Рождение победителя, стр. 68

Я не танкист и не артиллерист, но слышал, что подкалиберники делают из ценных материалов. Там и вольфрам можно встретить, и даже обедненный уран. Так что вещь не совсем уж бесполезная — глядишь, придумаю применение в хозяйстве. Но сегодня он мне даром не нужен.

Еще здесь лежала гильза с пороховым зарядом, причем отдельно от снаряда. Покрутив ее в руках, отложил в сторону — пригодится.

Следующий сверток тоже разродился подкалиберным снарядом. Я уж было подумал, что других здесь нет и придется корректировать планы, но в третьем наконец оказалось то, что искал.

Не подкалиберный… Но какой именно? Какой-какой — какой-то! Ну не разбираюсь я в этом, а справочника или Интернета под рукой нет. Маркировку даже не пытался изучить — я и по-русски вряд ли пойму, с чем имею дело, а уж по-китайски тем более. Что это вообще может быть? Не знаю… Но одно несомненно: передо мной не монолитная металлическая чушка. Где-то в недрах этой гипертрофированной пули имеется взрывчатое вещество в количествах, достаточных для поражения пехоты, зданий и сооружений, бронетехники.

Снаряд готов к применению: на это моих познаний хватило. Но как привести его в боевое положение? Очень просто: надо выстрелить им из орудия. Дальше все зависит от конструкции взрывателя. К примеру, он может взводиться под действием центробежной силы, после раскручивания в нарезах ствола. Или от сильнейшего ускорения, добиться которого с помощью ручного махового усилия или, допустим, баллисты, не получится — это все равно что, дунув на весы, выжать два центнера.

Подавил в себе любознательный порыв изучить орудие на предмет поиска нарезов. Даже если она гладкоствольная, моих познаний и возможностей все равно недостаточно для приведения взрывателя в боевое положение. И еще — я до зубовного лязга боюсь экспериментировать: мне очень дороги руки и ноги, а также голова. Всего этого можно легко лишиться, если начать шутить с подобными «игрушками».

Больше подкалиберных не оказалось: мне «повезло» сразу развернуть все имеющиеся. Оставшиеся шесть снарядов были двух типов. Подозреваю, что осколочно-фугасные и кумулятивные — по три штуки тех и тех. Попытавшись сложить взрывоопасные предметы в одну кучку, убедился, что объем у нее даже без пороховых зарядов получается приличный. Нет, для моего плана это слишком заметно.

Оставил четыре снаряда — по паре разных видов. Теперь займемся другим вопросом.

Неглупый человек, у которого имелась своя машина, всегда найдет топливные баки у любого вида техники. Вот и я не так много времени потратил, прежде чем узнал, что этот танк когда-то питался дизельным топливом. Солярка и сейчас осталась — не сказать что под горловину, но прилично. И краник отыскался, чтобы слить немного для личных нужд.

Жаль, что не бензин или, еще лучше, керосин. Но лучше, чем пустой бак: грех жаловаться. Бурдюк, правда, придется потом выбрасывать — запах солярки никогда не выветрится. Ничего — невелика потеря.

Здесь все. Теперь надо спуститься вниз и заглянуть в замок. Там ограблю кузнечные запасы, чмокну Альру, что-нибудь перехвачу на кухне из горячего и, жуя на скаку, помчусь назад, в темнеющий лес. Спать некогда — сегодня еще многое надо успеть.

Кстати, по пути можно пообщаться с Зеленым. Тем более что епископу обещал исповедаться перед пернатым. У меня настроение сейчас почему-то интересное — энергия бьет гейзером. Прямо-таки жажда деятельности достигла апогея. Поражение и кровь не сказались на настроении пагубным образом — скорее, наоборот. И это хорошо.

Лишь бы все получилось.

«Продолжение отчета добровольца номер девять.

Отчет совмещен с исповедью.

Здравствуйте, дядя Ваня. Спешу сообщить важные известия. Помните, вы рассказывали, что конкуренты успешно заслали сюда добровольца номер четырнадцать? Того самого маньяка с бензопилой из недорогого фильма? Так вот, я обнаружил кое-что подозрительное: возможно, таких успешных засланцев было два. Первый — тот самый потрошитель, второй — бывший или действующий президент той самой страны. Встретил мулата по имени Обама — очень насторожился и теперь намерен следить за ним в оба.

А еще у меня неприятности — я проиграл сражение. Завтра попробую взять реванш, для чего намерен использовать возможности танка. Вы спросите: «В своем ли вы уме?! Танк ржавый и ни на что не годен, кроме как ржаветь и дальше, пребывая в сарае. Как вы намерены его использовать?!» А я отвечу, что это военная тайна.

Вам если все расскажешь — так вы аннулируете заявку на пулеметы, отмазавшись тем, что я и без них выкручиваюсь ловко и вообще умею из содержимого сортира изготавливать шоколадные конфеты.

Так что продолжаю ждать подрыва Вселенной и последующей посылки с пулеметами.

Четыре часа назад я убивал, меня самого пытались убить, а я еду верхом на кусачей кобыле и несу разный бред попугаю. Пожалуй, епископ был прав: при таком душевном разладе и впрямь исповедь не помешает. А лучше психиатр…

Теперь, собственно, сама исповедь.

Зеленый, я очень грешен. Убиваю людей, сожительствую с девой, не отягощая себя брачными узами, не соблюдаю постных дней, употребляю алкоголь (хотя не уверен, что это грех). Перестань так волноваться — я и без того знаю твое мнение по этому вопросу. Ну как? Отпустишь грехи? Что?! Ах ты жадная алкоголическая скотина! Жмот! Еврей летающий! Да я на столько не нагрешил еще!»

Глава 21

Диверсант

Климат в Межгорье не сказать чтобы тропический, но холодные зимы здесь редкость, а снега можно годами не видеть, если не приглядываться к далеким северным вершинам. Однако нам «повезло»: и морозы получили, и метели — все удовольствия сразу. Разве что серьезные водоемы продолжают сопротивляться — льда на них нет. Сейчас, правда, погода немного наладилась, но все равно холода стоят — днем около нуля, ночью небольшой минус.

Жителям Челябинска по суровости до здешних аборигенов очень далеко. Туземцы могут в лютую стужу под открытым небом ночевать с таким сладостно-оглушительным храпом, что деревья шатает. И плевать им, что сверху снег, сбоку ветер, снизу земля мерзлая, а где-то рядом чудища бродят.

Но это касается не всех. В силу природного любопытства я расспрашивал разведчиков о мелочах, которые они подметили у демов. И хорошо запомнил, что те при каждом удобном случае старались развести костры и толкались вокруг тесным кругом, грея ладони. Поверх доспехов закутывались в плащи, накидывали одеяла, при отсутствии огня могли подолгу сидеть на корточках, обхватив руками колени, — так меньше потери тепла.

Демы живут на юге — они привыкли к жаркой погоде. Им здесь неуютно, вот и не упускают ни единой возможности погреться.

Я человек добрый и в душе закоренелый пацифист. То, чем приходится заниматься в новой жизни, мне не всегда нравится. Но куда деваться, если очень хочется эту самую новую жизнь растянуть, а многие почему-то против. Бегать бесполезно — со своей способностью везде находить неприятности я далеко не уйду, да и от старых грехов не скроюсь: стражи здесь великая редкость и предмет повышенного интереса. Разве что сварить наконец Зеленого, избавившись от такой предательской приметы? Идея любопытная — на досуге надо будет с ним ее обсудить.

Вот интересно: откуда замшелый пацифист может столько знать о снарядах? Те, кто исповедует жизнь, лишенную насилия, подобными вещами не интересуются.

Я, если не вспоминать рискованного детского периода, когда все мальчишки временно превращаются в пироманьяков, тоже ничем подобным не интересовался. Кое-какие кусочки теории запали в голову во время подготовки к заброске. Яйцеголовые всерьез рассматривали сценарий, при котором я попаду в мир, где цивилизация достигла уровня нашего девятнадцатого века. Этого вполне достаточно для создания установки, а с аборигенами за помощь я могу расплатиться некоторыми знаниями. К примеру, конструкциями несложных артиллерийских взрывателей, прицелов, баллистических вычислителей и прочего.