Пока подружка в коме, стр. 43

— Карен, расскажи нам о своих друзьях. Каково это — враз увидеть их всех постаревшими на семнадцать лет? Кстати, ты продолжаешь видеться с ними?

— Конечно! Они для меня всё. Они и моя семья. Если бы не они, я, наверное, не смогла бы пережить шок от встречи с этим миром.

Карен противно слышать саму себя. Что за поток банальностей! Сплошь общие места. Она ощущает себя этакой претенденткой на титул «Мисс Америка», которую выпустили из звуконепроницаемой кабины и дали полминуты на то, чтобы ответить на вопросы; причем эти ответы, вполне возможно, окажут решающее воздействие на всю ее дальнейшую жизнь.

Глория явно недовольна. Драматизма не хватает, надрыва. Подходит женщина по имени Рэнди. Они с Глорией начинают что-то обсуждать, перелистывая страницы предварительного сценария, которые Глория разложила на своих обтянутых красным коленях. Пэм припудривает лицо Карен.

— Ну как ты, Кари?

— Слушай, Пэм, по-моему, я просто чурка какая-то. А они злятся, потому что тот кусок, где я плачу, у них не получился.

Карен вспоминает, как Пэм ей объясняла: люди ждут от нее откровений тысячелетней мудрости, а не размышлений женщины тридцати четырех лет. Ей становится понятно: Глория добивается именно этого.

— Карен, — вновь обращается к ней Глория. — Еще пара вопросов. Ты согласна? Не очень устала?

— Нет, что вы, я с удовольствием. А Меган вы когда будете снимать?

— После тебя, — говорит Глория. — И еще нам будет нужен кадр, где вы вместе. Ты не волнуйся, это только на съемках все не по порядку. Мы потом на монтаже все причешем.

Лицо Глории абсолютно бесстрастно, почти неподвижно. Она не хочет тратить зря свою эмоциональную энергию до тех пор, пока не будет включена камера. Раздается щелчок «хлопушки», и она вновь мгновенно превращается в «Глорию».

— Карен, — Глория надевает маску проникновенной серьезности, подпирает ладонью подбородок и смотрит на Карен, — зрителям интересно, и я не могу не задать тебе этот простой — я знаю, что простой — вопрос как ты себя ощущаешь в роли современного Рипа Ван Винкля [19]? Проспать почти два десятилетия! Это надо же! Что происходит в тебе, какие мысли кружатся в твоей голове? Как это — быть тобой сейчас?

— Как я себя ощущаю? Да никак — в современном мире я абсолютно бесполезна. Я не способна сделать самостоятельно хоть что-нибудь, лежу себе, полеживаю. По-моему, я единственная, кто может позволить себе роскошь — ничего не делать. Да еще эти мысли о всех тех бедах, которые вот-вот обрушатся на мир. Мне его жалко: скоро он рухнет и…

Стоп! Сбегаются ассистенты.

— Карен, какого черта?! Что ты мелешь?

Карен моргает и смотрит в окно на небо, где солнце пытается сравняться по яркости с ослепительными лучами подсветки.

— Не знаю. Как-то само вырвалось.

Ричард выскальзывает из комнаты, подзывает Венди и пересказывает ей, что произошло.

— Карен, — говорит Глория. — Давай попробуем еще раз. А про эти, ну, как ты их назвала, беды — давай я спрошу тебя отдельно. Ты согласна?

— Конечно. Это же ваша программа, делайте как вам удобнее.

Снимаем!

— Карен, — Глория снова проникновенно смотрит ей в глаза и повторяет слово в слово: — Зрителям интересно, и я не могу не задать тебе этот простой — я знаю, что простой — вопрос: как ты себя ощущаешь в роли современного Рипа Ван Винкля? Проспать почти два десятилетия! Это надо же! Что происходит в тебе, какие мысли кружатся в твоей голове? Как это — быть тобой сейчас?

— Я чувствую себя бесполезной, как сиськи на швабре. Сижу день-деньской, балду пинаю, а люди вокруг суетятся, как пупсики из каких-нибудь дурацких мультфильмов.

Пауза, первый признак надвигающегося поражения Глории. Еще одна попытка:

— И это все?

— Нет, еще вот вы тут докопались до меня со своими вопросами. Скоро конец света!

Стоп!

— Карен, я… извини, одну минуту.

Глория выскакивает из комнаты. Ее место занимает один из ассистентов, Джейсон. Ему предстоит сыграть роль «доброго следователя». Он не торопится, в его глазах чувствуется мысль. Там, где остальные видят только полубезумную болтовню, он пытается нащупать свидетельство чуда. Пусть это и маловероятно, но шанс упускать нельзя. Знак оператору продолжать съемку:

— Карен, когда ты говорила про конец света, что именно ты имела в виду?

— Что я имела в виду? Я… — пауза, а затем — голос, голос той самой Карен, которая провела все эти годы неизвестно где, -…через три дня после Рождества. Мир погрузится в темноту. Спасения нет. Сделать ничего нельзя. Еще тогда, в семьдесят девятом, я увидела это. Просто, совершенно случайно, какая-то дверь осталась приоткрытой, и мне удалось заглянуть в эту щелочку. Я не специально, я ничего не выискивала. Просто увидела. Я подумала, что мне удастся проспать это. Когда все произойдет — я не знала. Мне захотелось уснуть навсегда. Это не смерть, нет, это совсем другое. Это, наверное, единственный способ убежать от времени. Ведь что нас отличает от всех живых существ, обитающих с нами в этом мире? Только у нас есть время. И только нам дано право выбора.

Джейсон молчит. Камера продолжает работать. Ричард, Пэм и Венди молча наблюдают за происходящим. В этом затишье перед бурей слышится голос Глории:

— И что вы мне прикажете делать? Она то затыкается, как будто ей кляп воткнули, то мелет всякую отсебятину. Ей что — незнакомы слова «еще раз», «заново»?

— Глория, она пролежала в коме чуть ли не двадцать лет. Зрители не удивятся, если она окажется несколько странной.

— Как же так получилось, что мы запороли эпизод, где она плачет?!

Начинает говорить Джейсон:

— Карен, не могла бы ты добавить каких-то подробностей? Что, где, как? Имена, названия? Это будет бомба или…

— Это будет сон. Все, почти все уснут и умрут. Это не больно. Вы где живете?

— В Нью-Йорке.

— Значит, вы тоже. И Глория. Всех, кто сейчас здесь, не будет.

— И тебе от этого не тревожно, тебе никого не жаль?

— Но ведь еще ничего не случилось. Как узнаешь, жаль кого-то или нет, если пока все нормально?

— А как же ты, твои близкие, друзья? Их судьба тебе ведь небезразлична.

— Я ничем не могу помочь. Все это было предрешено давно. Давным-давно. И я не знаю, кто именно погибнет, а кто спасется. Честное слово, я не знаю, я не могу этого знать.

— А ты?

— Я? Я не умру. Это я знаю наверняка.

Похоже, Карен больше нечего сказать на эту тему. Джейсон, задумавшись о чем-то, машинально говорит:

— Спасибо, Карен. Спасибо за то, что рассказала мне об этом.

— Я все равно должна была…

Вдруг Карен словно просыпается и вздрагивает всем телом.

— Что? Я… я опять отключилась. Мне приснилось, будто я рассказываю вам о том, что скоро конец света.

— Приснилось?

— Да. То есть — нет. Не совсем. Не совсем так.

21. Сны о войне будят тебя

Карен чувствует себя опустошенной и смущенной. Она понимает, что ее слова разозлили снимавших ее американцев и поставили в тупик (а пожалуй, и несколько напугали) ее друзей.

Она понимает, что оказалась в центре неких значительных процессов и изменений, куда более важных, чем факт ее неожиданного пробуждения. И все же — насколько велики эти изменения? У всех чудес есть свои границы. Даже сказочные желания всегда исполняются не больше, чем по три штуки. А не по пять и не по десять. Каков же будет лимит на этот раз?

Карен ощущает себя в фокусе величайшего дежа-вю на свете. Ее поступки словно прописаны заранее; она — как королева, дни которой проходят в разрезании ленточек на открытиях чего-то там очередного, в награждении победителей конкурсов цветоводов и в присутствии на государственных приемах и банкетах. Все расписано и предрешено. Между съемками их совместного с Меган интервью и кадром, где они вдвоем ковыляют по Рэббит-лейн, она принимает решение попробовать отмолчаться, когда настанет черед неизбежных расспросов по поводу ее заявлений перед камерой. Надо же было ляпнуть такое: конец света! Того и гляди, Ричард и Венди решат, что у нее начинает съезжать крыша. Этого еще не хватало!