Очищение убийством, стр. 11
— А это тот самый человек, который может настроить саксов против нас, — сообщил Торон.
Фидельма подняла бровь.
— Так это Вилфрид? Я думала, он моложе!
Торон покачал головой.
— Не Вилфрид. Это Иаков, которого саксы называют Джеймсом. Более шестидесяти лет назад Рим ради укрепления миссии Августина послал в Кент группу миссионеров во главе с человеком по имени Паулин. А этот Иаков прибыл с ними — что говорит о том, что ему больше восьмидесяти лет. Когда Эдвин из Нортумбрии женился на Этельбурге из Кента, матери присутствующей здесь королевы Энфледы, Паулин приехал с ней в качестве ее духовника и сделал неудачную попытку обратить нортумбрийцев на римский путь ко Христу. Язычники восстали, и он бежал с Этельбургой и новорожденной Энфледой обратно в Кент, где и умер двадцать лет назад.
— А этот Иаков? Этот Джеймс? — не отставала Фидельма. — Он тоже бежал?
— Он остался в Катрайте, который саксы называют Каттерик, и то отшельничал, то пытался обратить в христианство местных жителей. Уверен, его и выставят как доказательство, что именно Рим пытался обратить Нортумбрию прежде Ионы, как довод — что Нортумбрия должна быть римской. Его преклонные годы и то обстоятельство, что он римлянин, знавший и Паулина, и Августина, — против нас.
Осведомленность брата Торона все-таки произвела сильное впечатление на сестру Фидельму.
Но вот процессия дошла до назначенного места, и сестра Хильда подала знак остановиться.
Епископ Колман выступил вперед и начертал в воздухе крест. Потом поднял руку и благословил по обряду церкви Ионы, обозначив Троицу указательным, средним и безымянным пальцем в отличие от римского сложения большого пальца, указательного и среднего. При этом со стороны сторонников Рима послышался ропот, но Колман, не обратив на это внимания, произнес благословение по-гречески — на богослужебном языке церкви Ионы.
Потом Деусдедиту помогли выйти вперед, и он тихим голосом, почти шепотом, что подчеркивало его явное нездоровье, совершил благословение по римскому обряду и на латыни.
Все сели, кроме настоятельницы Хильды.
— Братья и сестры во Христе, начинаем диспут: должна ли наша церковь в Нортумбрии следовать учению Ионы, с какового острова эта страна была поднята из мрака к свету Христову, или она должна следовать учению Рима, откуда свет изначально распространился на эти внешние пределы мира? Решать вам.
Она бросила взгляд на скамьи справа от себя.
— Теперь будут провозглашены начальные доводы. Агильберт из Эссекса, готов ли ты произнести вступительное слово?
— Нет! — раздался скрипучий голос.
Настало молчание, а потом послышался нарастающий ропот.
Настоятельница Хильда подняла руку.
Стройный смуглолицый человек с надменным лицом и орлиным носом встал.
— Агильберт — франк, — прошептал Торон. — Он много лет обучался в Ирландии.
— Много лет назад, — начал Агильберт по-саксонски, неуверенно и с таким сильным акцентом, что Фидельме пришлось попросить Торона переводить, — Сенвелх из Уэссекса пригласил меня на епископство в его королевстве. В течение десяти лет я нес службу, но Сенвелху вдруг что-то не понравилось, он заявил, что я недостаточно хорошо говорю по-саксонски. И он назначил Вине епископом и поставил его надо мной. Я покинул землю западных саксов. Теперь меня просят привести доводы против верховенства Рима. Коль скоро мое знание языка не удовлетворяет Сенвелха и западных саксов, я не могу выступать здесь. Посему пусть мой ученик Вилфрид Рипонский откроет этот диспут речью в защиту Рима.
Фидельма нахмурилась.
— Этот франк, кажется, очень обидчив.
— Говорят, он возвращается обратно в страну франков, потому что испытывает неприязнь ко всем саксам.
Встал невысокий коренастый человек помоложе, с красным лицом и грубыми задиристыми манерами.
— Я, Вилфрид из Рипона, готов выдвинуть свои начальные доводы.
Настоятельница Хильда склонила голову в знак согласия.
— А в защиту Ионы готова ли выступить настоятельница Этайн из Кильдара?
И настоятельница повернулась к тем скамьям, где расположились защитники церкви Ионы. Ответа не последовало.
Фидельма вытянула шею и вдруг осознала, что не видела Этайн в храме. Ропот перешел в гул. Голос настоятельницы Аббе прозвучал глухо:
— Кажется, настоятельницы Кильдара здесь нет.
У одной из дверей храма что-то произошло, поднялся какой-то шум, и Фидельма увидела там одного из братьев. Он стоял на пороге — лицо серое, грудь вздымается.
— Беда! — Голос его был высок и напряжен. — О братья, светопреставленье!
Настоятельница Хильда в гневе обратилась к нему:
— Брат Агато! Ты забываешься!
Монах поспешил вперед. Даже издали Фидельма разглядела на его лице страх.
— Не я! Подойдите к окнам и посмотрите на солнце! Длань Господня затмила его на небе… небо темнеет. Помоги нам, Господи! Это знамение, оно предвещает беду. Горе этому собору!
Эти слова тут же были переведены сестре Тороном, потому что Фидельма не могла понять торопливой речи сакса.
В храме все пришло в движение, и многие, поспешив к окнам, выглянули наружу.
А к тем, кто еще оставался на своих местах, обратился суровый Агильберт:
— Все так, как сказал брат Агато. Солнце затмилось на небе. Сие не сулит добра этому диспуту.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Сестра Фидельма, недоумевая, взглянула на брата Торона.
— Неужели эти саксы столь суеверны? Неужели они ничего не знают об астрономии?
— Очень мало, — самодовольно ответил Торон. — Наш народ их научил кое-чему, но они слишком туго соображают.
— Однако кто-то должен сообщить им, что это не сверхъестественное явление.
— Они не поблагодарят вас за это. — Сестра Гвид по другую руку от Фидельмы фыркнула.
— Но многие из наших братьев, присутствующих здесь, весьма сведущи в астрономической науке и знают о затмениях и других небесных явлениях, — заметила Фидельма.
Брат Торон знаком призвал ее к молчанию, потому что Вилфрид, задиристый оратор сторонников Рима, вскочил со своего места.
— Братья! Сие затмение солнца воистину дурное предзнаменование. Но что оно значит? Понять его значение несложно — коль скоро клирики этой страны не отвернутся от ложных понятий Колумбы ради единственно истинной всеобщей церкви Рима, христианство будет стерто с лица земли, как Господь стер солнце с небес. Сие воистину знамение.
Сторонники Рима в знак одобрения стали плескать в ладоши, поднялся страшный шум, а представители церкви Колумбы выкрикивали свое несогласие с этим возмутительным заявлением.
Человек лет тридцати с небольшим, носящий тонзуру Колумбы, в гневе вскочил на ноги.
— Откуда Вилфрид Рипонский может знать такие вещи? Или сам Господь говорил непосредственно с ним, дабы объяснить это явление на небе? Разве не с тем же успехом можно утверждать, что сие знамение означает: Рим да согласится с Колумбой? Коль скоро те, кто поддерживают искажение Римом истинной веры, не обратятся вновь к Колумбе, христианство воистину будет стерто с лица этой земли.
Крики возмущения раздались на скамьях сторонников Рима.
— Это был Кутберт из Мелроуза, — сказал, усмехаясь, Торон. Перепалка доставляла ему явное удовольствие. — Именно Вилфрид вышвырнул его из Рипона по повелению Альфрита — за следование обычаям Колумбы.
И тут поднялся Освиу, король. Шум замер почти немедленно.
— Этот спор ни к чему нас не приведет. Диспут будет приостановлен до тех пор…
Невнятный крик не дал ему закончить фразу.
— Солнце появляется! — раздался голос одного из глазеющих на небо.
Многие бросились к окнам, иные, вытянув шеи, вглядывались в сумрачную синеву небес.
— Воистину это так. Черная тень отползает, — крикнул еще кто-то. — Смотрите, вот солнечный свет.
Сероватые сумерки внезапно рассеялись, и свет хлынул в окна храма.
Сестра Фидельма поймала себя на том, что от изумления качает головой. Она получила образование в стране, ученые мужи которой издавна наблюдают за звездами и изучают их движение.