Другая дочь, стр. 39

Мелани встала и дрожащими руками набрала в стакан воды из-под крана.

– Тогда почему я вижу Меган в хижине? Если ее похитил не Рассел Ли Холмс, почему она там?

– Не знаю, мисс Стоукс. Честно, меня крайне интересуют ваши «воспоминания» и что они могут означать для случая Меган Стоукс. Мое общее впечатление – некто сознательно подражал Холмсу, некто знакомый с его деяниями. И этот некто подделал манеру Рассела Ли вовсе не в состоянии психоэмоционального перевозбуждения, а из благоразумного желания скрыть свое собственное преступление. Когда Меган похитили, этот некто уже знал или подозревал, что еще живых детей держали в каком-то уединенном месте, поэтому выбрал лачугу, чтобы его преступление по вещественным доказательствам максимально походило на модус операнди Холмса. В 1972 году такой уловки хватило, чтобы обмануть местную полицию и ФБР. Но как я уже говорил, профилирование выводит нас за рамки простой физической имитации преступления к основной мотивации и стилю поведения. Повторяю, Меган Стоукс никак не подходила Расселу Ли. Что подводит к последнему определяющему фактору, на мой взгляд, – избавлению от тела. Всех своих жертв Холмс раздевал донага и выбрасывал прочь. Кроме Меган Стоукс. Она тоже была найдена голой, но тело завернули в одеяло. И не выбросили, а старательно захоронили. К тому же ее изувечили – отрезали руки и голову. Что вы знаете об обезглавливании, агент Риггс?

– В смысле?

– Обезглавливание обычно происходит по двум причинам. Первая – рациональность. Умные преступники, как правило, хотя и психопаты, но активно ищут способы замести следы, поэтому удаляют голову жертвы, чтобы затруднить опознание тела. Иногда с той же целью отрезают и руки.

– Но мы уже установили, – подхватил Дэвид, – что Рассел Ли Холмс вовсе не умен и не рационален. А вторая причина?

– Эмоциональная. Иногда убийца чувствует вину перед жертвой, мучается угрызениями совести или стыдом, вот и отрезает голову или руки, чтобы обезличить преступление. Обезглавливание служит признаком того, что жертва была близка к убийце.

– О, Боже, – пролепетала Мелани, уже предчувствуя дальнейшее.

– В общем, – тихо подытожил Куинси, – тело укутал либо тот, кто очень осторожен, либо тот, кто страдал из-за содеянного.

– Родители, – уточнил Давид, а затем почти свирепо добавил: – за деньги, не так ли? Миллион долларов.

– Что? – ошарашенно уставилась на него Мелани.

– Харпер и Патриция Стоукс имели страховой полис по миллиону долларов за жизнь каждого своего ребенка, – невозмутимо пояснил Куинси. – Хотя еще до признания Рассела Ли Холмса полиция активно изучала жизнь Харпера Стоукса. В семидесятые он переживал нелегкие времена. Потерял довольно много денег на различных спекулятивных сделках и без выплаты страховки, вполне возможно, был бы вынужден объявить себя банкротом.

– Никто не убивает собственного ребенка ради денег! – закричала Мелани. – Никто! Даже за миллион долларов! И если застраховали обоих, почему Меган? Почему не Брайан? О, Боже, почему не Брайан?

Мелани схватилась за голову, охваченная еще большим ужасом. Наверняка Брайан уже задавал себе подобный вопрос. Скорее всего, ее угрюмый брат провел большую часть последних двадцати пяти лет, гадая «почему не я?» И он вечно злился на отца, почти ненавидел. Что-то знал? Подозревал? О, Брайан…

– Почему бы просто не подделать похищение? – воскликнула она. – Почему просто не имитировать исчезновение Меган, спрятать девочку в хижине, получить в банке или где-то еще сумму на выкуп и оставить себе? Вполне правдоподобно…

– Не считая неизбежных вопросов по поводу неизвестно откуда свалившихся на голову Стоуксов ста тысяч долларов, – тихо заметил Дэвид. – Это подозрительно. А вот полученная страховка за гибель Меган не требует объяснений. Все правдоподобно?

– Кроме смерти дочери. Они на такое не способны. Я знаю их, Дэвид. Это мои родители, и клянусь, что они не способны на такую гнусность, как убийство своей четырехлетней дочери ради наживы.

– Мисс Стоукс, – мрачно вставил Куинси. – Понятно, что вам неприятно это слышать, но, основываясь на документах, полагаю, что Меган обезглавили из чувства вины. Похоронили из-за угрызений совести. И любовно завернули в одеяло. Мисс Стоукс, мне известно только о трех других случаях, когда тело ребенка так тщательно запеленали и старательно похоронили. И во всех трех случаях убийцей оказалась мать.

– О, Боже.

– Серийные убийцы не испытывают потребности закутывать трупы своих жертв в мягкие одеяла. А вот защита ребенка, даже тогда, когда уже слишком поздно, даже из чувства вины – явно материнская черта. На данный момент, основываясь на изученном досье, я бы возобновил это дело, агент Риггс и мисс Стоукс. Следует повнимательнее присмотреться к родным Меган. Изучить мотивы каждого и обстановку в семье летом 1972 года. А так же проверить всех друзей и родственников. Лично я начал бы с Патриции Стоукс.

Глава 16

«Уолтхэм свит» оказался вполне приличным отелем. Две спальни в оттенках синего и лилового с якобы вишневого дерева мебелью – типичная обстановка для многих гостиниц Новой Англии. Одна комната наверху в мансарде, другая – внизу напротив кухни. Дэвид поставил свою сумку в ближайшей к выходу спальне, пока все еще ошарашенная Мелани бродила по гостиной.

В аптеке возле дома Дэвида были куплены основные туалетные принадлежности. Аптеки не торгуют одеждой, поэтому Мелани осталась в старой футболке и мешковатых спортивных штанах ФБРовца, выглядя еще более хрупкой, особенно сейчас, когда стояла у темного окна, обхватив себя руками и воззрившись в безлунную ночь. Снаружи по федеральной трассе мчались автомобили. Фары коротко хлестали по ее лицу, слепя глаза.

– Ладно, – наконец произнес Дэвид, – о чем думаешь?

– Все в порядке.

Он ждал продолжения, но девушка молчала. Дэвид не знал, что делать. После беседы с Куинси Мелани все глубже и глубже уходила в себя. Взгляд безжизненный, как у ветерана войны, губы сжаты в бескровную линию. «Ударилась в стену и теперь либо согнется, либо сломается». К сожалению, мыслей Риггс читать не умел, поэтому очень тревожился за притихшую подопечную.

Мелани включила телевизор. Ярко одетая ведущая, мрачно глядя в камеру, докладывала:

– Сегодня утром в центре Бостона раздались выстрелы.

Кадры окрестностей отеля заполнили экран. Люди таращились на дверь. Несколько туристов снимали. Мало что было известно, и десятисекундный репортаж закончился, ничего не прояснив.

Мелани выключила телевизор. Взяла журнал, полистала, отложила. Сдвинула пепельницу трясущимися руками. «Боже, какие же у нее тонкие пальчики. Невозможно представить ее запертой в одной хижине с таким психом, как Рассел Ли Холмс».

Дэвид поставил свой ноутбук на обеденный стол. Он планировал работать допоздна, перелопатить побольше документов, наверстывая упущенное. Ровно к семи утра их с Ченни вызвал к себе Леймор. Дискуссия начальника не удовлетворит. Леймору нравилось, когда расследование катилось как снежный ком, обрастая четкими и ясными уликами. Шефа точно не обрадует, что его агенты вместо распутывания махинаций в здравоохранении вдруг переключились на убийство двадцатипятилетней давности.

Дэвид вошел в кухню, глянул на пакеты овощей в морозилке и призадумался.

Дерьмо. Спина болела, и болела сильно.

Мало спал, к тому же попал в стрессовую ситуацию. Снова применил оружие, после чего всегда испытывал отвращение. Истина заключалась в том, что Бюро обошлось с ним правильно, поставив на преступления белых воротничков. Он больше не способен лихо гоняться по темным переулкам. Не способен прыжками взлетать по лестницам в небоскребах. У него серьезное заболевание, которое день ото дня прогрессирует.

Ночная жизнь теперь сводилась к трем вариантам интима: морковь, цветная капуста или брокколи?

Выбрал последнее и засунул два пакета сзади под пояс джинсов. Выходя из кухни, прекрасно понимал, что выглядит полным идиотом.