Страхи мудреца. Книга 2, стр. 144

— Насколько я знаю — нет, — ответил я и слабо улыбнулся в ответ.

— Это может говорить о том, что она сама не знает, кто она такая, — сказал Элодин. — Или что она это знает, но ей это не нравится.

Он поднял голову, задумчиво потер нос.

— Это может говорить о беспокойстве и неудовлетворенности. Это может означать, что ее натура переменчива и она преображает свое имя в согласии с ней. А возможно, она меняет имена в надежде, что это поможет ей стать другим человеком.

— Вы столько наговорили, ничего не сказав, — сердито буркнул я. — Это все равно что сказать: твой суп либо горячий, либо остыл. Это яблоко либо кислое, либо сладкое.

Я, насупясь, посмотрел на него.

— Это просто сложный способ сказать, что вы ничего не знаете!

— Ну, ты же не спрашивал, что я знаю о такой девушке, — заметил Элодин. — Ты спросил, что бы я сказал о ней…

Я пожал плечами. Этот разговор меня утомил. Мы молча ели виноград, глядя на проходящих мимо студентов.

— Я снова вызвал ветер, — сказал я, спохватившись, что я ему еще об этом не говорил. — Когда был в Тарбеане.

Элодин оживился.

— В самом деле? — переспросил он, глядя на меня выжидательно. — Что ж, рассказывай. Во всех подробностях!

Он был идеальным слушателем: внимательным и увлеченным. Я рассказал все как было, не щадя драматических красок. Под конец настроение у меня заметно улучшилось.

— Уже третий раз в этой четверти! — одобрительно кивнул Элодин. — Ты обратился к нему и обрел его, когда требовалось. И не просто легкий ветерок, но дыхание! Это требует известного мастерства.

Он взглянул на меня краем глаза и лукаво улыбнулся.

— Как ты думаешь, скоро ли ты сумеешь изготовить для себя кольцо из воздуха?

Я показал ему пустую левую руку с растопыренными пальцами.

— А откуда вы знаете, что его у меня нет?

Элодин покатился со смеху, потом остановился, видя, что я остался серьезным. Он слегка наморщил лоб, задумчиво глядя на меня. Бросил взгляд на мою руку, снова посмотрел мне в лицо.

— Шутишь? — спросил он.

— Хороший вопрос, — сказал я, спокойно глядя ему в глаза. — Шучу ли я?

ГЛАВА 150

ГЛУПОСТЬ

Весенняя четверть шла своим чередом. Вопреки моим ожиданиям, Денна не стала выступать на публике в Имре. Вместо этого она на несколько дней уехала на север, в Анилен.

Но на этот раз она нарочно зашла к Анкеру, сказать мне, что уезжает. Я поймал себя на том, что странно польщен этим, и невольно счел это знаком, что между нами не все так уж плохо.

Ближе к концу четверти заболел ректор. Хотя я не так уж хорошо его знал, Эрма мне нравился. Мало того что он оказался на удивление приятным наставником, когда учил меня иллийскому, он был еще и добр ко мне, когда я только поступил в Университет. Однако я не особо встревожился. Арвил и персонал медики были способны на все, разве что мертвых воскрешать не умели.

Однако дни шли, а из медики ничего нового слышно не было. Ходили слухи, что ректор чересчур слаб, чтобы встать с постели, и его терзают приступы лихорадки, угрожающие погубить его могучий разум арканиста.

Когда стало очевидно, что в ближайшее время он исполнять свои обязанности ректора точно не сможет, магистры собрались, чтобы решить, кто займет его место. Возможно, даже постоянно, если его состояние ухудшится.

И, чтобы не вдаваться в печальные подробности, скажу в трех словах: ректором назначили Хемме. После того как первое потрясение прошло, стало очевидно, почему так случилось. Килвин, Арвил и Лоррен были чересчур заняты, чтобы брать на себя дополнительные обязанности. То же, хотя и в меньшей степени, касалось Мандрага и Дала. Оставались Элодин, Брандье и Хемме.

Элодин в ректоры не хотел и в целом считался слишком непредсказуемым для этого поста. Ну а Брандье всегда смотрел в ту сторону, куда дул Хемме.

И вот Хемме занял кресло ректора. Меня это, конечно, расстроило, но на мою повседневную жизнь особо не повлияло. Единственное, что я предпринял, — это решил, что отныне мне следует стараться не нарушать ни одного из университетских правил: если я окажусь на рогах, голос Хемме против меня сделается вдвое весомее.

Приближались экзамены, а магистр Эрма по-прежнему был слаб и страдал от приступов лихорадки. Поэтому я принялся готовиться к своим первым экзаменам с Хемме в качестве ректора, чувствуя внутри тошнотворный страх.

На вопросы я отвечал с той же виртуозной тщательностью, что и в предыдущие две четверти. Я запинался, делал небольшие ошибки, с расчетом на то, чтобы плату мне назначили талантов в двадцать или около того. Достаточно, чтобы немного заработать, однако не так много, чтобы выглядеть идиотом.

Хемме, как всегда, задавал вопросы с двойным дном или сбивающие с толку, нарочно предназначенные для того, чтобы поставить меня в тупик, но тут ничего нового не было. Единственным серьезным отличием было то, что при этом Хемме постоянно улыбался. Самой неприятной улыбкой.

Магистры, как всегда, принялись совещаться вполголоса. А потом Хемме назвал плату: пятьдесят талантов. Очевидно, ректор имел больше веса в таких вопросах, чем я думал.

Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться, и я напустил на себя глубокое уныние. С этим унылым видом я спустился в подвалы Пустот, где сидел казначей. Когда Рием увидел, какую плату мне назначили, глаза у него заблестели. Он скрылся в задней комнате и пару секунд спустя вернулся с конвертом из плотной бумаги.

Я поблагодарил его и вернулся домой, к Анкеру, сохраняя по пути все то же угрюмое выражение. Затворив за собой дверь, я вскрыл увесистый конверт и вытряхнул на ладонь его содержимое: две блестящие золотые марки, ценой в десять талантов каждая.

Я расхохотался. Я ржал до слез, до боли в боках. Потом я надел свой лучший костюм и созвал друзей: Вилема и Симмона, Фелу и Молу. Я отправил мальчишку-посыльного в Имре с приглашением Деви и Трепе. Потом я нанял карету, запряженную четверкой, и мы все поехали в Имре.

Мы заехали в «Эолиан». Денны там не было, но мы прихватили вместо нее Деоча и отправились в «Королевский герб», заведение, которого ни один уважающий себя студент себе позволить не мог. Привратник смерил нашу разношерстную компанию пренебрежительным взглядом, словно собираясь возразить, но Трепе нахмурился самым что ни на есть аристократическим образом и благополучно провел нас всех внутрь.

И мы устроили великолепный кутеж, подобного которому я с тех пор, считай, и не видывал. Мы ели и пили, и я радостно платил за все сполна. Единственная вода на столе была та, что в мисках для мытья рук. В наших бокалах плескались только старые винтийские вина, черный скаттен, прохладный медеглин, сладкий бренд, и каждый тост, что мы поднимали, был за глупость Хемме.

ГЛАВА 151

ЗАМКИ

Квоут перевел дух и кивнул про себя.

— Давайте на этом и остановимся, — сказал он. — У меня впервые в жизни звенели в карманах деньги. Я был окружен друзьями. Хороший конец на ночь.

Он машинально потер руки, рассеянно массируя левую правой.

— А если мы продолжим, там все опять будет слишком мрачно.

Хронист взял небольшую стопку исписанных страниц и постучал ею по столу, чтобы выровнять, а потом уложил сверху последний недописанный лист. Он открыл свой кожаный портфель, вытащил ярко-зеленый венок из остролиста и сунул бумаги внутрь. Потом закрыл чернильницу и принялся разбирать и чистить ручку.

Квоут встал и потянулся. Потом он собрал пустые тарелки и кружки и понес их на кухню.

Баст сидел с неподвижным лицом. Он не шевелился. Кажется, даже почти не дышал. Через несколько минут Хронист принялся поглядывать в его сторону.

Квоут вернулся в зал и нахмурился.

— Баст! — окликнул он.

Баст медленно повернул голову и посмотрел на человека за стойкой.

— Поминки по Шепу все еще продолжаются, — сказал Квоут. — Прибираться нынче особо не придется. Может, сходишь, застанешь конец поминок? Тебе там будут рады…