Комната мертвых, стр. 43
Дарби молча кивнула.
— Что, ты мне не веришь?
— Разумеется, я верю тебе, — сказала она. — Я все еще пытаюсь переварить услышанное.
— Ну давай, назови вещи своими именами. Тебе же этого хочется! Я вижу это по твоим глазам.
— Ты видел видеопленку, на которой насилуют Бакстер? Куп скрипнул зубами, и лицо его приобрело густо-кирпичный оттенок.
— Совершал ли я поступки, которыми нельзя гордиться? — спустя несколько мгновений произнес он. — Еще бы. Но ты говоришь о том, что произошло больше двадцати лет назад. Мне было девятнадцать, и я стоял в комнате вместе с парнями, которые отмотали серьезные сроки в тюрьме. Если я бы захотел изъять эту пленку, то сейчас на место преступления мне пришлось бы выезжать в инвалидной коляске.
— Однако классные у тебя были друзья.
— Послушай, мне очень жаль, что с Мишель все вышло именно так. Это настоящая трагедия…
— Нет, Куп, это преступление.
Он поднял руки над головой, сдаваясь.
— Никто не спорит. Но ты должна простить меня за то, что сейчас я… ну, не знаю… не ползаю по земле, вымаливая прощение. Многие люди, включая меня самого, изо всех сил старались помочь Мишель. Я могу составить список длиною в милю из тех, кто из-за нее загремел за решетку, кто просил за нее знакомых, чтобы те дали ей нормальную работу, на которой она имела бы медицинскую страховку… Но всякий раз она со скандалом увольнялась и снова возвращалась к шесту стриптизерши. Если хочешь, я могу познакомить тебя с человеком, который оплачивал ее пребывание в реабилитационном центре. Причем дважды.
— Что вас связывает?
— Нас ничего не связывает.
— Нет, что-то происходит. Ты все время пытался выпроводить меня из ее квартиры.
— Мне просто не хотелось еще раз выслушивать ее историю. Рано или поздно приходит время перестать изображать из себя жертву. Следует принять решение продолжать жить дальше, взять на себя ответственность и прекратить валяться в грязи, вырывая на себе волосы и взывая о помощи.
— Ты говоришь это исходя из собственного опыта?
— Все, с меня хватит!
Куп развернулся и пошел прочь.
Дарби поймала его за руку.
— Я просила тебя наблюдать за тем человеком. Почему ты не позвонил, когда тот ушел?
— Я пытался, но в трубке были слышны одни помехи.
— Дай мне твой телефон.
— Зачем?
— Просто дай его мне.
— Я устал от твоих…
Она сорвала телефон у него с пояса, открыла и просмотрела журнал исходящих звонков. Куп не звонил ей.
— Почему ты лжешь мне?
Он отвернулся, глядя на многоквартирный дом на другой стороне улицы.
— Этот полицейский, с которым разговаривала Бакстер… — сказала Дарби. — Ты ведь знаешь, кто он такой, правда?
Он не ответил.
— Бакстер сказала мне, что этот человек — призрак, — продолжала Дарби. — И еще она добавила, что ты скажешь то же самое. Откуда ты его знаешь?
— Давай оставим эту тему, о'кей?
— Я не намерена оставлять эту тему. Если тебе известно что-то… Куп, если ты намеренно утаиваешь нечто такое, что мешает проведению расследования, то ты должен…
— Я хочу, чтобы меня отстранили от этого дела и уволили из твоего отдела. Я больше не хочу работать в лаборатории криминалистики.
От изумления Дарби не могла вымолвить ни слова, хотя прекрасно расслышала Купа — его слова эхом отдавались у нее в голове.
— Я сейчас поеду в участок и напишу заявление о переводе, — сказала он.
— И какую причину ты укажешь в качестве основания?
— Конфликт интересов.
— С кем? С Кендрой Шеппард? Или тебе известны имена всех женщин, останки которых мы обнаружили в подвале?
— Я не знаю, как их звали.
— Но у тебя есть некоторые предположения, верно?
— Нет.
Ложь. Она видела это по его глазам.
— Почему ты так торопился попасть в дом Кевина Рейнольдса?
Он не ответил.
— Почему ты мне не доверяешь?
— Дело не в доверии, — пробормотал он.
— Тогда в чем?
— Мое заявление будет у тебя на столе, когда ты вернешься в лабораторию.
— Я его не подпишу.
— Это твое дело, — ответил он и ушел.
Дарби все еще смотрела ему вслед, когда зазвонил телефон. Она сняла его с пояса и взглянула на экран. Это был Рэнди Скотт.
— Отпечаток, который Куп снял с рассверленной пули, отыскался в базе данных, — сообщил Рэнди. — НБОП утверждает, что отпечаток пальца принадлежит человеку по имени Фрэнсис Салливан из Чарльстауна, штат Массачусетс.
— Это невозможно. Фрэнк Салливан…
— Мертв, я знаю. Здесь сказано, что он погиб в июле тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.
— Значит, произошла ошибка.
— НБОП говорит, что вероятность совпадения составляет девяносто два процента. Не думаю, что это ошибка.
Дарби отыскала взглядом Купа и увидела, что тот разговаривает с Арти Пайном.
— А как насчет других отпечатков в доме, есть новости?
— Пока нет.
— Не исключено, что мне понадобится твоя помощь здесь. Твоя и Марка.
— Хорошо. Мы почти закончили обрабатывать улики. Дарби сунула телефон в карман. Она собиралась еще раз поговорить с Купом. Он что-то знал, и она не могла понять, почему…
Дом взорвался. В воздух взлетели щепки, обломки досок и куски тел. Следующий взрыв прогремел под ее служебным автомобилем, «фордом-эксплорером», и Дарби почувствовала, как невидимые руки отрывают ее от земли и подбрасывают в воздух. Она сделала безнадежную попытку ухватиться за него обеими руками, а потом рухнула на припаркованную машину, врезавшись головой в ветровое стекло. Во все стороны брызнули осколки, и она провалилась в темноту.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Джейми сидела за рулем своего фургона, подняв стекла и включив кондиционер, чтобы не вспотеть в наряде, который больше подходил для ранней осени. Она предпочла надеть джинсы, разношенные сапожки «Тимберленд» и одну из мешковатых толстовок Дэна. Она скрывала ее грудь и наплечную кобуру с «магнумом», причем хлопчатобумажная ткань позволяла дышать, и в ней Джейми чувствовала себя намного комфортнее, чем в штормовке, в которой наведалась в подвал того дома.
Джейми также позаимствовала у Майкла его сногсшибательные солнцезащитные очки и одну из его любимых бейсболок — ярко-желтую, со словами «Дамский угодник», вышитыми рядом с изображением Гомера Симпсона в одних белых трусах. Она низко надвинула козырек бейсболки на лоб, чтобы скрыть хирургические швы. Электрической машинкой она обкорнала свои локоны, обзаведясь короткой армейской стрижкой. Издалека, особенно в предутренних сумерках, ее можно легко принять за мужчину.
Она подалась вперед на сиденье и второй раз за прошедший час внимательно вгляделась в свое отражение в зеркале заднего вида. Вблизи она походила на долговязого и тощего подростка с женственными чертами, но довольно заметные шрамы на подбородке и нижней челюсти вкупе со свежей повязкой на лице должны были придать ей мужественности.
«Костлявый парнишка, которому надрали задницу», — невесело усмехнулась про себя Джейми. Она должна была выглядеть как водитель, которого Бен Мастерс нанял, чтобы отвезти Кевина Рейнольдса в безопасное место.
Джейми бросила взгляд на часы на приборной панели фургона: 4:45 утра. До назначенного срока оставалось пятнадцать минут.
Джейми потянулась к бутылке «Гаторейда». На дне собрался тонкий слой белого осадка. Она взяла шесть таблеток прописанного ей ксанакса, раздавила их ложкой и высыпала белый порошок в ярко-красную жидкость. Одна таблетка приводила ее в состояние тупого умиротворения, а такому слону, как Рейнольдс, наверняка понадобится не меньше трех-четырех. Шесть таблеток, решила она, гарантированно обеспечат ему долгий, здоровый сон. После того как он вырубится, она свяжет его, накроет брезентом и за десять минут отвезет в уединенное местечко дальше по дороге.
А если Рейнольдс откажется повиноваться, придется покончить с ним прямо здесь.
Джейми не очень-то беспокоилась, что их могут услышать или увидеть. Случайно сюда, в Уотерман-парк, могли забрести только одержимые любители ботаники. Отец, еще когда был жив, рассказывал Джейми, что кризис конца восьмидесятых сильно ударил по Белхэму, и первая бюджетная статья расходов, подвергшаяся сокращению, касалась Департамента общественных работ. Фонтан, игровые площадки, качели и детские горки в Уотерман-парке были демонтированы. Здесь остались лишь большое поле, заросшее выгоревшей коричневой травой, и клочки вытоптанной земли. Да еще мост.