Белый камень, стр. 38

Брат Бенедикт закашлялся, чтобы не расхохотаться, но это ему не очень хорошо удалось — несколько шедших впереди монахов обернулись и с удивлением взглянули на них.

— Я позабыл это сильное замечание, — заметил он, успокоившись.

— Знаете, что я вам скажу, — продолжил послушник, понизив голос, — коль скоро у де Карлюса было такое богатое воображение, можно предположить, что шестого июня 1223 года… был ливень!

— Как он изменился! — с улыбкой думал брат Бенедикт, рассматривая собеседника. Куда делся застенчивый и полный сомнений послушник, который еще несколько недель назад извинялся, прежде чем сделать какое-нибудь замечание или предположение. А теперь он без конца комментирует, обобщает и топит в юморе свою досаду. Он, кажется, даже физически окреп. Молодой человек поправился, и странным образом, несмотря на то что целыми днями пропадает в архиве, болезненная бледность исчезла, уступив место румянцу.

Светом, отражавшемся на его лице, он был обязан не свежему воздуху и не солнцу. Его источником служил внутренний огонь, огонь его сердца и, может быть, зарождавшейся веры.

— Мой урожай не так мал, — ответил наконец большой монах. — Но я не знаю, что вам сказать! Я не знаю, что обнаружил. Я нашел пустое место, необъяснимую пустоту! Короче, я пришел с новым вопросом.

— Не так уж плохо, — отозвался Бенжамен, сумев сдержать нетерпение. — Если есть вопрос, ты уже ближе к ответу!

— Вот именно, — согласился брат Бенедикт, которого позабавило замечание собеседника. — В конце концов, я прихожу к выводу, что умею только задавать вопросы, на которые вы потом находите ответы.

— Самоуничижение паче гордости, достопочтенный брат мой. Наш союз не страдает, как кажется на первый взгляд, отсутствием равновесия. Вы голова, которая решает, что посеять, а я рука, которая собирает урожай. Неужели вы полагаете, что без ваших советов я в одиночку продвинулся бы так далеко? Если я и сказал о кажущемся равновесии, то только потому, что прекрасно сознаю: если бы вы были на моем привилегированном месте, то, без сомнения, не нуждались бы в моей помощи.

— Я должен искупить свою вину и признать свою ответственность за некоторые наши находки, — вынужден был согласиться большой монах. — Но остаюсь в убеждении, что самая моя лучшая находка — это вы, друг мой. Говоря так, я имею в виду не вашу стратегически важную должность, не ваши познания, а прежде всего решимость, которую вы демонстрируете. Может быть, я и являюсь головой, но ваша сила воли — мотор нашего предприятия.

Это был очень тонкий комплимент, который очень скоро призван был сослужить свою службу.

Бенжамен принял его как простую формулу вежливости, но не стал расставлять точки над i: не он ли несколько минут назад сам утверждал, что чрезмерная скромность — грех?

— Прекрасно! Я согласен играть в нашем содружестве роль механизма! Но мне весьма любопытно узнать, что за «необъяснимая пустота» породила ваш новый вопрос.

— Ах это! Все очень просто. Я еще раз заглянул в труд брата Лорана, чтобы более внимательно изучить чертежи первоначальных монастырских построек, которые он нам оставил. Я точно знал, что там не было плана алькова дьявола, но ничто не мешало мне попытаться разыскать след, который помог бы выяснить, где он находился. Вы видели эти рисунки; они кишат различными сведениями, подробностями и сносками, техническими комментариями, записанными малюсенькими буквами на полях, звездочками, отсылающими к пояснениям внизу или на обороте страницы. Короче, они так запутаны и перегружены, что некоторые детали вполне могли ускользнуть от моего внимания.

— Согласен, ну и что?

— В том-то и дело: ничего! Безусловно, все эти комментарии весьма поучительны, однако они никуда меня не привели. Я вынужден был искать нишу в одиночку! Как будто ищешь потерянную булавку и не замечаешь торчащего прямо перед твоим носом острия, пока не напорешься на него. Вы, разумеется, помните, что том состоит из двух частей. В первой собраны чертежи всех зданий под разными углами, а во второй — планы основных помещений и наиболее интересные архитектурные детали. Так вот, именно во второй части я и наткнулся на пустое место! Сейчас поясню: листы пронумерованы, если можно это так назвать. Заголовок каждого из них начинается со своей буквы, и буквы эти следуют друг за другом в порядке латинского алфавита. Маленькая деталь: трех букв не хватает.

— Вы намекаете на то, что из альбома было вынуто несколько листов? — ошеломленно перебил монаха послушник.

— Я ни на что не намекаю, я утверждаю! Нет никакой нужды пропускать буквы «D», «М» и «Р». Я даже смею предположить, что на одном из отсутствующих чертежей и был наш альков дьявола. Разве заголовок этого рисунка не мог начинаться с буквы «D», как «Diabolus»? Не знаю, что было на двух других листах, но если кто-то позаботился о том, чтобы они исчезли, то он имел на это причину. Они были так же опасны, как и первый. Кому они могли помешать, как вы думаете?

— Де Карлюсу! — выдохнул Бенжамен, подняв голову и устремив свой взгляд вдаль. — Он не мог совершить ошибку, оставив чертежи места, имевшего отношение к его тайне.

— Само собой разумеется! Но видите ли, это меня даже немного ободряет! Если он так старался скрыть это место, может быть, он оставил там что-то… Или кого-то, — добавил брат Бенедикт ледяным тоном. — С другой стороны, это зловещее предзнаменование для осужденного.

— Как бы то ни было, мы не продвинулись ни на шаг, — разочарованно произнес послушник, немного помолчав.

— Я предупреждал вас об этом, мой дорогой, зато теперь я могу сформулировать очередной вопрос, ответ на который предстоит искать вам: что это за два других помещения, опасных для отца де Карлюса, названия которых начинаются с латинских букв «Р» и «М»?

Бенжамен озадаченно вздохнул.

— Может случиться, что это и не помещения в прямом смысле слова… Помнится, есть целый лист, посвященный одной из дверей южного крыла здания. «Р» — как «Porta» — может обозначать какую-нибудь другую дверь. Только вот, — продолжил он неуверенно, — брат Шарль говорит о другом помещении… план которого все еще на месте. Я имею в виду крипту, как вы понимаете.

— Будьте покойны, я изучил его вдоль и поперек. Рисунок в точности соответствует тому, что мы видим там сегодня. Прямоугольный зал без всяких там закоулков и тайников. Ну да это не имеет значения! Крипта все равно остается отправной точкой для наших поисков. Это место, где происходило судилище. Кроме того, будь я на их месте, то скорее всего разместил альков дьявола где-нибудь под землей… Может быть, сам он находится и не в крипте, но путь к нему имеет все шансы через нее проходить. Теперь, когда книги замолчали, пришло время вопрошать камни!

— Вижу я, куда вы клоните! — поморщился Бенжамен. — Хотите снова спуститься туда.

— Почему вы думаете, что я отправлюсь туда один? — с невинной улыбкой ответил монах. — Помните, я только голова, а вы — ноги. И вам придется меня отнести!

— Только и всего! — воскликнул Бенжамен.

Брат Бенедикт и не сомневался, что его предложение будет воспринято послушником прохладно. Можно было быть уверенным в знаниях и упорстве молодого человека, если речь шла о том, чтобы погрузиться в какую-нибудь книгу, но когда надо было переходить к активным действиям на местности, он проявлял куда меньше энтузиазма. Брат Бенедикт заметил это уже во время их первой подземной экспедиции, поэтому заранее вооружился против возможного отказа, подчеркнув незадолго до того решимость юноши и похвалив за силу воли.

Мальчик, признавший свою движущую роль, не мог отступить, не потеряв достоинства.

Незаметно для них колонна монахов с приором во главе давно уже направилась в обратный путь. Пройдя через рощу, все они, беседуя, повернули налево и двинулись вдоль извивистого ручья, ограничивающего монастырские владения с севера. Потом пошли по одной из тропинок, ведущих через сад назад к монастырю, и с минуты на минуту должно было показаться западное крыло обители. Прогулка подходила к концу. Надо поторапливаться, сообразил большой монах, и по крайней мере попытаться предложить новый способ спуститься в крипту. Способ достаточно надежный и не слишком рискованный.