Алмазы для ракетчика, стр. 6

В трейлере с тарелкой на крыше, прихлебывая чай из термоса, разгадывал кроссворд оператор станции спутниковой связи. Во втором двое сидели за мониторами, третий — у стойки передатчика мощной радиостанции. Мониторы были оконечными устройствами станций спутниковой связи, находящейся в первом трейлере, и системы ближней навигации. Хватало в прицепах и другой электроники. И если человек у радиостанции читал журнал, время от времени поглядывая на индикаторы, то его сотрудники не отрывали глаз от своих мониторов.

На экране светилась карта, и хотя она была довольно схематична, легко угадывались очертания Карелии и Кольского полуострова. Суша зеленая, море серое. Кое-где желтели значки и цифры. Пульсирующая красная точка смещалась к центру района, очерченного синей окружностью. Место лагеря обозначал желтый треугольник, озеро было нейтрального серого цвета, как и акватория Белого моря. На втором мониторе, на такой же карте, скользила по своей траектории отметка местоположения коммерческого спутника связи, зона доступа аппаратуры спутника плавно ползла к границам синего круга.

Любой сторонний наблюдатель сразу бы понял, что операторы привыкли работать сообща. Такая слаженность характерна для диспетчеров аэропортов или военных аэродромов. Ни пустых разговоров, ни лишних жестов. Они сидели у экранов, лишь изредка обмениваясь короткими замечаниями.

Точка на мониторе наконец-то приблизилась к нужной отметке. Это внесло некоторое оживление — высокий человек неопределенного возраста кивнул соседу. Тот, поглядывая в блокнот на пульте, стал нажимать клавиши. На транспаранте слева от клавиатуры высветилась комбинация цифр и букв. Высокий, судя по манере держаться, был начальником. Он достал из кармана такой же блокнот, сверил кодовую фразу с записями, потом нажал клавишу, посылая сигнал невидимому корреспонденту. Солдаты и офицеры 2-й бригады разведки и РЭВ [8] армии Южно-Африканской Республики без труда узнали бы в высоком капитана Иоганна Веллера, а в его помощнике — второго лейтенанта Нельсона Брукса.

Тем временем корреспондент витал в небесной выси над Карелией. Внешне он был похож на метеорологический зонд. Сигналы, идущие из его контейнера, полностью соответствовали морзянке обычного разведчика погоды. Они передавались на согласованной всеми соответствующими организациями частоте. По таким сигналам метеослужбы рассчитывают способом триангуляции координаты своих посланцев, по величине давления воздуха на их корпуса определяют высоту. Кроме того, зонд с установленной периодичностью шлет на землю данные о температуре воздуха. Потом, анализируя информацию сотен таких разведчиков, специалисты составляют прогноз погоды. У любой радиослужбы, приписанной к компетентным организациям, сигналы зонда не вызвали бы никаких сомнений в «лояльности» шара к находящимся внизу объектам.

Между тем персонал в трейлерах как будто интересовало местоположение только своего шарика, чужие данные полностью игнорировались. Записи значений давления и температуры не велись вообще, а кривые и графики, обычные для такой ситуации, не составлялись. Окажись в трейлере в этот момент метеоролог, его бы озадачило подобное небрежение. Стоило ли тратиться на запуск шара, если от его полета никакой пользы?

Но за положением зонда в пространстве люди за мониторами следили со всем надлежащим усердием, размеренно «склевывая» отметки на экране при помощи устройства, которое напоминало увеличенный трекбол. По всей видимости, от запуска шара они ожидали эффекта не метеорологического свойства.

С получением сигнала контейнер зонда раскрылся, и к земле полетел предмет, по форме схожий с цилиндром, но с одной стороны заканчивающийся конусом. Размерами предмет не превосходил фонарика, любимца монтажников радиоаппаратуры, или толстого фломастера. Шар, потеряв часть нагрузки, резко ушел вверх. В двухстах метрах от земли из тупого конца сброшенного устройства выскочил тормозной парашют. Через сорок секунд груз мягко ткнулся острием в прошлогодний снег.

Деятельность людей в прицепах перешла в новую стадию. Теперь операторов занимало движение спутника. На удаляющуюся в сторону Белого моря отметку метеорологического зонда никто не смотрел.

Упавший с неба предмет бездействовал недолго. Через минуту раздался негромкий щелчок, от корпуса разлетелись серебристые проволочки, из глубины прибора выдвинулся короткий штырь. Испуганная незнакомым звуком белка шарахнулась от небесного гостя, распласталась на стволе сосны и зацокала, предупреждая сородичей об опасности.

Зона связи спутника наконец захватила и район падения контейнера, и место лагеря. По команде старшего оператор послал сигнал, содержащий новую кодовую комбинацию. Сигнал прошел через спутник, на земле его приняла и обработала аппаратура, для которой он и предназначался. Посланец в снегу тотчас подтвердил, что готов к дальнейшей плодотворной деятельности. На мониторе в подсвеченном синим районе вспыхнули и погасли девять оранжевых точек. У небесного гостя на земле обнаружились родственники.

— Ну теперь можно и начинать. — Веллер снял телефонную трубку с пульта связи, потыкал пальцами в кнопочный пульт, дождался, ответа и доложил кому-то о достигнутых успехах…

А утки и гуси уже мирно спали, пряча клювы под крыльями. Пернатым нет дела до людей с их непонятными заботами. На волнах за ближайшим островком качалась летающая лодка «Be-12» с тщательно укрытыми брезентом бортовым номером и опознавательными знаками.

ГЛАВА 6.

17 ЧАСОВ 30 МИНУТ. 8 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.

КЕСТЕНЬГА.

«Готовность» была самой обычной, ничем не отличалась от сотен других. Параметры цели давно установили и успели несколько раз их проверить. По всему выходило, что цель — птичья стая. Она летала от озера к озеру на небольшой высоте, с обычной для такого случая скоростью. Длина стаи превышала километр, по крайней мере, как и положено крупногабаритному объекту, при повороте антенны высотомера на несколько градусов по азимуту стая не исчезала. Будь стая местной, «готовность» сразу отменили бы, но птахи имели иностранное происхождение да еще нарушили воздушное пространство, поэтому все, наблюдающие такое безобразие, остались без обеда. Стая металась от озера к озеру и никак не садилась. Старожилы на точках придумывали самые вразумительные объяснения, от внезапного появления на берегу хищника до сбоя в «системе птичьей ориентации» из-за повышенной солнечной активности. Второй смене командного пункта радиотехнического батальона уже давно пора было «вниз», на отдых, но менять ее некому, весь личный состав части по сирене бросился на рабочие места. КП батальона и позиции всех его средств находились на верхушке сопки, сама часть размещалась у ее подножия. Отправляясь на объекты, солдаты и офицеры говорили: «пошел на горку» или «пошел наверх», а при возвращении в часть — «вниз».

По мере смещения цели к зоне ответственности батальона остальные части теряли ее и «выключались». Средства батальона тоже потеряли «птичек», но подчиненные радиолокационные роты их все еще «вели», и батальон пребывал в «готовности-1». Комбат, по народному прозванию Дед, недобрыми глазами наблюдал за каракулями дежурного планшетиста и медленно закипал. Ефрейтор Исраилов старательно рисовал трассу цели, запутывая в клубок ее ломаную траекторию. Цель вела себя странно: облюбовав несколько озер, последовательно облетала их, снижаясь над каждым.

— Что они там шарахаются? — в который раз задал этот риторический вопрос оперативный дежурный пункта управления лейтенант Будный. Он прилежно потел и ерзал в кресле. Присутствие в зале БУ [9] Деда и его угрюмое молчание действовало оперативному на нервы. Не он же, в конце концов, виноват, ну прилетели эти чертовы птицы в его дежурство, так что ж теперь, сделать «ку два раза»?!

Наблюдая за лейтенантскими терзаниями, тихонько посмеивался начальник РЛУ [10] Андреев. Он давно знал командирскую привычку и научился не принимать ее близко к сердцу. По частям ходила байка, что Дед, будучи «ответственным», наведался на передающий центр с проверкой, молча просидел там три часа и ушел, так и не проронив ни слова. Дежуривший солдат остался на посту в полнейшей прострации. Полночь, вокруг дикий лес, ни души. А твой гость молчит и ест тебя глазами. Тут любого холодный пот прошибет. Несколько раз звонил оперативный дежурный, давал команду «перестроить» передатчик. Радиомеханик выходил в аппаратный зал, а по возвращении заставал неизменную картину — Деда, сидящего в позе «скифской бабы»: глаза чуть прищурены, руки сложены на животе, и за все это время хоть бы на миллиметр с места сдвинулся! Дед не проронил ни слова, пока боец докладывал о перенастройке, пока узнавал качество связи, пока вносил записи в аппаратный журнал. Потом комбат так же молча вышел, а несчастного воина еще долго била нервная дрожь. С точки зрения Деда все было нормально. Он понаблюдал за действиями дежурного. О чем говорить, если недостатков не обнаружено?