Другая дочь, стр. 43
Вот только час назад доктор Уильям Шеффилд ввел кандидату бета-блокатор пропранолол, вызывающий временную сердечную недостаточность, что дежурная медсестра исправила, вколов миллиграмм атропина. Это был первый раунд.
Настало время для второго, замотанная медсестра как раз вышла из палаты, чтобы проверить другого пациента.
Во всем виновато сокращение бюджета, злобился Уильям. Виноваты тупые медсестры, которые не защищают своих подопечных от подобных ему субъектов. Виноваты тупые кандидаты, которые решили, что могут безнаказанно обжираться пиццей пепперони и чесночным хлебом. Все виноваты, все! Кроме него. Он просто одинокий заброшенный ребенок, вынужденный самостоятельно пробиваться в этом мире. Остальным-то повезло куда больше.
Уильям быстро выхватил внутривенную иглу из капельницы и опустошил принесенный шприц. Частота сердечных сокращений пациента опустилась ниже тридцати ударов в минуту, и монитор тревожно завизжал.
Шеффилд метнулся к двери. Только собрался выйти, как заметил, что по коридору несется медсестра, вторая за ней по пятам.
«Дерьмо, они же меня увидят. Как объяснить свое присутствие в палате? Что делать?
Спрятаться». Уильям упал на пол и закатился под кровать со свисающей простыней как раз вовремя – медсестра уже вбежала внутрь.
– Давай, Гарри, давай,- залопотала она. – Сделай это для меня.
На место происшествия примчалась вторая.
– Проверю пульс.
– Он все еще дышит, какое артериальное давление?
Резкий треск манжеты тонометра. Медсестра выругалась, увидев показатели, монитор по-прежнему визжал, потому что сердце Гарри отказывалось биться быстрее.
– Придется ввести атропин. Второй раз за ночь. Давай, Гарри, постарайся. Мы тебя любим, клянусь.
Выбежала из палаты, минуту спустя вернулась. Уильям услышал, как она нажала на поршень, чтобы удалить воздушную пробку.
«Атропин, – догадался он. – Пожалуйста, пожалуйста, Господи, не дай ей уронить шприц и нагнуться, чтобы поднять».
– Давай, давай, давай, – бормотала медсестра.
Внезапно звуковой сигнал затих. Атропин успешно вернул сердечный ритм в норму.
– Что ж, на данный момент состояние стабильное, – вздохнула медсестра.
– Вы позвонили доктору Карсон-Миллер?
– Пока нет, но сейчас наберу. Это уже второй приступ всего за три часа. Плохо.
– От меня еще что-нибудь нужно?
– Нет, сама справлюсь. Спасибо, Салли.
– Без проблем. В четыре перекусим?
– Ни за что не пропущу.
Салли вышла. Оставшаяся медсестра позвонила дежурному кардиологу.
И в этот раз все прошло точно по плану. Изложенному Харпером два года назад. «В чем слабое место больницы? В рутине. В раз и навсегда установленном порядке. Всё планово и предсказуемо. В конце концов медицина очень похожа на выпечку печенья, чего врачи никогда не признают. Вот этим и воспользуемся».
– Он уже дважды перенес брадикардию, – втолковывала медсестра доктору Карсон-Миллер, которую наверняка выдернули из сна в другой пустой палате. – Я снова ввела атропин для восстановления ритма.
Уильям знал ответ кардиолога.
«Два раза? Хм… Следите за показаниями Гарри. Попросим лечащего врача еще раз осмотреть его утром, и пригласите для консультации доктора Стоукса. Понаблюдаем за пациентом еще денек. Спокойной ночи».
Телефон щелкнул. Уильяму удалось вздохнуть. Дело сделано. И все же истерика не отступала, непонятно почему. В конце концов, эпизод, как и все прочие, прошел гладко как по маслу. Две инъекции, два приступа брадикардии. Кардиолог сделает обоснованный вывод и порекомендует установку кардиостимулятора. Доктор Харпер Стоукс согласится. Всё, дельце в шляпе.
Чего медсестра-то никак не уходит? Уильям замер от нетерпения.
И вдруг услышал шаги, громкие четкие шаги. В поле зрения показалась мужская обувь. Коричневые замшевые итальянские мокасины.
– Извините, сэр, – немедленно запротестовала медсестра. – В реанимацию посторонним вход воспрещен.
– Гм, – буркнул мужчина. – Знаю… только члены семьи…
– И только в приемные часы, – твердо добавила медсестра. – А сейчас ночь.
– Ах, да, конечно. Но я из ФБР…
Уильям прикусил нижнюю губу.
– Я друг этого парня. В смысле старый друг семьи. Узнал, что он почувствовал боли в груди и сегодня его доставили в больницу. Вроде бы ничего страшного, но оказалось, что его поместили в отделение интенсивной терапии. Поэтому пообещал своему папашке к нему заглянуть. Но служба не позволяет приехать в рабочее время. Просто хотел проведать, а дама на посту сказала, что у него проблемы. Не могли бы вы хотя бы объяснить, что случилось?
Ложь, разумеется. Любой недоумок сразу поймет, что это полное дерьмо. Агент ФБР в три часа ночи заявился в больницу, чтобы навестить «друга семьи» по просьбе «папашки»?
А потом Уильяма осенило. Так вот на что намекала записка: «Ты получишь по заслугам»! И свиные сердца… Свиные сердца – символ их с Харпером делишек. Кто-то пронюхал. Кто-то послал за ним агента. В любую минуту тот сделает вид, что выронил пушку, наклонится и выстрелит в Уильяма.
Ты плохой мальчик, очень плохой. Плохой Билли.
– Ах, дорогуша, – вздохнула медсестра. – И все-таки вы не имеете права здесь находиться. Вынуждена попросить вас покинуть палату.
– Но с ним все в порядке?
– Боюсь, мистер Гур пережил бурную ночь. Скорее всего, утром ему сделают операцию, но его лечащий врач объяснит вам подробнее.
– Операцию на открытом сердце! – воскликнул агент одновременно пораженно и триумфально.
– Ну, вероятно.
– Пожалуйста, сестра, расскажите, что именно произошло.
Ноги исчезли с глаз. Медсестра провожала визитера к двери, продолжая что-то втолковывать.
Уильям замер.
Ты получишь по заслугам.
Он медленно вытащил пистолет. Снял с предохранителя.
«Я готов, – поклялся он себе. – Я больше не какой-то запуганный плюгавый мальчишка». Он многому научился в техасском приюте – этот затурканный коротышка.
«Пора собраться с мыслями, Уильям. Пора взять жизнь под собственный контроль».
Ты получишь по заслугам.
Шеффилд принял решение. Кто-то решил поиграть? Ладно, давай поиграем. Если Харпер Стоукс считает Уильяма безобидным недоумком, может, даже подходящим козлом отпущения, то лучшего кардиолога Бостона ждет большой сюрприз.
Глава 18
В темном люксе «Четырех сезонов» – отеля прямо напротив парка и особняка Стоуксов на Бикон-стрит – на синем бархатном диване сидел Джейми О'Доннелл с бокалом бренди в одной руке и пультом в другой.
Такому старому козлу, как он, не следует скакать по телеканалам при потушенном свете. Надо выключить телевизор и лечь в постель. Прижаться к Энни и насладиться нежным звуком ее дыхания. Красивая женщина, Энни. Самое лучшее, что когда-либо с ним случалось.
Однако не двинулся с места.
Во многом Джейми до сих пор считал себя простым человеком. Всю жизнь упорно трудился, зубами и ногтями пробивая себе дорогу из нищеты. Убивал людей и смотрел, как они умирали. Совершал поступки, которыми гордился, и творил то, о чем лучше не вспоминать на сон грядущий. Делал то, что был вынужден.
Он приехал в Техас в солидном тринадцатилетнем возрасте. В четырнадцать начал работать на месторождениях. К двадцати обзавелся широкими плечами и бычьей шеей поденщика. Лицо вечно грязное, ногти тоже. Уж точно не красавчик, но он никогда и никому не позволял встать у себя на пути.
На закате Джейми первым покидал площадку, принимал душ, затем направлялся в город. Колледж – вот куда он стремился. Колледж – вот о чем он мечтал. И там в компании общих друзей встретил Харпера Стоукса.
Они сразу оценили друг друга. Проницательный Харпер мигом уловил, что крепкий мрачный Джейми ни в малейшей степени не вписывается в студенческую компанию. В свою очередь Джейми понял, что Харпер ни в малейшей степени не вписывается в среду субтильных расфуфыренных очкариков – истинных аристократов. Они оба были аутсайдерами, и оба об этом знали. Несколько месяцев соперничали, кто сумеет прорваться в золотую лигу старых денег. Интриговали друг против друга, всячески подкалывали и неожиданно где-то по пути стали друзьями.