Дикий вьюнок (СИ), стр. 29

— Он оставил в комнате на столе свои документы, не явился на службу… А это очень плохо. Его могут объявить в розыск. Но даже не это самое сложное. Он был в таком состоянии… Ула, ради всего святого, если вы знаете хоть что-то!

Я уже не думая ни о каких приличиях, пусть даже символических, сползла и улеглась на кровать. Это было чересчур.

— Ничего не знаю, — глухо сообщила.

Пан Гектор еще немного помялся, совсем как тогда, на пороге комнаты из сна, не знаю, может хотел еще что-то сказать, может не поверил, но потом сухо откланялся и ушел.

Мастер Армед проводил гостя и вернулся ко мне. Озабочено потрогал прохладной рукой лоб.

— Мастер… — голос какой у меня обыкновенный, будто ничего и не происходит, и не происходило, да и не будет происходить.

— Мастер. У вас нет с собой яда?

Рука на лбу дрогнула.

— Пусть даже самого мучительного? А?

— Ула, успокойтесь.

— Не-ет. Меня зовут Мариза, мастер. Не вздумайте ошибиться еще хоть раз! Слышите? Мариза!

На мои истошные вопли он никак не прореагировал.

А через минуту я уже от всей души извинялась. Рыдала, прижимая его руку к лицу и думала, как все глупо…

И почему так получилось?

Утром мастер провожал меня с женщинами в деревню неподалеку от столицы, откуда должен был уйти обоз к Турлянским землям, где я проведу следующие несколько лет своей жизни. Передал заросшему пушистой бородой сопровождающему обоз мужику бумаги, посадил меня в телегу, где уже сидели женщины со связанными руками и ногами, потеснился и ждал, пока связывали руки мне. На прощание шепнул на ухо.

— Береги тебя звездная богиня, девочка!

Помниться, я даже смогла сказать ему спасибо.

Часть 2

1

Очередная весна принесла с собой изобилие мелких голубых бабочек. Так много, что по вечерам они покрывали собой землю, будто живой движущийся ковер. Тося боялась ходить по двору, чтобы ненароком не придавить десяток-другой. Роксана смеялась — это же просто жучки! Сотню задавишь — две сотни народится! Тося слушала, но все равно наступать опасалась — совсем недавно ей исполнилось пятнадцать, а в таком возрасте даже короткая жизнь крошечного мотылька все еще имеет некую необъяснимую ценность.

Несмотря на то, что Тося была одной из нас, жизнь с ней обошлась куда как милосерднее. После смерти отца и разорения семьи она сразу попала сюда, на тканое производство мадам Юдиты, потому даже не представляла толком, куда еще могла загреметь. Ну а мы с Роксаной старались не пугать лишний раз. Зачем пятнадцатилетней девчонке знать, что детство может заканчиваться не как у нее, а совсем по-другому? Зачем, ведь сейчас она даже спала спокойно, без кошмаров? Наши кровати стояли рядом, в самом дальнем углу длинного барака с низким деревянным потолком. Мы сдвинули их, чтобы спать было теплее, да и так безопаснее. Тося спала посередине, Роксана у стенки, а я с краю. Сначала, когда я тут только появилась, меня прикрывала собой Роксана, так как считала себя старшей и более опытной. Наверное, в каком-то смысле так и было, Роксане исполнилось тридцать, она — вдова, которую по неопытности после гибели мужа быстренько обчистили его кристально честные компаньоны. Когда я появилась в бараке впервые, Роксана по каким-то одной ей известным причинам сразу взяла меня под свою опеку, а когда спустя три года осенью на пороге появилась хрупкая бледная Тося, то без раздумий облагодетельствовала и ее тоже.

Но несмотря на боевой характер, Роксана не могла справиться со всем одна, например, пойти против своры Гиены, тощая такая тетка с длинными крючковатыми пальцами и острым, загнутым как коготь носом. Она ненавидела буквально всех, а особенно молодых и красивых. Если бы не подаренный шайнарским послом амулет, мне пришлось бы непросто. Но к счастью он работал бесперебойно, потому с краю спала я. Попробовал бы кто сунуться!

Как ни удивительно, мордобой — единственное насилие, которое мне грозило на ферме. За это я благодарила уже мастера Армеда. Его родственница, пожилая и невозмутимая, как безветренная погода мадам Юдита оказалась лучшей хозяйкой, которая только могла появиться у осужденного королевским судом! Работали мы много, но кормили нас хорошо, сытно, без причины не били, больными на работу не гнали и даже устраивали иногда выходные дни и праздники. Следили, чтобы внутренние разборки не доходили до членовредительства и изнасилования.

Все работники считали, что им повезло просто безмерно, еще бы, такая человечная хозяйка! Если бы еще не Гиена с ее бандой…

Жизнь наша разнообразием не отличалась — весной и летом работа на полях зуты, осенью — сбор выращенных похожих на тугие клубки пуха плодов, зимой — их переработка и создание ткани. С утра завтрак, работа до обеда, сухой паек, съеденный в посадке вдоль узкого поля, работа до вечера, возвращение на телеге к баракам, ужин и немного свободного времени.

Первые пару месяцев я плохо помню, было не до чего. В день прибытия, когда меня только затолкали в барак, Роксана застолбила место рядом с собой, подхватила с земли мои вещи, отвела к кроватям и что-то долго говорила. Ни слова не помню! Но вроде она объясняла, что ей скучно одной, а окружающие лица больше напоминают ей представительниц отары овец. А у меня лицо пока не такое тупое.

Помню, вежливостью моя новая знакомая не отличалась, когда она перестала задавать вопросы, на которые все равно не получала ответов, то презрительно фыркнула.

— Только не говори, что ты из тех дур, что из-за мужика сюда загремели!

Хотя сама как раз такой и являлась.

— Не скажу.

— Ну и лады. Ложись и спи, — спокойно ответила эта странная женщина.

Я только намного позже поняла, как сильно мне повезло появиться в момент, когда у Роксаны случился приступ человеколюбия и необъяснимой жалости. Именно жалости, по ее собственному неохотному признанию, овцы тут ни при чем. Хотя потом Роксана не раз бурчала с притворной обидой:

— Знала бы про этот твой амулет, сама бы за твою спину пряталась.

Впрочем, позже все так и произошло. Примерно через неделю мной заинтересовалась Гиена. В тот вечер я брела по двору на ужин, но длинная костлявая фигура перегородила вход и заявила, что я не войду, потому как мордой не вышла. Охранники, которые должны были следить за порядком, только ухмылялись и устраивались поудобнее, чтобы не пропустить столь занимательного зрелища. Конечно, если (а вернее, когда) дело дойдет до драки, они бросятся драчунов растаскивать. Почти сразу. Почти, чтобы все-таки успеть насладится практически единственным доступным им развлечением. Роксана задерживалась, потому что ей не хватило места в первой телеге и пришлось ехать следом. А я стояла у порога и плавала в тумане прошлого, ни на что ни обращая внимания. Как кукла. Куда ведут туда и иду. Не остановят и не отправят на обед, так и буду, наверное, копаться в земле, пока замертво не свалюсь от усталости. В столовую я пошла только потому, что туда пошли все остальные, а я привыкла следовать за маячащими впереди спинами.

Вначале я просто смотрела на незнакомку, постепенно приходя в себя и пытаясь вспомнить, что я успела натворить, если меня сверлят взглядом, полным такой откровенной ненависти. Потом припомнила, что уже была свидетелем подобных разборок, правда их объектом стала другая женщина. Буквально позавчера эта тощая буйная палка, окруженная не менее бешеными подругами, набросилась с ругательствами и оскорблениями на какую-то невзрачную девушку в сером мешковатом платье, потом толкнула ту так сильно, что девчонка упала в грязь, проехавшись задом по камням и сильно испачкавшись. Похоже, только потому от нее и отстали — грязное платье и слезы, которых та не смогла сдержать повлияли на Гиену благосклонно и, насладившись чужим унижением, эта змея убралась куда-то по своим делам.

Наверное, это воспоминание, наконец, привело меня в себя. Теперь перед агрессивно настроенной незнакомкой стояла я. Правда, за моей спиной имелось четыре годы в босяцкой школе, где учителям не было дела до наших разборок. Там тоже водились свои Гиены и не было никаких правил, потому я безо всяких разговоров размахнулась и ударила ее в грудь. Она тут же ответила, целясь в живот и… резко отлетела в стену, будто отбитый мячик.