Страхи мудреца. Книга 2, стр. 68

На одиннадцатый день Темпи показал мне, как ввести в кетан меч. Первое, что я узнал, — это то, как быстро меч наливается свинцовой тяжестью, когда держишь его в вытянутой руке.

Теперь, когда добавились поединки и упражнения с мечом, каждый цикл занимал почти два с половиной часа. И тем не менее мы каждый день твердо выдерживали график. Три цикла до полудня, три после. Всего пятнадцать часов. Я чувствовал, как мое тело закаляется, становится жилистым и проворным, как у Темпи.

И так мы бежали вперед, я обучался, а Хаэрт становился все ближе и ближе.

ГЛАВА 110

КРАСОТА И ВЕТКА

Встретившиеся на пути городки мы стремительно оставляли позади, останавливаясь лишь затем, чтобы купить еды и набрать воды. Вся местность вокруг слилась в одно расплывчатое пятно. Мой разум был сосредоточен на кетане, на летани и на языке, которому я учился.

Дорога становилась уже: мы шли через предгорья Штормвала. Земля сделалась неровной и каменистой, дорога принялась вилять из стороны в сторону, обходя закрытые долины, утесы и каменные осыпи. Воздух переменился: сделалось прохладней, чем обычно бывает летом.

Наше путешествие длилось пятнадцать дней. По моим прикидкам, за это время мы миновали почти пятьсот километров.

Хаэрт был первым адемским городом, который я увидел в своей жизни. На мой неискушенный взгляд, он и на город-то был не похож. Никакой тебе центральной улицы, застроенной домами и лавками. Те здания, что я видел, были разбросаны там и сям, выглядели странно и были выстроены так, чтобы как можно лучше сливаться с естественным ландшафтом, как будто они норовили укрыться от глаз.

Я не знал, что здесь часто бушуют сильные бури, которые и дали хребту его название. Внезапные порывы ветра разносили все торчащее и угловатое, и квадратные бревенчатые дома, какие строили внизу, здесь бы просто не устояли.

Поэтому адемы строились разумно, пряча свои дома от непогоды. Хижины встраивались в горные склоны или лепились к подветренным склонам утесов. Некоторые зарывались в землю. Другие высекались в каменных стенах гор. Некоторые вообще были еле видны, пока не подойдешь вплотную.

Исключением была группа невысоких каменных строений, стоящих вплотную друг к другу, на некотором расстоянии от дороги.

Мы остановились у самого большого из них. Темпи обернулся ко мне, нервно теребя кожаные ремни, которые притягивали к рукам рукава его алой рубахи наемника.

— Я пойду вперед. Шехин захочет побеседовать со мной отдельно. Это может занять некоторое время.

Тревога. Сожаление.

— А ты жди здесь. Возможно, это будет долго.

Язык его тела сказал мне больше, чем его слова. «Я не могу привести тебя туда, ты же варвар».

— Я подожду, — заверил я.

Он кивнул и вошел, оглянувшись на меня прежде, чем затворить за собой дверь.

Я огляделся по сторонам. Вокруг люди мирно занимались своими делами: женщина несла корзину, парнишка вел козу на веревке. Дома были сложены из того же неотесанного камня, что и окрестные горы, и совершенно сливались с фоном. Небо было затянуто облаками, что добавляло еще один оттенок серого.

И над всем этим дул ветер, со свистом огибая углы и рисуя узоры на траве. Я мимоходом подумал, не закутаться ли в шаэд, но решил не делать этого. Воздух тут был разреженней и холодней. Но все-таки стояло лето, и солнце грело как следует.

Тут было на удивление спокойно. Не было шума и вони, свойственных большим городам. Не цокали копыта по мостовой. Торговцы с тележками не расхваливали свои товары. Я вполне мог представить, как в таком месте растут люди, подобные Темпи: вбирают в себя этот покой, пока он не наполнит их до краев, и потом уносят его с собой, куда бы они ни шли.

Поскольку смотреть было особо не на что, я обернулся к ближайшему зданию. Оно было сложено из неровных кусков камня, подобранных друг к другу на манер головоломки. Вглядевшись пристальней, я был озадачен отсутствием цемента. Я постучал по камню костяшкой пальца, гадая, уж не цельный ли это кусок камня, нарочно отделанный таким образом, чтобы казалось, будто он сложен из отдельных камней.

Позади чей-то голос спросил по-адемски:

— И что ты думаешь о нашей стене?

Обернувшись, я увидел немолодую женщину со светло-серыми глазами, характерными для адемов. Лицо ее было бесстрастно, однако черты выглядели добрыми, материнскими. На ней был желтый шерстяной колпак, натянутый на уши. Колпак был грубой вязки, и торчащие из-под него рыжеватые волосы начинали седеть. После долгого путешествия в обществе Темпи странно было видеть адема без меча и обтягивающей красной одежды наемника. Женщина была одета в свободную белую рубаху и холщовые штаны.

— Не правда ли, наша стена — завораживающее зрелище? — спросила она, сделав рукой жесты «мягкая усмешка» и «любопытство». — И что ты о ней думаешь?

— По-моему, она прекрасна, — ответил я по-адемски, на мгновение взглянув ей в глаза и тут же отведя взгляд в сторону.

Ее рука склонилась в незнакомом жесте.

— Прекрасна?

Я чуть заметно пожал плечами.

— Простым, функциональным вещам присуща своя, особая красота.

— Может быть, ты неправильно выбрал слово, — сказала она. Сдержанное извинение. — Красота — это цветок, женщина, драгоценный камень. Быть может, ты хотел сказать «полезна». Стена полезна.

— Полезна, но в то же время и прекрасна.

— Быть может, вещь обретает красоту, когда ее используют.

— Быть может, вещь используют в зависимости от того, насколько она красива, — возразил я, гадая, что это: адемский аналог светской беседы? Если да, то, конечно, это лучше, чем унылые сплетни при дворе маэра.

— А как насчет моей шапки? — спросила она, коснувшись своего колпака. — Она тоже прекрасна, потому что ее используют?

Колпак был связан из толстой домашней пряжи и выкрашен в ярко-рыжий цвет. Он был слегка перекошен, и стежки местами были неровные.

— Ну, она, кажется, очень теплая, — уклончиво ответил я.

Она сделала жест «легкая усмешка», и в глазах ее промелькнул смешок.

— Так и есть, — сказала она. — И для меня это прекрасная шапка, потому что ее связала мне дочь моей дочери.

— А-а, тогда она и впрямь прекрасная.

Согласие.

Женщина сделала жест, означающий улыбку. Руку она держала немного под другим углом, чем Темпи, и я счел это за теплую материнскую улыбку. Сохраняя невозмутимое выражение лица, я сделал улыбкув ответ, изо всех сил стараясь, чтобы мой жест выглядел одновременно теплым и любезным.

— Ты хорошо говоришь для варвара, — сказала она и стиснула мои руки дружеским жестом. — У нас редко бывают гости, особенно такие учтивые. Идем со мной, я покажу тебе красоту, и мы с тобой поговорим о том, какая в ней может быть польза.

Я опустил глаза. Сожаление.

— Не могу. Я жду.

— Того, кто внутри?

Я кивнул.

— Ну, если он ушел туда, подозреваю, ждать тебе придется долго. И он, скорее, будет доволен, если ты пойдешь со мной. Пожалуй, я буду все-таки позанятней стенки.

Старуха вскинула руку, привлекая внимание парнишки. Он подбежал и выжидательно уставился на нее, мимоходом бросив взгляд на мои волосы.

Она сделала несколько жестов, обращаясь к мальчику, но я понял только тихо.

— Скажи тем, кто внутри, что я взяла этого человека прогуляться, чтобы он не стоял один на ветру. Скоро я его верну.

Она ткнула пальцем в мой футляр с лютней, в дорожную сумку и в меч у меня на боку.

— Отдай их мальчику, он отнесет их внутрь.

И, не дожидаясь моего ответа, потащила сумку у меня с плеча. Я не сумел придумать, как аккуратно отвязаться от нее, не показавшись чудовищно неучтивым. Все культуры разные, но одно верно для любой из них: нет лучшего способа оскорбить местных, чем отказаться от предложенного гостеприимства.

Парнишка утащил мои пожитки, а старуха взяла меня за руку и повела прочь. Я не без удовольствия повиновался ей. Мы шли молча, пока перед нами внезапно не открылась глубокая долина. Долина была зеленая, по дну бежал поток, а склоны защищали ее от непрерывно дующего ветра.