Боль милосердия (СИ), стр. 55

Приготовившись к поцелую, я растерялась: городской порывисто взял папку с крыши и двинулся к крыльцу. Я потрогала свою щеку, борясь с желанием догнать. Конечно, он такой же человек. Деньги не делают людей плохими, они делают их разными.

— Чёртов сумасшедший…

Ради меня он не стал бы убиваться в любом случае. Это было даже смешно: он сам как-то поведал, что это лишь задетое самолюбие, которое проявлялось у мужчин, когда тех бросали. Озадачивало другое. Получив отказ, этот чудик мог усилить напор: прийти ночью под дверь, донимать меня в Динамите, подкарауливать у работы и даже угрожать. Ни в одном из случаев, я не смогла бы долго продержаться. Ведь он бы портил жизнь не только мне, но и себе самому. Так ведь? Волевой, он так же избавил меня от особой ответственности: мы уже встречались. Как умно и как вписывается в юридические нормы!

Когда я пришла на работу, брюнетка-регистраторша как раз подкрашивала губы:

— Слушай. Я больше туда не поеду. Можешь так ему и передать!

— Что случилось?

— Я туда не ногой! — повторила. — Он сказал, что мы просто прокатимся, предложил пятак. Я согласилась. А он повёз нас на чью-то квартиру!

Я нашла руками стул и уселась. Голова гудела, хотелось курить.

— …я выпросились у ТЦ в туалет, а сама дала дёру, через "Ростикс". У меня ведь жених есть! Сначала показалось, что этот бежит за мной… потом бац, ничего. Пока по магазинам пробегала уже и стемнело…

— Стой, — погладила лицо руками, — Так ты с ним никуда не ходила?

— Говорю же! В квартиру он вёз! Прямо на набережной новостройка, там ещё мэр жил, ну? А я у ТЦ попросила…

— Зачем ты вообще согласилась? Он заплатил тебе пять тысяч за то, что подвёз до центра? Это же…

— Грабеж! Да я знаю! — лицо брюнетки озарилось счастливой улыбкой, но тут же потухло. — Есть проблема. Он же тебе не брат, нет? Он твой… ну…

Я оттянула ворот рубашки:

— Хороший знакомый.

— Вот! Тогда ты точно знаешь! — регистраторша придвинулась ко мне вместе со стулом. — Мне кажется, я видела его машину сегодня утром под окнами. Когда выходила проверить температуру. Он ведь за мной подъезжал?

Мы уставились друг на друга. Сейчас и так было утро, а окна на первом этаже приемной отсутствовали напрочь. Брюнетка говорила о доме. И назвала номер машины, ожидая от меня какого-то подтверждения.

— Зачем ему подъезжать за тобой? — спросила.

— Ну, — отстранилась. — Я красивая и кинула его так… Может, отследил как-то? Я уже и выйти хотела позже обычного, но он пропал где-то в восьмом часу. Всех своих на уши поставила, чтобы посмотрели, как я из подъезда выхожу…

Ага.

— Где ты живешь?

— В паре улиц отсюда. Это ведь он, да?

— Посмотрим.

Почему-то, мне тоже показалось, что в номере авто городского было несколько семерок.

Глава 24

До вечера дотерпеть оказалось проще, чем мы думали. Наплыв посетителей во вторник оказался последствием "покупки" трех кандидатов наук. Они явились в поликлинику чуть позже обычного расписания и до самого обеда просидели где-то в администраторской части, приступив к своим обязанностям лишь вечером. В десять часов персонал клиники уже прощался с друг другом на улице.

Надо признать, что идя по большому проспекту левого берега, я была готова увидеть совершенно любое сооружение. Эту часть города до сих пор пичкали новостройками разной степени современности: от краснокирпичных до стеклянных монстров с прозрачными балконами. Сталинок почти не было видно. Регистраторша быстро перебирала ногами, сильно придавливания сумочку к боку. Нам навстречу пару раз проходили группы молодых людей с бутылками. Спальный район был на удивление богат молодежью. Пока мы шли, я рассматривала магазины: парикмахерская, супермаркет, бытовая техника, социальный рынок. Здесь было все для первостепенных нужд. Из маленьких круглосуточных ларьков, выходили люди с сумками и тут же скрывались в пролетах между домами. Регистраторша тоже завернула в один из них. За магазинами проспекта стояли девятиэтажки. Годов девяностых, обычные, с одним сквозным подъездом. Регистраторша оглянулась, проверяя иду ли я следом. Я шла. Мы проходили двор за двором. Темнело, из-за высоты зданий было мало что видно, но чем сильнее мы углублялись, тем громче становились крики и ругать пьяных гуляк. Когда мы вошли в очередной двор, брюнетка остановилась и начала копошиться в сумке напротив подъезда. Я подошла и подсветила ей ношу телефоном. Она достала ключ от домофона.

— Где машина? — спросила у неё.

— Вон там стояла, — огляделась и тыкнула пальцем в темноту. — У песочницы. Я её раньше тут никогда не замечала, хотя бывает, проезжают дорогие тачки…

У песочницы, которую, к слову, в темноте не было видно, ничего не стояло. Разве что очередной тополь, наипопулярнейшее омское дерево.

Регистраторша открыла дверь и исчезла в подъезде, прежде чем я могла уточнить детали. Дождавшись, пока из дома выйдут другие жильцы, я проникла внутрь. В подъезде сильно воняло мусоропроводом и мочой. Поморщившись, я забралась на первый этаж. Коридорная система — двадцать квартир на одно крыло. На рынке аренды подобный вид жилья был наиболее популярен у молодых семей и студентов. Это было логично, ведь малосемейки располагались в местах с развитой транспортной инфраструктурой и славились низкой арендной платой, в отличии от обычных квартир, от которых отличались разве что метражом. Я хотела снять однушку в одном из таких домов, но рядом с Риартом их не строили. Сейчас я ничуть не жалела о данном обстоятельстве — запах действительно был тошнотворным.

Дом был оснащен лифтом, с подпаленными кнопками. Лампочки на этажах были выбиты, в коридорах гуляла темнота. Я прошла сквозь дом и вышла с другой стороны. На оплеванном асфальте валялись бутылки и мусор. Кусты и цветы под окнами первого этажа были хаотично вытоптаны. Внутри двора на детской площадке сидели люди. В темноте то и дело вспыхивали искры сигареты и слышался пьяный смех. Обычный двор, коих сотни. Я присела на врытое в землю колесо напротив подъезда. Дом был огромен, но лишен балконов. Квадратные окна чередовались маленькими щелочками. Большая часть жителей ещё бодрствовала.

Моё внимание привлекло шуршание целлофана. В тени тополя один из жильцов утрамбовывал пакеты и сумки в багажник.

— Ну, все, погнал, — мужской голос.

— Давай, мы тебя с мамой ждать будем!

Отец залез в автомобиль и хлопнув дверью, начал отъезжать. Малолетний сын стоял у подъезда, пока тот окончательно не скрылся за поворотом. Обычный двор, обычная семья.

Докурив пачку, я встала с колеса и оттряхнула джинсы сзади. Меня ждала Чара. Автобусная остановка находилась сравнительно недалеко, следовало только выйти на проспект. Начав двигаться по маршруту, я вытащила мобильный, чтобы посмотреть время и испытала сильное чувство дежавю. Нахмурившись, посветила на ряд машин, которые до этого скрывал отъехавший автомобиль. Один белый форд, один синий хёндай… и один вишневый вольво-внедорожник.

— Ого, — вырвалось.

Я огляделась. Номер машины соответствовал тому, что сказала регистраторша. Определить причастность по нему было сложно, но существовал один верный способ. Так сложилось, что гражданин Озерцов ездил с черными дисками.

Ещё некоторое время я стояла напротив, смакуя неожиданную заинтересованность. Затем просочилась между машин и посветила вниз. Черные.

Домой я ехала с непривычным чувством растерянности. Юрист из "Права" жил в малосемейке? Что за ерунда. Скорее всего, встречался с регистраторшей: симпатичной, но бедной девушкой. Городские лгали и недоговаривали сверх меры, мне следовало уже привыкнуть. На следующий день, я старалась не смотреть на коллегу по кабинету и до пятницы полностью ушла в товар. Последний рабочий день недели закончился встречей с болезненно худым парнем в белой шапке:

— Привет! — крикнул, подходя к стойке. — Прикинь, не нашел пельменей в морозилке!