Я помню Паллахакси, стр. 25
Её муж. Ещё одна неестественная связь?
– Мама, – напомнила дочь. – Папа ушёл на рыбалку двадцать три дня назад.
– Двадцать три дня? – Мясницкая бухта была в нескольких часах ходьбы. – Я бы сказал, что это слишком долгий срок.
– Он вернётся! – взвизгнула старуха.
– Ну разумеется, – поспешно пробормотал я и ушёл. Дочь догнала меня через сотню шагов.
– Я ходила в Мясницкую бухту.
Я остановился и увидел широкое, миловидное лицо в мелких преждевременных морщинках от работы на солнце. Каштановые волосы, подхваченные грубым шнурком, достигали талии. Грудь у неё была впалая, плечи – сутулые. Вряд ли у этой женщины появятся дети, и линия её памяти умрёт вместе с ней.
– Ты что-то нашла?
– Лодку отца в том месте, где он её хранил.
– И больше ничего?
Она молчала, потупившись, но я хорошо помнил цепочку прудов в каменистой ложбине. Ледяной дьявол выталкивает кости из пруда через несколько дней, но женщина не желала признавать, что это кости её отца.
– Папы там не было, – сказала она наконец. – Можно я пойду с тобой в Носс?
– А как же твоя мать?
– Одной ей хватит еды до оттепели. – Она взглянула из-под густых бровей. – Меня зовут Елена.
– Это земное имя.
– Так захотел отец.
За всю дорогу до Носса она произнесла лишь несколько слов. Мы добрались туда во второй половине дня.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Лонесса. – Мы думали, ты погиб.
Плохое начало. Уже на подходе к Дому собраний я услышал гневные крики, а заглянув туда, обнаружил Уэйли и Лонессу, которые взирали друг на друга с неприкрытой враждебностью. Теперь три сердитых глаза и один слепой уставились на меня.
– Я зайду попозже, – поспешно проговорил я и попытался ретироваться, но Уэйли остановил меня:
– Нет уж, входи. Мы всегда рады видеть гостя из Иама. – Губы его тронула улыбка. – Очевидно, мы получили неверные сведения о… гм, состоянии твоего здоровья. Садись, Харди. Что привело тебя в Носс?
Интересно, что им успели рассказать обо мне и кто это сделал? Я взял драматическую ноту, дабы сразу приковать их внимание.
– Моя жизнь в опасности. Я прошу у вас политического убежища.
– Вот оно что! – Уэйли был впечатлён.
Лонесса скептически фыркнула.
– А почему ты не ищешь убежища в Иаме? Это твоя родная деревня?
– Потому, – провозгласил я, – что корни этой опасности, увы произросли в самом Иаме. – Даже Станс не смог бы выразиться помпезнее, и я поспешно сменил тон. – Всё началось, когда отец был убит в Носсе… Я повёл себя тогда как абсолютный дурак, признаю! Единственное смягчающее обстоятельство в том, что я был не в себе. Я необдуманно бросил ужасное обвинение, о чём глубоко сожалею. Надеюсь, вы примете мои искренние извинения.
Лонесса загадочно улыбнулась.
– Поговори с нашими мужчинами и повинись, – пришёл мне на помощь Уэйли. – Со временем все предстаёт в ином свете.
– Так или иначе, – продолжил я, – кризис разразился пару дней назад, после твоего визита в Иам, Лонесса.
– Но меня не было в Иаме пару дней назад.
– Как? Я же сам видел…
– Ты не мог меня видеть! Я не была в Иаме уже тридцать дней, – сердито перебила Лонесса.
– Это правда, – подтвердил Уэйли.
Я уставился на них в изумлении.
– Но как же? Ты приехала поговорить с Вандой о посевах…
– Это было больше тридцати дней назад, как я уже сказала. Или ты сомневаешься в моей памяти? – Носский Дракон яростно сверкнул глазами.
– О нет. Конечно, нет. Постойте, дайте мне подумать…
Лорины! Они умеют воздействовать на человеческий мозг, это всё знают. Когда я приполз в их убежище с больной ногой, стояла прохладная погода. Я вышел оттуда на двух ногах в необычайно жаркий день. Сколько же времени я проспал?
– Прошу прощения, – сказал я смиренно. – Конечно, вы правы. Боюсь, я потерял счёт времени, ведь столько всего произошло за последние дни.
– Мы слышали, что ты потерялся ночью в лесу и умер, – сказала Лонесса.
– Я выжил, как видишь. Кто сказал тебе, что я умер?
Она пожала плечами.
– Все об этом знают.
Я отложил размышления о лоринах до лучших времён и поведал им всё, что со мной случилось.
Когда я закончил, Лонесса сказала:
– Сначала Кафф, а теперь Станс. Предводитель Иама хочет убить собственного племянника? Мне трудно поверить в это.
– Если мы тебе поверим, у нас начнутся большие сложности с Иамом, – заметил Уэйли.
– Ничем не могу вам помочь, – устало произнёс я. Я шёл пешком весь день, а не ел по меньшей мере тридцать суток. – Скажите мне только одно. Кто-нибудь видел Станса в Носсе в тот день, когда убили отца?
– Ваши охотники находились недалеко, у восточных обрывов, – сказал Уэйли. – Но в деревне я их не видел.
– Я тоже, – подтвердила Лонесса. – Если бы Станс появился здесь, его бы сразу заметили.
Я внимательно разглядывал лица Лонессы и Уэйли, пытаясь уловить признаки лжи. Я хорошо их понимал. Никто не желал выдвигать обвинение в убийстве против предводителя Иама. С другой стороны, в Носсе могли и вправду ничего не знать.
– Единственным чужаком в Носсе, насколько мне известно, был в тот день Ничей Человек, – сказала Лонесса тоном оскорблённой праведницы.
– Да, он приехал с нами. У него не было никаких причин убивать отца.
– Ничей Человек не всегда отвечает за свои поступки, – заметила Лонесса. – Он затаил зло против властей и мог воспользоваться случаем…
– Он затаил зло против властей Носса, а не Иама.
– Но обстоятельства его зачатия?.. – мурлыкнула она.
– Я знаю о них лучше тебя. Я преждевидел это событие.
– Ну конечно. Ведь Иам-Эрнест был замешан…
– Мой дед не был замешан, – твёрдо сказал я. – Он всего лишь присутствовал.
– Ничей Человек больше подходит на роль подозреваемого, чем Иам-Станс, – вмешался Уэйли.
– Я же рассказал вам, чей голос слышал, когда прятался в пещере лоринов.
– У тебя нет никаких оснований связывать слова Станса со смертью Бруно. Он сказал это в сердцах.
Безнадёжно. Они уже приняли решение и будут стоять на своём.
– Ну ладно, – отступил я. – Допустим, мы не пришли к согласию. Могу я остаться в Носсе на некоторое время?
– Не смей беспокоить Чару! – рявкнула Лонесса.
ГРУМ
В конце деревни прежде работал парусный паром, перевозивший пассажиров через эстуарий. С перевозками управлялся отец матери Ничьего Человека, но после его смерти паром упразднили: желающих переправиться с берега на берег было немного, а у рыбаков всегда отыщется свободная лодка, если возникнет нужда.
За древней каменной пристанью парома начинается священная плантация Носса, раскинувшаяся на крутом склоне холма. Снизу доверху между деревьями вьётся тропа, которая наверху сворачивает на восток и тянется вдоль обрывов до самой Мясницкой бухты.
Чару я нашёл у этой заброшенной пристани; она сидела в тени солёного дерева на остатках перевёрнутой шлюпки, упорно глядя на противоположный берег залива. Рядом с ней лежал мой скиммер. Сперва я даже не узнал её со спины в видавшем лучшие дни меховом комбинезоне, но сердце моё безошибочно подпрыгнуло и часто забилось.
– Привет!
Она мгновенно развернулась, и глаза её невероятно расширились. Потом её забила крупная дрожь. Она испуганно смотрела на меня огромными карими глазами.
– Это я, Чара! Я не умер! – радостно объяснил я.
Но она закрыла лицо дрожащими руками и скорчилась, уткнувшись лбом в колени. Потом взглянула на меня сквозь раздвинутые пальцы, снова закрыла лицо и тихо заплакала. Я почувствовал себя почти виноватым в том, что остался жив.
Я сел рядом, и обнял её за плечи, и забормотал бессмысленные слова утешения, как это делала моя мать Весна, когда я был ещё мал для мужской деревни. Лучшего я придумать не мог; я просто ждал и дождался… Она обхватила меня за шею, с силой прижала к груди и прильнула мокрой щекой к моей.
– Я думала, ты умер! Они сказали мне, что ты умер! Я тоже хотела умереть.