Где таятся змеи, стр. 25

– Понимаю, – Себастьян пристально взглянул на потрясенного спутника. – Ты ведь знал, что Рейчел в Ковент-Гардене?

Бледное лицо Фэйрчайлда залилось краской.

– Боже милостивый, конечно же, нет! Как ты мог подумать такое?

Отрицание прозвучало неубедительно, но виконт не стал заострять на этом внимание.

– Расскажи мне о сестре, – попросил он. – Какой она была?

Седрик уставился на улочку, по которой молочница в белом фартуке и широком чепце погоняла домой корову. Вечерний ветерок взлохматил темные волосы, застывшие черты смягчились от воспоминаний.

– В детстве Рейчел была самым милым ребенком, которого только можно вообразить. Веселая хохотушка, нежная и ласковая. Когда случалась какая-нибудь неприятность, когда я или Джорджина были чем-то расстроены, малышка всегда приходила, обнимала и пела одну из своих песенок, – грудь скорбящего брата дрогнула от тяжелого вздоха. – Рейчел раньше любила петь. И куклам пела, и гончим нашего отца, и даже кошкам на конюшне.

Себастьян попытался сопоставить смеющуюся, нежную девочку из воспоминаний Седрика и циничную женщину для постельных утех, описанную Геро Джарвис. Эти два образа совершенно не сочетались.

– Говоришь, сестра когда-то любила петь? А потом перестала?

Фэйрчайлд кивнул.

– Примерно в то время, когда умерла мама. Это было, словно… Даже не знаю. Словно вся радость просто вытекла из нее. Рейчел перестала петь, а затем… – он вдруг умолк.

– И что затем? – настаивал Себастьян.

Седрик посмотрел на скомканный в кулаке платок.

– Однажды я увидел, как сестра, взяв лопату у одного из садовников, роет ряд могилок на лужайке. Могилки предназначались для ее кукол. Рейчел сказала, что все они умерли. И она их похоронила.

– Сколько ей тогда было?

– Десять. Или одиннадцать.

Мать Себастьяна тоже умерла, когда ему было одиннадцать… точнее, сыну сказали, что умерла. Виконт отвернулся, вглядываясь в поля, мягко освещенные золотистым вечерним светом. Ветерок принес аромат молодых всходов и блеяние привязанной где-то неподалеку козы.

– Сестра писала тебе, пока ты был в армии?

– Иногда.

– Она писала о Тристане Рамзи?

– Рейчел сообщила мне о помолвке. Я вправду думал, что она рада. Она казалась… счастливой.

– А обычно сестра не казалась счастливой?

Седрик прищурил глаза и вместо ответа спросил:

– Зачем ты ввязался во все это?

– В приюте Магдалины находилась женщина, которая спаслась при нападении, – объяснил виконт, тщательно подбирая слова. – Она попросила меня о помощи.

Где-то ниже по улочке протяжно зазвонил церковный колокол.

– Ничего не понимаю, – потер виски Седрик. – Что за нападение, почему Рейчел застрелена? Я думал, приют Магдалины просто сгорел.

– Дом подожгли, чтобы скрыть убийство его обитательниц.

– Ничего не слышал об этом, – уронил руки собеседник.

– И не услышишь.

Себастьян повернулся к подошедшему Джошуа Уолдену. Скрестив на груди руки, тот откашлялся:

– Скоро начнем. Можете присоединиться.

– Я никогда прежде не посещал квакерских богослужений, – прижал платок к губам молодой Фэйрчайлд.

– Мы веруем, что истинная религия – в личном общении с Господом, а не в обрядах и церемониях, и что все стороны бытия священны. Посему никакой день, или место, или действие не могут быть благочестивее остальных. Но вот в такие дни мы собираемся вместе, чтобы в тишине познать глубокий смысл божественного присутствия.

Седрик перевел глаза на маленькое кладбище, протянувшееся от дороги: ровный, поросший травой участок, окруженный деревьями и кустарником и огороженный невысокой, выложенной из бутового камня стеной.

– И вы похороните Рейчел здесь? На освященной земле? – хрипло спросил он. – Несмотря на то, кем она стала?

– В каждом человеческом существе горит искра Божья, – ответил Уолден, проследив за его взглядом. – И всякая земля есть земля Господа нашего.

Квакер положил руку на плечо юноши.

– Пойдемте. Ваша сестра теперь обрела покой. Простимся же с нею.

ГЛАВА 24

Тем же вечером лорд Девлин, нарядившись в черные бархатные панталоны и бальные туфли с серебряными пряжками, отправился в залы клуба «Олмакс».

Известный как «седьмое небо модного мира», «Олмакс» являлся частным клубом, который предоставлял своим членам – как мужчинам, так и женщинам – возможность потанцевать и отужинать вечером по средам в течение всех двенадцати недель сезона. Но, в отличие от мужских клубов района Сент-Джеймс, «Олмаксом» руководили дамы. Для того чтобы проникнуть в его ревностно охраняемые двери, мало было обладать вульгарным богатством. Патронессы клуба тщательно отсекали не только набивших мошну выскочек и никому не известных невежественных провинциалок, но даже родовитых и титулованных дам, чьи неблагоразумные поступки выходили за рамки приличий. Ведь сие заведение, прежде всего, служило идиллической лужайкой, где достигшие брачного возраста отпрыски из высшего общества могли познакомиться друг с другом. Вот почему Себастьян не сомневался, что Тристан Рамзи, чья младшая сестра дебютировала в этом сезоне, непременно будет там присутствовать.

Девлин прибыл к вытянутому строению в палладианском стиле на Кинг-стрит задолго до одиннадцати вечера – урочного часа, после которого абсолютно никто не имел права войти – и остановился на пороге бального зала. Обрамленное золочеными колоннами и пилястрами помещение освещалось сотнями свечей в подвешенных ветвистых люстрах. В «Олмаксе» было людно, поскольку сезон находился в самом разгаре, а клуб пользовался популярностью как у жен немолодых парламентариев и избранных дипломатических представителей, так и у молодого поколения. От запаха горящих свечей, французских духов и богато наряженных вспотевших тел в зале стояла духота.

Укрывшись под полукруглым балкончиком для музыкантов, виконт наблюдал за исполняющим фигуры контрданса Тристаном Рамзи, как вдруг женский голос за его спиной холодно поинтересовался:

– Ну и что ты здесь делаешь?

Обернувшись, Себастьян увидел свою сестру Аманду, пытливо прищурившую голубые глаза. Единственным украшением ее элегантного серебристо-серого платья служили буфы на рукавах, поскольку дама овдовела менее чем полтора года назад.

– А ты надеялась, что патронессы забаллотируют меня? – спросил он в ответ.

– Не смеши, – презрительно фыркнула старшая сестра. – Будучи наследником графского титула, ты мог бы истребить с полдюжины девственниц прямо посреди Бонд-стрит, и тебя все равно бы впустили.

Виконт перевел взгляд обратно на Тристана Рамзи, невысокого, но хорошо сложенного джентльмена лет двадцати пяти, с вьющимися каштановыми волосами и приятными, правильными чертами. Однако движения его были несобранными и неуклюжими, а лицо – бледным и осунувшимся, как у человека, страдающего лихорадкой… или недавно узнавшего, что та, кого он некогда собирался сделать своей женой, мертва. Тристан танцевал в паре с грациозной юной девушкой, с точно таким же оттенком волос и россыпью веснушек на вздернутом носике. Это, очевидно, и была мисс Рамзи, совершавшая свой выход в свет.

– Нам жилось гораздо спокойнее, когда ты был на континенте, – буркнула Аманда.

– Особенно если учитывать захватывающую возможность, что меня могли в любой момент убить, – Себастьян, окинув взглядом строй танцующих, заметил свою восемнадцатилетнюю племянницу, мисс Стефани Уилкокс, стоящую в паре с лордом Ивинсом, распутным малым, зато наследником маркиза. – Тебе станет легче, если я пообещаю приложить все усилия и не опозорить бесповоротно наше имя, пока твоя дочь не закончит свой первый сезон?

Он наблюдал за Стефани, исполняющей изящный пируэт. Племянница превратилась в очаровательную юную леди, с копной золотистых кудрей и ярко-голубыми сен-сировскими глазами. От матери ей достались высокий рост и изящная стройность. Но в отличие от Аманды, Стефани избежала некоей грубоватости черт, унаследованных сестрой от Гендона. Внешне девушка удивительно походила на Софию, мать Себастьяна.