Штамм «Андромеда», стр. 36

– Он пришел в себя, и мы немножко поговорили…

Все оживились.

– Мистер Джексон – взбалмошный старый осел шестидесяти девяти лет от роду. Язва у него уже два года. Дважды, в позапрошлом и прошлом году, было кровотечение. Оба раза его предупреждали, чтоб он изменил свои привычки, но он продолжал жить по-старому, и кровотечение возобновлялось. Ко времени пидмонтской трагедии он лечился по собственному рецепту – принимал ежедневно пузырек аспирина и запивал его денатуратом. Говорит, что от этого возникала небольшая одышка…

– И чудовищный ацидоз, – вставил Бертон.

– Совершенно верно.

Метиловый спирт в организме превращается в формальдегид и муравьиную кислоту. Это означает, что в сочетании с аспирином Джексон потреблял огромное количество кислот. А организм должен поддерживать довольно точное кислотно-щелочное равновесие, иначе наступит смерть. Один из способов поддерживать такое равновесие – учащенно дышать, выводя из легких как можно больше углекислого газа и тем самым снижая содержание углекислоты в крови.

– Быть может, это кислота и защитила его от инфекции? – спросил Стоун.

Холл пожал плечами:

– Пока сказать трудно…

– А как младенец? – спросил Ливитт. – Малокровия нет?

– Нет, – ответил Холл. – Но, с другой стороны, мы не можем быть уверены, что младенец выжил благодаря тому же защитному механизму. А может, его спасло что-нибудь другое?

– Как у него кислотно-щелочное равновесие?

– Нормальное. Совершенно нормальное. По крайней мере сейчас.

Наступила пауза. Наконец Стоун сказал:

– Ну что же, у вас есть, пожалуй, кое-что обещающее. Задача остается прежняя – определить, что общего между ребенком и стариком. Может статься, действительно, что и вовсе ничего. Но для начала мы вынуждены исходить из предположения, что их спас одним и тем же способом один и тот же механизм.

Холл кивнул.

– А теперь расскажите нам, что вы нашли в капсуле, – обратился к Стоуну Бертон.

– Лучше мы вам покажем.

– Что покажете?

– А этот самый микроорганизм, – сказал Стоун.

На двери было написано: «Морфология». Комната за дверью была разделена на кабинет для экспериментаторов и изолированную камеру за стеклянной стеной. При помощи специальных перчаток экспериментаторы могли работать с приборами в камере.

Стоун показал на стеклянную чашечку с крошечной черной песчинкой посредине.

– Вот это, как мы полагаем, наш «метеорит». На его поверхности мы обнаружили нечто, по-видимому, живое. Кроме того, на внутренней поверхности контейнера имеются зоны с определенными признаками жизни. Мы перенесли «метеорит» сюда, чтобы рассмотреть его под оптическим микроскопом…

Засунув руки в перчатки, Стоун установил чашку в нишу большого хромированного ящика, потом высвободил руки.

– Этот ящик, – пояснил он, – в сущности, обыкновенный микроскоп, оборудованный обычными увеличительными и разрешающими устройствами. Здесь достигается тысячекратное увеличение и изображение проектируется на этот экран…

Ливитт взялся за ручки управления. Холл и все остальные не сводили глаз с экрана.

– Десятикратное…

Холл увидел, что поверхность образца тускло-черноватая, иззубренная. Стоун обратил внимание всех на зеленые крапинки.

– Стократное..

Теперь зеленые крапинки стали крупнее и гораздо четче.

– Видимо, это и есть наш организм. Мы наблюдали, как он растет: из зеленого становится фиолетовым, вероятно, в момент клеточного деления…

– Спектральный сдвиг?

– Что-то в этом роде.

– Тысячекратное, – сказал Ливитт.

Экран целиком заполнило одно зеленое пятно, лежащее во впадине между острыми зубцами. Холл обратил внимание на то, что поверхность пятна гладкая и блестящая, почти маслянистая.

– Думаете, это бактериальная колония?

– Вряд ли колония в обычном нашем понимании, – ответил Стоун. – Пока мы не узнали об опытах Бертона, мы вообще не думали, что это колония. Полагали, что наблюдаем, возможно, единый организм. Но размер отдельной частицы должен быть порядка одного микрона; пятно слишком велико. Значит, здесь мы видим более сложную структуру – колонию или что-нибудь в этом роде…

На глазах у них пятно стало фиолетовым, затем опять позеленело.

– Деление продолжается, – сказал Стоун. – Превосходно…

Ливитт включил кинокамеры.

– Теперь смотрите внимательно.

Пятно вновь сделалось фиолетовым и некоторое время сохраняло свой цвет. Казалось, оно слегка раздалось и в какую-то долю секунды распалось на шестиугольные дольки, наподобие кафельных плиток.

– Видели?

– Оно вроде бы распадается…

– На шестиугольники.

– Я вот что думаю, – сказал Стоун, – а может, эти шестиугольники и есть единичные организмы…

– И еще интересно, сохраняют ли они свою правильную геометрическую форму постоянно или она возникает только во время деления?..

– Под электронным микроскопом узнаем больше. – Стоун повернулся к Бертону. – Вы закончили вскрытия?

– Да.

– Умеете работать со спектрометром?

– Думаю, что сумею.

– Тогда, приступайте. Задача нетрудная – спектрометр работает в блоке с ЭВМ. Нужен анализ как самой породы, так и зеленого пятна…

– Образец вы дадите?

– Дам. – И к Ливитту:

– Вы знакомы с аминокислотным анализом?

– Конечно.

– Такие же образцы исследуйте на аминокислоты.

– И провести фракционирование?

– Пожалуй, – согласился Стоун. – Только это придется делать вручную…

Ливитт не возражал. Стоун снова всунул руки в перчатки и, вынув чашечку из-под микроскопа, перенес ее к небольшому прибору, похожему на миниатюрный эшафот. Это был аппарат для микрохирургии.

Микрохирургия – относительно новый метод в биологии; в сущности, это искусство проведения тончайших операций на единичной клетке. Применяя микрохирургическую технику, биолог может удалить из клетки ядро или часть протоплазмы так же чисто и аккуратно, как хирург производит ампутацию. Прибор сконструирован таким образом, что движение руки с помощью ряда передач и сервомеханизмов превращается в тончайшее микродвижение скальпеля; вы шевелите пальцем, а нож перемещается на миллионную долю сантиметра.

Глядя в увеличивающий видоискатель, Стоун начал осторожно долбить песчинку. Отколов от нее две частички, разложил их по отдельным чашечкам и отставил в сторону. Затем принялся отбивать два крохотных кусочка от зеленого пятна. Зеленое тотчас же стало фиолетовым и выросло в размерах.

– А ему не нравится, – хохотнул Ливитт.

Стоун нахмурился.

– Занятно. Как вы думаете, это неспецифическая реакция роста или же реакция трофическая – на повреждение и облучение?

– Я думаю, – ответил Ливитт, – пятно попросту не любит, чтобы его ковыряли…

– Продолжим, – только и сказал Стоун.

Глава 19

Катастрофа

Этот телефонный звонок обрушился на Артура Мэнчика, как кошмар. Мэнчик был уже дома, только что пообедал и присел почитать газеты – последние два дня, с тех пор как заварилась эта история с Пидмонтом, ему стало просто не до газет. Когда зазвонил телефон, он решил: звонят жене. Но она пришла за ним в гостиную со словами:

– Это тебя. С базы.

Он взял трубку со смутным чувством тревоги.

– Майор Мэнчик слушает.

– Говорит полковник Бернс из подразделения восемь…

Подразделение восемь ведало в Ванденберге засекречиванием и допусками, выдавало разрешения на вход и выход с базы, а кроме того, прослушивало все телефонные разговоры.

– Что скажете, полковник?

– Вы состоите в списке лиц, которых приказано оповещать в случае некоторых ЧП… – Бернс говорил осторожно и выбирал слова, памятуя, что звонит по открытой линии. – Сорок две минуты назад в районе Биг-Хед, штат Юта, разбился учебно-тренировочный самолет…

Мэнчик нахмурился. С чего это вдруг понадобилось оповещать его об аварии обычного учебного самолета? Это вовсе не его печаль.