Котов обижать не рекомендуется, стр. 39
– Это какого числа было? – замирающим голосом спросила Света.
– А пятнадцатого, – не задумываясь, ответил старик. – Я почему помню? Потому что пятнадцатого в город должен был ехать, к доктору своему. Ну и поехал. Пораньше, чтобы, значит, до обеда успеть. Не успел, конечно. Успеешь тут с такими очередями! Все болеют, как с цепи сорвались!
– Подождите! – прервал Дрозд словоохотливого старика. – Вы уверены?
К станции подлетел замызганный «Жигуленок».
– А вон и Миша мой! – обрадовался старик и замахал руками, как будто стоял в густой толпе и боялся, что его не заметят. – Уверен, уверен! У него лицо приметное такое, кругленькое.
И пошел навстречу широкоплечему мужчине, выбравшемуся из машины.
А Света и Дрозд остались стоять, глядя на фотографию, с которой грустно улыбался похожий на забытого всеми доброго клоуна маленький актер Серафимович.
Глава девятая,
в которой на сцену снова выходит Генри
В темном зале пахло краской, клеем и еще каким-то специфическим ремонтным запахом, который держится долго-долго. Возле тускло освещенной сцены в углу стояла забытая стремянка, а рядом двое мужчин препирались, кто должен ее унести.
– Котелков оставил, Котелков, – монотонно твердил первый. – Я тут при чем?
– А кто отвечает за Котелкова? – кипятился второй. – Станиславский, что ли?
Мимо них прошла женщина богатырского телосложения, подхватила одной рукой стремянку и скрылась за кулисами.
Мужчины проводили ее глазами и вернулись к беседе. Только теперь они обсуждали, кто должен был поставить стремянку на место.
– Тихо! – Виктор Стрельников громко хлопнул в ладоши. – Коля, дай свет нормальный, не видно ни черта.
Где-то вверху что-то щелкнуло, и сцену залило ярким желтым светом. Декорации изображали комнату в английском стиле.
– Начинаем через пять минут! Саша, режиссерский экземпляр у тебя?
– Здесь, Вить, – откликнулись с первого ряда.
– Хорошо. Что у нас с фонограммой?..
Света сидела в глубине зала и возилась со вспышкой. При таком ярком перепаде освещенности нельзя ошибиться в значениях. Изредка она посматривала на сцену, но там пока распоряжался Виктор. Время от времени к нему подходил низкорослый бородатый мужчина с колыхающимся животом – помощник режиссера. Они что-то тихо обсуждали, и помощник возвращался на свое место в зале.
Света никогда прежде не бывала на репетициях. Ей объяснили, что подготовка спектакля проходит три ступени. Первая, начальная – это читка пьесы по ролям и обсуждение будущего спектакля. На втором этапе актеры уже находятся в репетиционном пространстве. Этим пространством не обязательно должна быть сцена, достаточно подходящей комнаты. Главное, что исполнители не просто читают роли, а двигаются, прорабатывают отдельные эпизоды до тех пор, пока не находят самый точный вариант. Декораций еще нет, они лишь обозначаются подсобными средствами. «У Стрельниковой я как раз была на такой репетиции, – подумала Света. – Кажется, на профессиональном жаргоне ее называют “выгородкой”».
Третья ступень – заключительная. Все компоненты должны быть собраны в одно блюдо под названием «спектакль».
Именно это и происходило сейчас в зале.
И именно на этот день у Светы была назначена здесь съемка.
Они с Дроздом накануне ужасно поссорились из-за этого. Дрозд считал, что Света должна закрыться в квартире, зашторить окна и спрятать ключи. Какая съемка, она что, сошла с ума?
Света твердила, что она не может так подводить людей, и что в театре с ней не может случиться ничего страшного. Будет куча народу, а среди кучи народу убить человека не так-то просто. И она будет крайне осторожна: не пойдет ни за кулисы, ни в туалет, ни в гримерку, ни в любое другое место, где собирается меньше трех человек. Даже если ей передадут записку, в которой будет написано: «приходите и узнаете кое-что важное».
– В общем, так: я поеду с тобой, – подытожил взбешенный Дрозд. – А если Стрельников попробует не пустить меня с тобой в театр, пускай вся твоя съемка идет к чертям! Вместе с журналом и их паршивым проектом!
– Хорошо-хорошо, – быстро согласилась Света.
Они как раз выехали на трассу, где тяжело пыхтели фуры, и ей совершенно не хотелось выводить его из себя. Последние десять минут она пыталась дозвониться до следователя, но Константин Мстиславович, как назло, был недоступен.
Однако Дрозд не успокоился.
– Ты понимаешь, до какой степени рискуешь?! Зачем тебе это? Почему нельзя заболеть, скажи мне? Что, если бы ты ногу сломала?! Вот, например, едем мы с тобой сейчас, и вдруг – хрясь, и в дерево!
Глаза его вдруг загорелись нехорошим блеском.
– Но-но! – испугалась Света. – Даже не думай! Сломаю шею вместо ноги, и что?
– Я уже не знаю, что сделать, чтобы ты передумала. Объясни мне, почему тебе нужно идти туда завтра?! Для тебя что, так важен этот заказ? Что ты потеряешь, если не пойдешь?! Не говори мне, что самоуважение, иначе я тебя на ходу из машины выкину.
– С тебя, пожалуй, станется, – пробормотала Света.
– Я все еще не слышал объяснений.
Она молчала. По своему обыкновению, молчала виновато.
– Свет, я же знаю, что ты боишься, – сбавил тон Дрозд. – И мне было бы страшно на твоем месте, и любому нормальному человеку. Черт, мне на своем-то жутко так, что кошмары снятся! А каково тебе, я и представить не берусь.
Света искоса взглянула на него. Дрозд не видел снов, и не раз говорил ей об этом.
– Так зачем? Зачем ты это делаешь? Объясни. Может быть, я чего-то не понимаю, и тебе действительно настолько нужен этот проект?
– Да не проект! – с силой воскликнула Света. – Я себе важна! Я сама, понимаешь? Если я закроюсь в квартире и буду сидеть, ожидая, пока преступника схватят, я свихнусь. Потому что если уж прятаться, то прятаться нормально. Не выходить из дома вообще! Ты станешь покупать мне продукты, выносить мусор, платить за электричество. А я буду заниматься только одним – ждать. Ждать, когда позвонит следователь и скажет, что его поймали. И знаешь, на что это будет похоже? Вся моя жизнь превратится в одно сплошное ожидание телефонного звонка. Все планы будут сорваны. Все клиенты вместо обещанных сессий получат фигу. Ты в курсе, что у меня через две недели свадьба?
– Поздравляю! – буркнул Дрозд. – Кто счастливчик?
– Иди к черту! – Света тоже разозлилась. – Я с этими ребятами договорилась еще три месяца назад, мы с ними не раз работали вместе. Где они за две недели найдут нормального свадебного фотографа?
– Да вокруг полно свадебных фотографов! Куда ни плюнь, попадешь в свадебного, черт бы его побрал, фотографа!
– Который именно этого и заслуживает – чтобы в него плюнули! Не притворяйся, будто не понимаешь, о чем речь.
– Подумаешь, высадит пару раз невесту на лужайке, голой попой в мокрую траву… Ну, попросит жениха пообниматься с березками. Снимет родственников в таком виде, будто они третий день беспробудно бухают. Потом наляпает на готовые снимки вензелей и кошмарных рамочек и выдаст клиентам. Подумаешь, трагедия!
– Да, трагедия, – твердо сказала Света. – Я не позволю свою невесту сажать в траву, как ты выражаешься, голой попой. Это пошлость и безвкусица. Они скромные, тихие ребята. Попадется им какой-нибудь особо активный фотограф, бывший в прошлой жизни тамадой… Он им всю свадьбу испортит!
– Ты пойдешь на репетицию и будешь ждать, пока что-нибудь испортят тебе. Например, прострелят голову.
– Лешка, он этого и хочет – чтобы я боялась. Чтобы он был охотником, а я добычей.
– Ты и есть добыча. Если у одного ружье, а у другого только ноги, то расстановка сил очевидна.
– Пусть так. Но мне страшнее бесконечно прятаться от него, чем ехать завтра на эту проклятую съемку.
Дрозд ничего не ответил. Казалось, он целиком сосредоточился на дороге.
Свете очень хотелось объяснить ему, но мешало то, что он не глядел на нее.
Тогда она тоже стала смотреть вперед. Медленно, запинаясь, подбирая слова, проговорила: