народу киевскому.

Умолил он не матушку свою, а великую киевскую княгиню Ольгу. Как ни страшно ей было за сына, но за неповинно страдающий народ Киева было еще страшнее. Ведь она отвечала за его страдания не только перед властью, но и перед Богом. И лишь торжественно осенила Глеба широким крестом.

— Да хранит тебя Господь.

Глеб бросился в воду и быстро поплыл к берегу, на котором стояли печенеги. Они что-то кричали ему, он отвечал, показывал уздечку, и его не тронули. Даже на берег помогли вылезти.

Он бродил там, показывая уздечку и расспрашивая, не видел ли кто его коня. Так он пересек перешеек и вышел на берег Днепра, где, оставив уздечку, бросился в воду и поплыл по течению к тому месту, где стоял Претич со своею дружиной. Печенеги закричали, сбежались на берег, кто-то начал стрелять из лука, но Глеб был уже далеко.

Навстречу ему выехал в лодке сам воевода Претич. Помог влезть в лодку, спросил:

— В Киеве совсем худо?

— Совсем. Жажда измучила и голод. Горожане требуют сдать город.

— Скажешь печенегам, что Киев получил весточку от великого князя Святослава. И что сюда идет сам великий князь со всей дружиной.

— Не поверят.

— Поверят! — усмехнулся Претич. — Люди Неслыха мне двух перебежчиков-печенегов доставили. Там тоже смута растет.

И смело направил лодку к берегу, на котором расположились печенеги. Подплыл, спокойно высадился на берег. Сказал:

— Мне нужен хан орды. Быстро, а то, боюсь, поздно для вас будет.

— Я вожу орду, — сказал немолодой кряжистый печенег.

— Отрок из Киева известие доставил, хан. Идет сюда великий князь Святослав Игоревич с дружиной. Верно ли я сказал, Глеб?

— Верно, — ответил Глеб. — Идет, чтобы покарать вас. Коши ваши разрушит, женщин и детей в рабство уведет.

Хан тяжело вздохнул, горестно покачав косматой седой головой.

— Помоги, воевода. Не своей волей я сюда пришел, но своей волей уйду отсюда. Помоги безвинных жен и детей спасти.

— Будь мне братом, — сказал Претич, подавая хану руку.

Хан положил к ногам Претича саблю, лук и колчан со стрелами.

— И коня моего возьми, брат, — сказал он. — Добрый конь равен доброму мечу.

Претич отдал ему меч и щит. Они обнялись и трижды поцеловались.

Едва слухи о нападении печенегов на Киев достигли Святослава, он тут же вернулся с дружиной в Киев. Поступил он так совсем не потому, что пожалел киевлян и свою мать великую княгиню Ольгу. Он пришел в Киев, чтобы решить судьбу своих детей. До всего остального ему решительно не было никакого дела. Он завоевывал себе собственное государство на Дунае по примеру наиболее удачливых варяжских конунгов недавнего прошлого, но вначале следовало устроить судьбу детей. Старший, Владимир, был в Новгороде, но Ярополк и Олег еще оставались в Киевском дворце.

Киев встретил его не ревом крепостных труб, но ропотом киевлян. Мужчины еще осторожничали, а женщины кричали прямо в лицо.

— От своей земли отрекся, князь!.. Или чужую где нашел?

— Нас чудом печенеги не взяли вместе с матерью твоей и детьми малыми!..

— Не жаль тебе отчизны своей!..

Великий князь молча прошел во дворец.

Мать, с трудом опираясь на ближних боярынь, поднялась ему навстречу.

— Сын мой, ты спас наш народ и меня, твою грешную мать…

— Я спасал своих детей, а не тебя, — резко сказал Святослав. — И повелеваю посадить Ярополка князем в Киеве, а Олега князем древлян.

— Не гневайся, великий князь, что перебиваю тебя, — сказал Свенельд. — Но у тебя есть еще один сын. Владимир.

— Ты запамятовал, воевода, что Владимир в Новгороде.

— Прости, сын, — вдруг еле слышно сказала Ольга. — Мне худо, я полежать должна.

— Я обожду. Эй, кто там! Помогите великой княгине.

Свенельд вместе с ближними боярынями увели великую княгиню в ее покои. А к Святославу неслышно подошел Неслых.

— Во время твоего Хазарского похода ты повелел мне проверить, не завелись ли черви в Киеве, — тихо сказал он. — Я проверил.

— Я помню свое повеление.

— Во время печенежской осады к Претичу прорвался личный слуга великой княгини именем Глеб. Он христианин. Мои люди присутствовали при его разговоре с печенегами.

Неслых неожиданно замолчал.

— Ну?..

— Он не говорит на печенежском языке. Он говорил с ними на языке хазарском.

Вышел Свенельд. Осунувшийся, потемневший. Сказал:

— Великой княгине худо, князь Святослав. Очень.

— Я поведал ей еще не все свои повеления, воевода. Так что либо проведи меня в ее покои, либо приведи ее сюда.

— Ей худо…

— Я сказал.

Свенельд вышел. Через некоторое время вернулся вместе с великой княгиней. Ее поддерживали ближние боярыни и отрок Глеб.

— Это что еще за поводырь? — строго спросил Святослав. — В мою дружину его.

— Не отнимай его у меня… — взмолилась княгиня Ольга.

— Я сказал, мать. Пора приучать его к запаху крови и вкусу смерти. Увести.

Всегда — в дни боев и в дни мира — стоявший за левым плечом великого князя Сфенкл шагнул вперед и положил руку на плечо Глеба.

— Умоляю, сын мой… — еле слышно прошептала княгиня Ольга.

Но Сфенкл уже увел христианского отрока из тронной палаты Большого великокняжеского дворца. Княгиня Ольга повисла на руках ближних боярынь, губы ее что-то шептали, но все перекрыл грубый голос Святослава.

— Я навсегда ухожу из Киева. Отныне моей столицей будет Переяславец на Дунае. Он есть середина моих земель. Туда сходится все добро: от греков — золото, паволоки, вина. От чехов и венгров — серебро и кони. От Руси — меха, воск, мед и рабы. Твоя дружина, воевода Свенельд, должна нагнать меня не позже, чем через сорок дней.

И вышел из дворцовой палаты, так ни разу и не оглянувшись на мать.

— Он погубит Русь… — еле слышно прошептала великая княгиня, оседая на руках Свенельда. — Наш сын погубит Русь…

— Лекаря!.. — закричал Свенельд.

Но было уже поздно. Великая Киевская княгиня Ольга, королева русов, лежала мертвой на его руках.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Новгородский князь Владимир не мог править в самом дерзком и вольном из всех городов тогдашней Руси так, как желал. Пока был жив великий князь Святослав и его законные сыновья, он не чувствовал себя в безопасности. Необходимо было на время исчезнуть и затаиться. Он решил так и сделать. Прямо завтра.

Только ночью его разбудили. Тихо-тихо. Неслышно разбудили.

— Спокойно, княжич, мы не собираемся тебя убивать. Надо просто потолковать по душам, чтобы понять, как нам дальше действовать совместно с тобой.

Владимир промолчал, понимая, что любой его крик повлечет за собой гибель. Только кивнул головой.

— Я — Неслых, сын боярина Берсеня. Был определен на службу к великой княгине Ольге, которая поручила мне тайно охранять великого князя Святослава. Я честно и преданно исполнял свой долг, пока не убедился, что Святослав мечтает создать свое княжество и что на пути к этому он не щадит ни женщин, ни детей. Тогда я связался с твоим дедом, великим воеводой Свенельдом. Он повелел мне охранять тебя, и вот я здесь.