Время любить, стр. 68

– Не думаю, – сказала она.

– Ведь ты вторая девушка в моей жизни… Точнее, первая, которую я так сильно полюбил.

– А я не уверена, что люблю тебя, – помолчав, сказала Оля. – И вообще, что-то мы с тобой слишком уж часто бросаемся этим словом – «люблю».

– Ты им не бросаешься…

– Глеб, у меня сейчас не то настроение, чтобы говорить о своих чувствах, да и погода… – она подставила ладонь, но на нее не упало ни одной капли, – не располагает к таким разговорам.

– Хорошо, я тебе признаюсь в любви в ясный солнечный день…

– Твой троллейбус, – сказала она.

– Солнце может еще неделю прятаться за облаками, – взглянув на серое небо, проговорил Глеб. – Давай завтра в семь встретимся у Дома офицеров? Кстати, в «Спартаке» идет «Человек из Рио»…

– Договорились, в семь, – с улыбкой сказала она.

– Я, кажется, не поздоровался с твоей подругой, – сказал Глеб. – Скажи, что я извиняюсь.

Он пожал ей руку, пружинисто побежал к остановке, где только что остановился троллейбус. Пропустив двух женщин, вскочил вовнутрь.

«А он не безнадежен… – идя домой, подумала Оля. – И надо же, ему нравится Бельмондо!..»

4

– Здравствуйте, Вадим Федорович, – произнес в трубку незнакомый девичий голос – Вы меня, наверное, не знаете, я – Мария Знаменская… – Девушка сделала паузу и решительно закончила: – Я – невеста Андрея.

Голос был приятный, чуть глуховатый. Казаков попытался представить себе на том конце провода незнакомку: наверное, высокая, голубоглазая, с длинной русой косой… Дальше его фантазия не сработала. Сын никогда не рассказывал ему о своих отношениях с девушками. В этом все Казаковы были сдержанны, даже шуток за столом по этому поводу не допускали. Не знал Вадим Федорович и об увлечениях Ольги. Мысленно представлял себе ее героя чем-то похожим на Бельмондо. О том, что дочери нравится этот артист, он знал. На детей за скрытность Вадим Федорович не был в обиде: он, когда был юношей, тоже не делился своими сердечными делами с родителями.

– Я слушаю вас, Мария Знаменская, – ответил он в трубку. Он только сейчас понял, что это та самая девушка, которую сын привозил в Андреевку.

– Андрей вам пишет? – спросила она. Голос напряженный, чувствуется, что девушке нелегко дается этот разговор.

– Мы всего получили два письма. Последнее пришло, кажется, месяц назад.

– И вас это не беспокоит?

– Почему меня должно это беспокоить? – удивился Казаков. – Андрей ведь вольнонаемный, работает на строительстве. А письма писать он никогда не любил.

– Как будто вы не знаете Андрея!

Пожалуй, она права: сын не из робкого десятка.

– Мы договорились, что он будет писать мне каждую неделю, – продолжала Мария. – Я получила от него двадцать три письма. И вот уже три недели – ни строчки. Вадим Федорович, у меня плохое предчувствие: с Андреем что-то случилось. Я ходила в военкомат, но там сказали, что он не от них поехал. Вы, наверное, знаете, от какой организации его направили туда? Надо позвонить, написать… Надо что-то немедленно делать!

Голос ее прервался, послышались странные звуки, писк, щелчки. Вадим Федорович принялся успокаивать девушку, толковать, что виновата почта, у него нет никакого предчувствия. Наоборот, Андрей писал, что работа ему нравится, как журналист он много интересного там почерпнул. Написал две статьи в «Комсомольскую правду». Одну уже опубликовали…

– Я читала, – плача, ответила Мария.

– Вот что, Маша, – предложил он. – Приходите после шести вечера, мы обо всем поговорим. Запишите мой адрес.

– Я знаю.

Ему показалось, что она улыбнулась сквозь слезы.

– И не взвинчивайте себя понапрасну, – успокоил он. – Андрей – великолепно подготовленный человек и, я уверен, из любой переделки выйдет невредимым.

– Я приду, – сказала она и повесила трубку.

Вадим Федорович, сидя за письменным столом, глубоко задумался. Неужели и впрямь что-нибудь случилось с Андреем? Женщины тоньше и чувствительнее мужчин, особенно влюбленные… Ладно бы сын был военнослужащим, участвовал в боях с душманами, но он – шофер. И работает на мирном строительстве. Правда, там рядом проходит граница с Пакистаном, откуда просачивается в Афганистан вся эта нечисть…

Удивительный парень Андрей! Вадим Федорович сам был большим непоседой, за свою жизнь много поездил по стране, побывал за рубежом, в общем, на одном месте долго никогда не засиживался, а сын и того более. Почти дома и не живет. Что это – тяга к путешествиям или подспудное желание приобрести жизненный опыт? Наверное, жажда опыта, познание человеческих характеров, живое любопытство гонят его из города в дальние края. Вон, даже любимая девушка не удержала.

Вспомнился последний разговор с Ириной… Она ворвалась к нему рано утром – он еще завтракал, – уселась за стол, обрушила на него поток упреков:

– Как ты мог допустить, чтобы твой сын подал документы для поездки в Афганистан? И не туристом едет, а работать. Ты разве не знаешь, что там идет война? Там полно бандитов и головорезов! Они нападают на всех: на солдат, женщин, детей. Взрывают школы и госпитали! Ты что, слепой и газет не читаешь? Не смотришь телевизор?

– Налить тебе кофе? – спокойно спросил он, отхлебывая из своей чашки.

Нежданная встреча с бывшей женой не особенно взволновала его. В гневе Ирина всегда была необычной: полное белое лицо ее становилось одухотворенным, глаза расширялись, в них появлялся сухой блеск.

– Ты всегда был к детям равнодушен, – упрекнула Ирина. – Тебе на них наплевать.

Это неправда, детей Вадим Федорович любил, только не терпел проявлять свои отцовские чувства. И Андрей и Оля это понимают, иначе не остались бы с ним…

– Андрей уже взрослый человек и сам решает, как ему поступать в том или ином случае, – сказал он. – А если бы я и смог его удержать, то никогда бы этого не сделал.

– Как же, вы – Абросимовы! – с издевкой заметила Ирина Тихоновна. – У вас дед – герой! Да и твой отец… Но это когда было? А сейчас другое время. Мы ни с кем не воюем. И Андрея не призвали в армию, он сам туда рвется. И если что с ним случится, то виноват будешь только ты! Запомни мои слова, Вадим!

– Чем же наш сын лучше тех, кто находится там? – задал он ей вопрос, на который не надеялся получить ответ, однако Ирина бросила ему в лицо:

– Он – мой сын! А до других мне нет дела.

Конечно, сын советовался с отцом, точнее, поставил его в известность о своем решении ехать в Афганистан… И что мог сказать ему Вадим Федорович? Не надо, Андрюша, там опасно? Стреляют, похищают наших и все такое? Разве сын не читает газет и не смотрит телевизор! Никто ведь не тащил его, Вадима, и Павла Абросимова в партизанский отряд, наоборот, гнали из отряда в три шеи, но они добились своего и воевали. И хорошо воевали, если Родина оценила заслуги и наградила их, мальчишек, боевыми медалями! Мог ли у него повернуться язык отговаривать сына?..

Позже он от Андрея узнал, что Ирина Тихоновна ходила в военкомат, горком комсомола и умоляла отговорить сына от поездки в Афганистан…

Телефонный разговор с Марией Знаменской выбил его из колеи. В голову и впрямь полезли тревожные мысли: все ли в порядке с Андреем? Случись что – обязательно бы поставили в известность. Может, ранен?..

Когда работа не шла, Вадим Федорович или ложился на застланную клетчатым пледом постель и читал, или выдалбливал из капа вазу на кухне, где приспособил в углу небольшой раскладной верстак, купленный на Литейном в инструментальном магазине. Механическая работа не мешала ему думать. Он зажал в маленькие тиски медную втулку от водопроводного крана и принялся ее шлифовать тонкой наждачной шкуркой. Еще с вечера он отключил на кухне воду и разобрал кран. Ему до смерти надоело это «кап-кап-кап». Из его кабинета слышно было, как полновесные капли одна за другой срываются с носика крана и падают в раковину. Удивительное дело, ухо очень быстро привыкает к тиканью ходиков, но не хочет мириться с капаньем воды из крана!..