Колесники, стр. 8
Кэшью вздрогнула.
— Вы псих, Бейли! Перестаньте пялиться на меня! — Она отпила глоток из стакана и промолвила совершенно спокойно: — Но скажу как на духу: ваша идея выше всяких похвал!
— Естественно, — самодовольно согласился Бейли.
— Если, конечно, наш дока в навигации сможет врубиться в это дело, — не удержалась она от ложки дегтя.
Джонас поднялся.
— Надеюсь, ты не сомневаешься в способностях лучшего инженера-Види во Вселенной?
— Нет, в способностях лучшего инженера-Види я не сомневаюсь, я сомневаюсь в твоих способностях, Джонас Кемп.
— Чепуха! Ставлю недельное жалованье, что в финале мы причалим к Мартинике с точностью до ста ярдов.
Кэшью закивала часто-часто, вылитый дятел, и Бейли ввел условия пари в память уникомпа.
Черити была необычайно молчалива, пока они добирались до фермы, но там она уже не смогла сдерживать любопытство. Суетилась ли на крошечной кухне, готовила ли выпивку и закуску — все это время ее одолевали тревожные мысли. Она понимала: Пруденс неспроста вернулась на Землю, явно что-то опять откопала. В прошлый раз то были гигантские серные цветы с Ио, каждый из которых стоил целое состояние, вследствие чего ни один настоящий ученый не смог их приобрести для исследования. И это привело к неприятностям.
С чем же столкнулась в глубоком космосе Пру на сей раз?
Пруденс вздохнула. Ей очень хотелось помочь младшей сестренке выбраться из нищеты или по крайней мере избавить на время от финансовых забот. Она колебалась, зная, что Черити не умеет держать язык за зубами. Когда та была маленькой, все дразнили ее Трещоткой, а Пру звала ее так до сих пор, правда, уже не вкладывая в прозвище уничижительный смысл. Но шила в мешке уже не утаить — как только Пруденс очутилась на Земле, младшая сестренка должна была догадаться, что у старшей есть веская причина для возвращения.
А скоро об этом станет известно всем.
— Трещотка?..
Черити отложила нож, которым счищала кожуру с картофелины, и взглянула на гостью.
— Обещай молчать о том, что я тебе расскажу! Никому ни слова! Ни своему исповеднику, ни своему любовнику, ни даже своему горячо любимому дезорганизатору.
Черити покраснела — лишь последний из упомянутых мог воспользоваться ее болтливостью.
— Понимаю, — кивнула она со всей серьезностью. Хотя даже предположить не могла, о чем пойдет речь.
— Скоро, очень скоро, пока еще не могу сказать когда, ты будешь вольна поведать о тайне любому, но до этого момента заклинаю тебя хранить молчание!
— Обещаю.
Пруденс достала из своей полетной сумки коробку, обклеенную скотчем. После того, как с коробки была снята крышка, Черити увидела предмет, упакованный в противоударный пузырь. Когда Пруденс положила его на кухонный стол и раскрыла обертку, стало ясно, что это какой-то комок размером с кошку. Причем кошку предварительно раздавили.
Приглядевшись, Черити обнаружила, что предмет можно назвать комком лишь наполовину; другой половиной он напоминал… не понятно что, какую-то штуковину. Странно изогнутую и покрытую ржавчиной, ибо когда-то она была сделана из металла. Описать внешний вид загадочного предмета было затруднительно, поверхность выглядела неоднородной и кривобокой, и не разберешь, где кончалась органика и начиналась технология… Легче всего выделялись из путаницы живого и мертвого три колесика, вмонтированные по углам и утопленные в корпус; вместо четвертого зияло круглое отверстие. С одной стороны предмет был окаймлен как бы рядом мелких деталек, напоминающих фонарики разных форм и размеров, с другой стороны торчали две короткие толстые трубочки. Части, изъеденные ржавчиной, когда-то были белоснежными и твердыми, теперь же стали серыми и крошились даже от легкого прикосновения. А еще в тельце игрушечной машинки серебрились там и сям крапинки, отражавшие лучи полуденного солнца.
Мозес выглядел разочарованным, и это не прошло мимо внимания Пруденс.
— Не расстраивайся, малыш, это вовсе не подарок. — Она протянула мальчику что-то мягкое, в яркой обертке. — Вот, держи настоящий.
Черити отвела сына за руку к дивану, где он мог спокойно развернуть упаковку. Затем вернулась к столу и взяла трехколесную штуковину в руки.
— Осторожнее! — крикнула Пруденс, потом усилием воли заставила себя успокоиться. — Извини, сестренка, я просто вне себя, когда кто-нибудь касается моей находки. Это очень древняя вещь. Затрудняюсь сказать насколько древняя, но очень! Поэтому, умоляю, не повреди ее.
Черити покрутила предмет в руках.
Пристальный взгляд выявил подобие какого-то рисунка на шинах, в которые были обуты колесики.
— Что же это все-таки такое? Пруденс вздохнула:
— Кто знает? По всей видимости, артефакт.
— Надо прямо сказать, неважно сохранившийся. Ржавчина не осыпалась — она пребывала в самом начале своего развития. Из-за консервации во льду.
— Археологический артефакт, — уточнила Пруденс. Черити потрогала колесико, но оно не провернулось. Без сомнения, ось проржавела.
— И каков же его возраст? Пруденс пожала плечами:
— Точно сказать не могу. На корабле мы все же провели приблизительный радиоизотопный анализ с погрешностью в один-два процента.
Мозес в своем углу наконец справился с задачей и обнаружил под многочисленными упаковочными слоями нечто похожее на меховой клубок.
— Пру, тебе не следовало тратиться — мемималы стоят бешеных денег!
— Это настоящий подарок? — вопросил Мозес жалобно. Очевидно, клубок не произвел на него должного впечатления.
Черити вернулась к возрасту артефакта:
— Пру, и что показал ваш анализ?
— Прежде чем ответить, я лучше… — Пруденс забрала у сестры предмет с колесиками и положила себе на ладонь. — Извини, Трещотка, пусть он будет у меня. Грубо говоря, ему сто тысяч лет.
Судя по выражению, Черити цифре не поверила.
— Ерунда! Сто тысяч лет назад не существовало никаких игрушек с колесами. Ой, Мо, да ведь у тебя в руках мемомасса! Сожми ее, да, именно так, и скажи «собачка».
— Они… — произнесла Пруденс.
— Кто «они»?
— Ведь был же кто-то, сконструировавший эти штуки на колесиках!
— Собачка! — выкрикнул мальчик.
Странный меховой клубок запульсировал и выбросил из себя яркие протуберанцы, сложившиеся в симпатичного песика. Тот пошевелил хвостиком и залаял.
Мозес восторженно хихикнул.
— В мемопене, — сообщила Пруденс, — запрограммировано до сотни разных зверушек. Мозес, скажи, например, «Ниф-Наф»!
Собачка превратилась в поросенка и захрюкала.
— Интересно, а при чем здесь археология? — задумчиво произнесла Черити. — Сдается мне, что последние десять лет ты не вылазила из глубокого космоса, дрейфуя в сфере притяжения Юпитера и высаживаясь то и дело на поверхность спутников в поисках экзотических минералов, чтобы найденное в дальнейшем выгодно реализовать…
Лицо Пруденс оставалось непроницаемым.
— Я действительно и дрейфовала, и высаживалась. И нашла там это.
Глава 3
ОБЛАКО ООРТА, 997 642-й ДО Н. Э.
Облако Оорта выплясывало величественную сарабанду, капая случайными кометами из изморози безвременья на сковороду Солнца.
Человеческий разум мыслит метафорами, но это метафоры существа, которое торило путь эволюции где-то на просторах саванны или на морском берегу, а никак не в беспредельных просторах космоса. Возьмем, к примеру, явление с устоявшимся названием «Пояс астероидов», которое поясом в прямом смысле не является. Когда первый космический зонд вершил свой беспримерный полет к Юпитеру, ему предстояло в какой-то момент пересечь Пояс, и многие в Центре управления полетом были серьезно озабочены этим обстоятельством — дескать, аппарат совершенно не застрахован от столкновения с каким-нибудь шальным астероидом.
Специалисты даже не подозревали, что у двух выпущенных случайным образом в акваторию Тихого океана бактерий гораздо больше шансов встретиться. Если пересчитать все каменные осколки в Солнечной системе, то наибольшее их количество действительно кружится между орбитами Марса и Юпитера. Пометьте точками их положение в пространстве — получится размытое кольцо, масса которого в пропорциональном отношении больше, чем любая планета. Правда, если попытаться отобразить какую-нибудь точку в соответствующем масштабе на бумаге, то никакой струйный плоттер не сможет начертить подобное микроскопическое пятнышко.