Ханна, стр. 15

Вдруг Этти просияла, и в её ясных серых глазах не осталось и следа серьёзности.

— Ханна!

— Да?

— Я тут подумала и кое-что придумала! — воскликнула она и постучала пальчиком по виску.

— Насчёт манер и приличий?

— Ой, нет же! Это скучно. Я насчёт своих кос.

— Твоих кос?

— Ну да, кос. — Она потрогала свои толстые блестящие косы. — Мисс Ардмор каждое утро заплетает мне косы, но она терпеть не может это делать и всё время дёргает меня за волосы. Она всегда такая сердитая. Вернее, выглядит сердито. Ты не замечала? — Ханна обращала внимание, что мисс Ардмор в самом деле постоянно кажется если не сердитой, то раздраженной. Но это почти не бросалось в глаза, и девочка в который раз поразилась тому, что маленькая Этти различает такие тонкости в чужом поведении. Этти тем временем продолжала: — Как будто у меня косы специально растут для того, чтобы ей было на чем сорваться. Послушай, Ханна, я попрошу маму, чтобы теперь ты заплетала мне косы! Замечательно, правда?!

Не дожидаясь ответа, Этти выбежала из комнаты, окрылённая своей замечательной мыслью.

Спустившись вниз, Ханна услышала, как мистер Марстон обсуждает с миссис Блетчли меню обеда. Затем дворецкий обратился к мисс Ортон и напомнил ей, какой из фарфоровых сервизов нужно будет поставить на стол.

— И никакого георгианского серебра. Миссис Хоули считает, что оно по весу и отделке не подходит для этого времени года. И к завтрашнему званому обеду накрывайте так же, хоть он и предполагается более торжественным, а… Кстати, Ханна, миссис Хоули желает, чтобы завтра вечером стол был украшен жёлтыми тюльпанами, во французском стиле. В цветочной лавке на Пинкни для нас отложили нужное количество, но я не смогу завтра отпустить с вами Вилли, так что, боюсь, вам придётся сходить туда два раза. Жаль, что их не прислали сегодня вместе с розами для нынешнего вечера.

— Ничего страшного, мистер Марстон. Я быстро обернусь. А мне надо будет помогать накрывать на стол?

Повисла неловкая пауза. «Неужели я что-то не так сказала?» — испуганно подумала Ханна.

— Ах, милочка, нет! — мягко усмехнулся мистер Марстон. — Вам ещё рано. Видите ли, накрывать на стол — очень ответственная процедура. — Он вытащил из внутреннего кармана жилета длинную линейку. — Мы всё точно измеряем, верно, Флорри? — спросил дворецкий, кивнув в сторону той и Дейз.

— О да, сэр, — ответила Флорри. — Бокал для вина — в двух дюймах от бокала для воды. Салфетки в полудюйме от вилки.

— Превосходно, Флорри! — улыбнулся мистер Марстон, но тут же заговорил серьёзным деловитым тоном. — Должен сказать, всё идёт довольно гладко. Вы все заслуживаете похвалы. Переезд Хоули из Парижа в Бостон прошёл благополучно, и теперь жизнь, похоже, входит в нормальный ритм. В доме всё по заведённому порядку, как и полагается, и так будет даже тогда, когда мы уедем в Мэн.

— А когда мы уезжаем, мистер Марстон? — спросила Флорри.

— Точной даты мне пока не сообщили. Но я предполагаю, что небольшая группа слуг, как обычно, отправится в путь в начале июня, чтобы подготовить Глэдрок к прибытию хозяев.

Глэдрок — летний дом Хоули в местечке Бар-Харбор, штат Мэн, — Ханна видела на фотографии. Это было невообразимо громадное здание, крытое деревянной черепицей. Девочка сразу же заметила, как близко оно от моря. А после этого она увидела, сколько труб торчит на крыше, и ужаснулась, сколько же каминов ей придётся топить. Но ради того, чтобы каждый день видеть море, Ханна была готова и не на такое.

Мистер и миссис Хоули нередко приходили в утреннюю гостиную после завтрака выпить по второй чашечке кофе и обсудить планы на день. Ханна — в парадной форме, потому что ей поручили начистить канделябры на стенах, — как раз оказалась там, когда вошли хозяева. Она стояла в дальнем от них конце комнаты, и Хоули, быть может, вовсе её не заметили. Но девочка услышала, как миссис Хоули не то вздохнула, не то всхлипнула.

— Орас, как же нам поступить? Она так хорошо себя вела, и теперь она требует рисовать её с кошкой.

— Но ведь это не так уж и плохо, Эдвина. Я хочу сказать, лучше уж кошка, чем то платье, которое она хотела надеть. Это компромисс. А компромисс — это не обязательно плохо.

— Но кошка, на картине Стэнниша Уитмана Уилера? Не знаю, мне кажется, это неуместно.

— А он против?

— Не уверена. Он не отказался прямо. Думаю, он понимает, что у неё тонкая натура.

— Кто знает. Возможно, он разрешит ей позировать с кошкой, а потом закрасит её, если сочтёт, что так будет лучше, — сказал мистер Хоули. — Помнишь, как он поменял платье Беттине Латтимор и убрал с картины вазу орхидей — лучших орхидей из её собственной оранжереи? У него есть своё видение реальности. Но мне кажется, он, как правило, соглашается с заказчиком. Ему ведь не нужно, чтобы она позировала в дурном настроении.

— Разумеется. Но ты уверен, что он пойдёт нам навстречу? Он ведь хотел, чтобы мы переставили вазы в музыкальную комнату.

— Я знаю, и я категорически этому воспротивился. Но рисует он не меня, так что я могу пребывать в дурном настроении, сколько мне будет угодно, а ты знаешь, как я это умею, дорогая! Я хочу, чтобы девочки позировали в салоне. Чтобы по картине сразу было видно, что это Бостон. Мы бостонцы, пусть и проводим столько времени за границей.

— И что же будет видно по картине с кошкой?

— Строго говоря, кошка — тоже бостонка.

Эдвина Хоули залилась смехом.

— Ах, Орас, милый, как же ты умеешь меня развеселить!

В этот момент Ханна ускользнула через боковую дверь. Если хозяева и заметили её, они ничего не сказали. Может быть, им было всё равно. Ханна стала для них невидимкой. В девочке сейчас боролись два чувства. С одной стороны, быть незаметной очень полезно. Но при этом она для хозяев как мебель — неодушевлённый, бесчувственный предмет. «Меня нет! — подумала Ханна. — Я для них не существую! Но разве я не создана для чего-то большего?» Ей сейчас казалось, так же, как ещё совсем недавно на поезде, уносившем её в Салину, что у неё отняли нечто важное.

Когда Ханна вернулась на кухню переодеваться из парадной формы в обычную, она увидела, что миссис Блетчли просматривает вместе с мистером Марстоном список дел к званому вечеру. У миссис Блетчли всё время был в руках какой-нибудь список — то список покупок, то меню, то распорядок дел. Повариха прищурилась на листок бумаги, потом подвигала его к себе и от себя, как будто играла на тромбоне.

— Сюзи, где мои очки? — вопросила она. Одной из главных обязанностей Сюзи было следить за очками миссис Блетчли — повариха наотрез отказывалась повесить их на цепочку и носить на шее, жалуясь, что они мешают ей готовить.

— Вот, миссис Блетчли.

— Спасибо, милая, — кивнула повариха, нацепила очки, но на список всё равно посмотрела прищурившись. — Вот и славно. Так, Ханна, ты сегодня подаёшь ужин в детской — для мисс Ардмор и Этти. Постараюсь приготовить им что-нибудь вкусненькое — ты же знаешь, как Этти надувает губки, когда её не пускают к большим на праздник.

— Ах, миссис Блетчли, позвольте, я вас перебью, — сказал мистер Марстон. — Я позабыл сказать Ханне, что её обязанности несколько изменились. Миссис Хоули пожелала, чтобы вы каждое утро поднимались наверх после того, как закончите с делами внизу, и заплетали косы Этти. Полагаю, что на самом деле это было пожелание Этти. — Краем глаза Ханна заметила, как мистер Марстон приподнял бровь и слегка кивнул миссис Блетчли, как будто весело и вместе с тем одобрительно. Затем дворецкий добавил: — А желания мисс Этти обычно исполняются.

Но девочка подумала: одобрил бы мистер Марстон это решение, если бы знал, что Этти собирается с ней «болтать», пока Ханна заплетает ей косы? Не считается ли такая «болтовня» неуместной, не нарушают ли такие разговоры строгую границу между миром господ и миром слуг?

11

«СЛИВКИ» БОСТОНА

Ханне казалось, что день тянется уже целую вечность. «Всего половина седьмого, а сколько ещё дел осталось!» — думала девочка, поднимаясь по чёрной лестнице. Блюда для «детского обеда» она отправила наверх на лифте, и теперь нужно было накрыть на стол. Ханна открыла дверцу лифта на третьем этаже и прислушалась к голосам, доносящимся из комнат.