Верность Отчизне, стр. 74

Вспоминается, как мы втроем — Петро, Леня и я — слушали рассказы бывалых летчиков о боях на дальних подступах к Москве, об отражении вражеских налетов на Ленинград, о Сталинградской битве. А сейчас по радио передается сообщение о наступательных боях советских войск, об их победах над немецко-фашистскими захватчиками за рубежом нашей Родины.

… В ВВС для меня готов пропуск к генералу Шацкому.

Генерал, еще совсем молодой человек, тепло встречает меня, расспрашивает о товарищах, о наших боевых делах. Отвечаю, все время думая о том, зачем же меня вызвали.

Он неожиданно спрашивает, пристально глядя на меня:

— Скажите, товарищ капитан, а что, если вас переведут в другой полк, на другой фронт?

Отвечаю, что до дня окончательной победы мой долг остаться в полку, воспитавшем меня. И тут я узнаю, что меня направляют на Первый Белорусский фронт, в полк, который выполняет задачу способом свободной воздушной охоты.

В ту ночь я не сомкнул глаз. Все раздумывал о том, как убедить генерала, что я обязан вернуться в свою боевую семью. Утром явился к нему и решительно сказал, что я все обдумал: мое место — в старом полку. Снова внимательно выслушав меня, он ответил так:

— Понимаю и разделяю ваши чувства, товарищ капитан. Но командование ВВС сочло необходимым назначить вас заместителем командира авиаполка, о котором я говорил вам вчера. Он сейчас сражается в Белоруссии. На вас есть приказ. Командир части, полковник Павел Федорович Чупиков, уже вас ждет. Однако вы не сразу полетите туда. Дело в том, что ваши новые однополчане ведут бои на самолетах «ЛА-7», и вам придется переучиться. Освоите «ЛА-7» и полетите в часть.

Разговор был закончен. Генерал простился со мной, сердечно пожелав успеха.

…Итак, меня направили в тыл, в тот запасный авиационный полк, куда полтора года назад прибыл полк командира Солдатенко. Выйдя из вагона, я прошелся по знакомой платформе. Тогда обстановка тут была напряженной: прямо на передовую проходили маршевые полки, приземлялись самолеты, летевшие на фронт. Теперь стало как-то спокойнее.

И вот я на аэродроме. На прежних местах — трофейные самолеты, землянка, в которой мы жили. Так и казалось, сейчас появятся однополчане.

В штабе меня приветливо встретил командир части, подполковник Прокопий Семенович Акуленко. Подполковника я хорошо помнил по 1942 году, хотя говорить с ним не приходилось — тогда он казался мне суровым, грозным командиром.

— Рад видеть и поздравить с Золотой Звездой, товарищ капитан! — сказал он баском. — Возмужал, возмужал! Ведь я вас помню старшим сержантом: в полку майора Солдатенко служили.

Я удивился его памяти.

— Знать и помнить каждого — моя командирская обязанность.

Добрым словом вспомнив моего любимого командира, он добавил:

— Мы с ним еще в Испании добровольцами сражались, вели воздушные бои с фашистами.

Это для меня новость: не знал я, что командир Акуленко прошел такую большую школу боев. И преисполнился к нему еще большим уважением.

А он продолжал:

— Понимаю, понимаю! Конечно, на фронт рветесь? Но хоть вы и бывалый летчик, сначала вам придется под руководством инструктора как следует изучить «ЛА-7». Да и район подучите: за полтора-то года боев, верно, забыли.

Как положено, сдадите зачет по знанию матчасти, выберете самолет, облетаете. Тогда и поведете на нем группу на фронт.

И он добродушно добавил:

— Ты уж на нас не обижайся: такой у нас порядок.

— Не обижаться, а благодарить вас надо, — ответил я.

Мы вместе отправились на аэродром, туда, где в ряд стояли новые «ЛА-7». С невольной завистью я смотрел, как на них проводят полеты молодые летчики. Подполковник представил меня комэску, под руководством которого я начал изучать новый самолет.

Вскоре я сдал зачет инструктору и получил разрешение на вылет. В тот же день мы вместе с комэском выбрали самолет. А несколько дней спустя я уже делал фигуры высшего пилотажа. Машина обладала превосходными летными качествами, была послушна моей воле, по тем временам развивала большую скорость.

…Шел август 1944 года. Программу переучивания я давно закончил и с нетерпением ждал группу летчиков, с которой должен был лететь в полк. Чтобы не терять зря времени, упорно тренируюсь, совершенствую технику пилотирования.

По газетам внимательно слежу за военными действиями. Войска Первого Белорусского фронта, освободившие 26 июля Демблин и Пулавы, форсировали Вислу южнее Варшавы. Там, в районе Демблина, воевал полк, в который я назначен. А про действия Второго Украинского в сводках Совинформбюро не упоминалось. Бывшие мои однополчане писали, что у них по-прежнему идут бои местного значения. Какие это бои, я хорошо знал.

Однажды друзья написали, что корпус и полк получили звание гвардейских. Не передать, как я был рад и горд, как потянуло меня к испытанным друзьям!

Делюсь опытом

Однажды утром, собираясь в тренировочный полет, я увидел, что ко мне быстро идет мой старый приятель и однокашник — инструктор Чугуевского училища Павло Щербина. За ним шагали молодые летчики, с любопытством глядя на меня.

Мы с Павло крепко обнялись.

— Вот так встреча! Откуда ты?

— Да из нашего училища. Привез своих воспитанников — кадры для фронта.

Я расспросил его о старых своих друзьях — Усменцеве, Панченко, Коломийце, работавших по-прежнему инструкторами. Вспомнили мы погибших друзей — отважных летчиков Петро Кучеренко, Константина Тачкина, Ивана Морю.

Он попросил меня поделиться опытом с его воспитанниками.

С того дня я по вечерам подолгу разговаривал с молодыми летчиками: рассказывал о боях в районе Чугуева весной и летом прошлого года, о боях на Днепре и севернее Ясс. Выпускники Чугуевского училища с жадностью слушали рассказы о боевых делах моих однополчан.

Психологию новичков я хорошо понимал: полтора года назад именно здесь мои товарищи и я, также преодолевая робость, расспрашивали бывалых летчиков.

Находясь в запасном полку, я многое продумал, так сказать обобщил свой опыт, и мне было приятно, что я могу передать его необстрелянным пилотам. Беседовали мы о том, какие качества нужны летчику для победы, о его поведении в бою, о самообладании, быстроте реакции, тактических приемах, групповой слетанности и многом другом.

Анализируя воздушные бои, проведенные моими однополчанами и мною, я каждый раз напоминал о том, какое огромное значение для летчика имеет физическая подготовленность.

Как я уже говорил, летчик, закаленный физически, легко переносит и резкие снижения с большой высоты на малую, и перегрузки. Иногда от перегрузок темнеет в глазах. А как только придешь в себя, сразу включаешься в боевую обстановку и снова действуешь на любой высоте, при любой скорости, в любом положении. Многое удается благодаря спортивным упражнениям: даже во фронтовой обстановке и мои товарищи и я находили время для зарядки.

Поэтому большие перегрузки и длительное напряжение всего организма в воздушном бою я выдерживал сравнительно легко.

Повторяю: одних физических качеств для победы мало. Нужно обладать отличной техникой пилотирования, мастерством, а главное, теми моральными качествами, которые свойственны советскому воину.

Советского летчика поддерживает чувство боевого братства. Иногда после предельного напряжения в бою кажется, что ты не в состоянии драться, но взглянешь на товарищей — и держишься: только в крайнем случае летчик выходит из боя, когда друзья еще дерутся. А когда, кажется, теряешь последние силы, тебя поддерживает мысль, что ты воюешь за правое дело.

В жаркой схватке не чувствуешь ни боли, ни усталости, — эти ощущения словно выключены из сознания. Зато за несколько минут воздушного боя затрачиваешь столько энергии, Сколько не затратишь за несколько часов на земле. Усталость ощущаешь, когда приземляешься на аэродром.

По лицу летчика, прилетевшего после боя, видно, как много пережил он за то короткое время, которое провел в воздухе. Что-то суровое появляется в глазах. На губах — запекшаяся кровь: видно, в бою губы кусал. Но если летчик сразу получает приказ о новом боевом задании, всю усталость будто рукой снимает: спокойный, собранный, бодрый, садится он в самолет.