Хозяин моей судьбы, стр. 7
— На вашем месте я бы не переживал так сильно, — с ироничной улыбкой заметил Клод. — У вас же ничего не отняли — скорее наоборот. Хотя, боюсь, вы еще нахлебаетесь с этим подарочком бед!
— Но я ничего не понимаю! Она ничего об этом не говорила! Что мне с ними делать? И… постойте: где же она будет сама жить?
— Мир так велик, — развел руками Клод. — Но здесь она уже вряд ли объявится…
Роми вспомнила вдруг про свой собственный, слава Богу, небогатый опыт общения с кредиторами. Незадолго, перед тем как лишиться работы, отец купил в рассрочку мебель, и уже через короткое время проценты по платежам выросли до умопомрачительной суммы. Сборщик недоимок приходил в сопровождении дюжих молодцов, подозрительно осматривал дом, раздуваясь от сознания собственной значимости и важности, и разговаривал с нею и отцом в угрожающем тоне.
Однажды, когда у них не нашлось денег заплатить очередные проценты, он пришел и забрал ее новый магнитофон…
Роми вздрогнула, почувствовав, как кто?то взял ее под руку.
— С вами, надеюсь, все в порядке? — поинтересовался Клод.
— Разумеется, нет! — огрызнулась Роми. — С чего бы мне быть в порядке, если в день моего приезда выясняется, что мать, которую я не видела с раннего детства, вынудили бежать из ее собственного дома, какие?то негодяи! Наверняка они угрожали ей…
Оттолкнув его руку, Роми торопливо дочитала записку до конца: «Приходится уезжать, пока еще цела. Любящая тебя…» Слово София было зачеркнуто и вместо него приписано: «мама».
Ларош был прав — мать сбежала из поселка, а стало быть, долгожданная встреча матери и дочери не состоялась, не получилось душевного разговора двух любящих сердец, и Роми по?прежнему некому излить свои печали и поделиться надеждами…
— Она ведь знала, знала, что я приезжаю, — надтреснутым голосом сказала Роми. — Знала, что значит наша встреча для меня и папы.
Не находя опоры под ногами, она рухнула в старинное потертое кресло с деревянными подлокотниками и… с грохотом упала на пол. Очнувшись, она увидела, что лежит в груде обломков, а Клод стоит, наклонившись над нею, и с еле заметной ироничной улыбкой протягивает ей руку.
Роми в бешенстве отмахнулась от него, решив, что встанет сама и в его снисходительности абсолютно не нуждается. Клод пожал плечами и вышел из комнаты.
4
В течение нескольких минут Роми безуспешно пыталась выбраться из?под груды обломков, но это оказалось совершенно безнадежным делом, и она затихла.
Ей стало стыдно, что несколько минут назад она злилась на мать. Та, разумеется, стала жертвой преследований кредиторов, и у нее наверняка не оставалось никакого иного выхода, кроме бегства.
Обстановка дома вполне соответствовала царящему в нем духу разрушения. Истертый, весь в пятнах ковер с оборванной бахромой и залежами пыли в складках. Две голые лампочки, болтающиеся, словно два висельника, на черных электрических проводах. Допотопная, обшарпанная и разваливающаяся на глазах мебель была, вероятно, куплена у старьевщика, во всяком случае, ее первоначальные владельцы отошли в мир иной еще в прошлом веке. В шкафах недоставало дверей, а хрустальные бокалы и фарфор на облезлой горке были покрыты густым слоем пыли.
И здесь жила ее красивая и веселая мать!
— Боже, мама! — пробормотала Роми, почувствовав острый приступ жалости к женщине, подарившей ей жизнь.
— Чай готов, прошу за стол!
Роми с трудом повернула голову. В дверях стоял Клод — улыбающийся и доброжелательный.
Хотелось пить, хотелось, есть, и она невольно уступила слабостям тела, покорно кивнув. Господи, когда он успел вскипятить чай!
— Ее вынудили бежать! — убежденно заговорила она. — Я прямо?таки вижу, как эти кредиторы устраивают в доме погром, переворачивают и расшвыривают по комнате вещи, орут на нее… Они запугали ее. Если я только узнаю, кто учинил это, я подам на них в суд! Я заставлю этих негодяев, возместить причиненный ими ущерб, клянусь в этом!
— Предлагаю продолжить разговор на кухне, — спокойно предложил Клод. — Там не так мрачно, как здесь, и настроение ваше заметно улучшится.
— Но я не могу подняться, — захныкала Роми. — Я зажата обломками этого несчастного кресла.
Сдерживая улыбку, Клод с торжественным видом протянул девушке руку. Она приподнялась, но, услышав треск рвущейся материи, торопливо отпустила руку и с тупым звуком шлепнулась обратно на пол. При ближайшем рассмотрении оказалось, что она зацепилась за ржавый гвоздь и ее кожаные брюки порваны возле бедра.
— Ну конечно! — чуть не плача запричитала она. — Все вокруг сегодня против меня! Я смертельно устала, проголодалась, я выбита из колеи и до смерти расстроена. Так нет, всего этого мало — надо, чтобы порвались мои любимые, мои единственные кожаные брюки!
— Но неужели их невозможно зашить?
— Только не надо утешать меня сказочками о волшебной игле! Я не желаю ходить в заплатах, словно какая?нибудь оборванка! — вспылила она. — Но, самое, страшное, я не могу себе позволить купить новые!
— Не можете? — недоверчиво хмыкнул Клод. — Приехав на таком роскошном мотоцикле? «Харлей Дэвидсон» — это класс!
— Никогда не надо полагаться на первое впечатление от собеседника, — буркнула Роми. — Возможно, человеку со стороны трудно поверить в то, что специально ради этой поездки я продала часть домашних вещей, и выгребла подчистую все свои сбережения за несколько лет работы.
— Да, в это нелегко поверить, — сдержанно заметил Клод.
— Вот?вот! А между тем я копила деньги целых три года, экономя на всем, на чем только можно. — На платьях, которые скрывали бы ее чересчур уж аппетитные формы, на книгах, скрашивающих одиночество длинных вечеров, могла бы она сообщить ему…
— Неужели даже на таких шикарных прическах? — иронически спросил Клод.
Роми коснулась ладонью своего стриженого затылка и сверкнула довольной улыбкой. Однако тут же помрачнела и доверительно сказала:
— Прическа — это отдельная история. Всю жизнь у меня на голове, было черт знает что, а поскольку я ужасно хотела понравиться матери, мне пришлось постричься и покраситься.
— Даже покраситься? — хмыкнул Клод. — Ну, уж это?то зачем?
— Если бы вы видели меня полгода тому назад, то не задавали бы таких вопросов. А мама… мама такая красивая на папиных фотографиях… Я боялась разочаровать ее…
— Если она настоящая мать, то приняла бы и полюбила своего ребенка, каким бы он ни был, — резонно заметил Клод.
— Ясное дело. Думаю, она бы и приняла. Но мне хотелось, чтобы она имела возможность гордиться мной!
А как можно гордиться лохматой, близорукой и толстой дурнушкой? — мысленно закончила она. Клод, кажется, удовлетворился ее ответами.
— И все?таки пойдемте пить чай! — громогласно объявил он и, подхватив Роми под локти, извлек девушку из деревянной ловушки.
— Не обижайтесь, что накричала на вас, — чуть смущенно сказала Роми, приглаживая разорванные брюки. — Слишком сильное потрясение… Мы с отцом так надеялись на эту встречу. Мать ушла от нас, когда мне не было еще и семи лет. И тогда я впервые увидела отца плачущим. Он прорыдал несколько дней. Представляете, какое это было испытание для маленькой девочки?
— Думаю, что да, — негромко отозвался Клод.
— Мне эти дни показались целой вечностью. Хорошо еще соседи жалели и кормили меня все это время. Если бы не они, я, пожалуй, умерла бы от истощения…
Роми не стала рассказывать, как вернулась из соседской квартиры в дом к отцу. Тот сидел за столом, уставленным бутылками из?под виски, и глотал пьяные слезы. Испуганная его странным поведением, непонятным запахом, исходившим от него, девочка забилась в уголок гостиной и, глядя на отца широко раскрытыми глазами, впихивала в себя сладости, которыми щедро одарили ее соседи. Иногда она пыталась заговорить с отцом, утешить его, но тот грубо отталкивал ее и продолжал рыдать, уткнувшись лицом в заваленный объедками и залитый виски стол…
— Да, многое вам пришлось перенести, — чуть дрогнувшим голосом заметил Клод.